Министерство мокрых дел
Шрифт:
– И решил сделать мне подарок. С Жениной помощью. Костя хотел, чтобы Колодин меня разыграл.
Пауза. Ольга явно не хотела продолжать свой рассказ.
– Но при чем тут банк? – спросила Светлана.
– В том банке, который потом ограбили, у меня был личный сейф. И Костя придумал историю про то, как я прихожу к своему сейфу, открываю его…
Запнулась.
– Что же дальше? – сказала Светлана, не дождавшись продолжения истории, крайне для нее удивительной.
– А в сейфе лежит подарок для меня.
– Подарок – от Кости?
– Д-да.
–
А в голосе сухость и почти нескрываемая неприязнь. Светлана жила, не делая людям зла. И не думала, что ее саму могут предать.
– Я не скажу. – Голос Ольги.
– Но мне же интересно.
Светлана пыталась говорить с иронией, но мне показалось, что еще немного – и сорвется, разрыдается.
– Колье. – Тихий голос Ольги.
– Колье?
– Да. Бриллиантовое.
Слова как пощечина. Я не видел, что там происходит, но мне почему-то представилось, что Светлана в эти мгновения закрыла лицо руками. Она любила и верила. И слишком внезапно на нее все это обрушилось.
– Простите меня, – сказала Ольга.
– Не прикасайтесь ко мне! – Выкрик Светланы.
Наверное, Ольга хотела обнять ее в порыве раскаяния.
– И что же было дальше? – спросила через время Светлана.
Справилась с охватившим ее отчаянием. И постарается держать себя в руках до последнего.
– А дальше случилось то, что случилось.
– Но Костя-то тут при чем?!
– Я не знаю.
– Будьте вы прокляты! – вырвалось у Светланы.
Для нее сейчас в Ольге персонифицировалось все зло, обрушившееся на их семью. Не будь Ольги, наверное, думалось ей, и не случилось бы всех тех несчастий, которые пришли в этот дом.
– Уходите!
– Вы не можете меня прогнать, – пробормотала обескураженная Ольга. – Забудьте, что я – это я. Умоляю вас. Речь идет о Косте, о его судьбе.
– С этим я как-нибудь разберусь сама!
– Мы должны вместе…
– Вон!
Мне показалось, что единственное, чего сейчас хочет Светлана, – это остаться одной. Так раненый зверь уползает в непроходимую чащу, чтобы в одиночестве зализывать нанесенные ему раны.
Я вышел в коридор. Ольга как раз шла к выходу и наткнулась на меня.
– Вы?!
Отшатнулась, словно я был призраком. За ней маячило заплаканное лицо Светланы.
– Я хочу, чтобы и вы ушли, – сказала мне Светлана.
И я тоже в ее глазах был виноват.
– Простите, – сказал я.
Я действительно чувствовал вину, хотя и не отдавал себе отчета – чем провинился.
Мы с Ольгой вышли из квартиры. За нашими спинами с грохотом захлопнулась дверь. Я вызвал лифт. И тут Ольга разрыдалась. Сегодня в ее жизни был не самый лучший день. И в лифте она плакала. Казалось, источаемое ею горе заполнило весь объем кабины. Ее лицо было совсем близко. Я кожей ощущал ее горячее дыхание. Неожиданно даже для себя самого привлек Ольгу и поцеловал, снимая слезинку с ее щеки. И больше ничего сделать не успел: Ольга отстранилась и отхлестала меня по лицу.
– Не смей! – кричала истошно. – Не смей! Не смей!
Настоящая истерика.
Лифт остановился на первом этаже. Створки открылись. И я увидел встревоженное лицо какого-то старичка. Наверное, он слышал крики.
– Все нормально, – пробормотал я. – Вам не о чем беспокоиться.
Кажется, он не очень-то мне поверил.
Сеня Муравьев работал в риэлторской фирме, одной из многих, занимающихся недвижимостью. Было ему немногим за сорок, он закончил технический вуз, успел поработать по специальности, но недолго – грянули перемены, и очень скоро выяснилось, что место работы придется менять. За последующие несколько лет он побывал рекламным агентом, менеджером по продаже мебели и даже торговал «Гербалайфом», пока не прибился к риэлторской фирме, где и трудился последние два с половиной года. Особых благ он не приобрел и работой, если честно, иногда даже тяготился, но вся неприятность капитализма заключается в том, что по собственному желанию уволиться с работы ты можешь в любой выбранный тобой момент, а вот устроиться на работу – это уж дудки, и Сеня Муравьев, четко усвоив это неприятное во всех отношениях правило, продолжал тянуть лямку, справедливо рассудив, что от добра добра не ищут.
Человеком он был совершенно безобидным и даже наивным, что и подметил его непосредственный шеф. Он, то есть шеф, и предложил нам разыграть своего сотрудника. Мы заочно познакомились с Сеней и решили сделать его героем нашего очередного сюжета.
Легенда была такая. В Подмосковье, где учтен каждый клочок земли и где торговля жилыми и нежилыми постройками происходит весьма активно, каким-то чудом обнаруживается совершенно не освоенная риэлторами местность. То есть ни один дом там еще ни разу не переходил из рук в руки, и даже дачники до сих пор там не появлялись. Шеф, обнаруживший столь привлекательное место, вызвал к себе Сеню Муравьева и поручил выехать туда с разведывательной миссией. К тому времени на территории бывшего военного госпиталя все было подготовлено к приезду московского гостя. Сопровождать Муравьева должен был наш Толик – местный житель, по легенде.
Толик забрал Сеню Муравьева у станции метро. Машина у Толика была древняя – чемоданообразный «четыреста первый» «Москвич», который, согласно народной легенде, являлся стопроцентным немецким «Опелем», техническую документацию на производство которого вывезли из поверженной в войне Германии в зачет контрибуции.
– Ого! – оценил авто Сеня. – А доедем?
– Запросто. Прет, как танк. В меня в прошлом году въехал «жигуль». У меня в итоге разбитая фара, а «жигуль» сдали в металлолом.
– Ну-ну, – усмехнулся Сеня. – В таком случае я спокоен.
Разгорался чудесный летний день. По ярко-синему небу плыли ослепительно белые клочья облаков. В открытое окно врывался теплый пахучий ветер. Загородное шоссе еще не раскалилось от дневного солнца и казалось рекой, протекающей меж зеленых лугов. Сеня зажмурился от удовольствия, обнаружив, что сегодняшний день ему нравится.
– А у вас там, наверное, вообще красота, – предположил он.
– Где?