Минтака. Закатный рассвет

Гейбатова Мила

Я проглотила с трудом несъедобный завтрак и понуро поплелась обратно в свою комнату. Да уж. Ни настроения, ни сил действительно не было. Может, я и впрямь заболеваю? Хотя лучше бы, конечно, нет. Не знаю, как в других семьях, а у нас болеть не весело – вкусности никто не носит тебе на блюдечке (правда, их у нас никогда и не бывало), и пичкают тебя все время жутко горьким настоем по древнему семейному рецепту прапрабабушки Гризеллы. Гадость редкостная, скажу я вам, но действенная. Ставит на ноги, практически моментально.

Все соседи давно уже выспросили рецепт у матери. Оно и понятно, современные чудеса медицины трущобским не по карману, а местный лекарь может лишь примочки на лоб ставить, да причитать на тему, за какие такие грехи его отправили работать в эту клоаку. В городе,

говорят, болезней вообще нет. Они там при малейшем недомогании вставляют в организм специальные микрочипы – и все! Человек снова здоров и полон энергии и сил. Оттого-то лекари совсем разучились лечить по-старинке, как говорит мой отец, только и умеют, что смотреть в свои микроскопы и другие жутко умные навороченные приборы. Ну а в трущобах-то само собой чипов и прочей электроники нет. Так что приходится спасаться самим. Но у меня есть подозрение, что мать недорассказала соседям какой-то ингредиент, иначе как объяснить то, что эта ядрёная настойка ставит на ноги нашу семью всего за пару-тройку дней, а других лишь за пять-семь. Отец, правда, и тут имеет свое компромиссное объяснение – гены, говорит он. Сколько поколений нашей семьи лечилось подобным образом, настойка укрепляла иммунитет из года в год. А соседи же попробовали подобное ноу-хау относительно недавно, если сравнивать с нами. Я не знаю, прав ли он. Что такое гены я себе плохо представляю, надеюсь хоть в школе расскажут, а то папа вроде знает много, а обучать меня не торопится – мол, иди гуляй, отдыхай, пока можешь. Так что моя версия относительно причины неодинакового воздействия настойки на организм мне все же понятней.

– Собралась? Прекрасно! Пойдемте.

И мы втроем вышли из дома. Мать шла чуть впереди, бодро шагая, будто бы ей не мусор поручили убирать, а какую-то жутко важную и полезную миссию доверили. Мы же с отцом как обычно плелись сзади.

Я с завистью взглянула на учеников, спешащих на занятия в школу, да уж, стоит пожелать скорее вырасти, лишь бы избавиться от этой противной обязанности. Ну ничего, еще всего лишь несколько месяцев, и я окажусь среди них! Мои друзья по играм на улице почему-то искренне сочувствовали мне, еще бы каникул у учащихся нет совсем, лишь один выходной в неделю. Для детей, которые еще вчера были полностью предоставлены сами себе целые дни напролет – это звучит, как катастрофа, словно в тюрьму заточили, не иначе. Может оно и так, но зато я буду ограждена от подобных общественных работ и еще целой кучи бредовых занятий, что любит придумать моя милая матушка, чтобы вырастить из меня достойного члена общества, как любит она говаривать.

Вскоре мы пришли на место, как мудрено его назвали городские власти – «сортировочный перевалочный пункт предметов жизнедеятельности и прочего». По мне, как не назови, а свалка она свалка и есть. Именно тут работали по очереди несколько семей из трущобы. Мы должны были перебирать мусор за городскими жителями, а заодно и за собой тоже. Почему же с этим не могли справиться роботы, назревает сам собой логичный вопрос. А потому, что не хотят их пачкать. Ну или еще как вариант – чтобы мы не забывали, где наше место. Так мне объяснили родители, когда в пять лет впервые взяли меня с собой. С тех пор я вот уже почти три года хожу с ними в это вонючее место.

Самым удивительным было для меня открытие того, что здесь, на свалке среди кучи всякого разномастного мусора отличие городских жителей с жителями трущоб заметно как нигде больше. И вовсе не из-за того, что мы должны заниматься такой нелицеприятной и даже в чем-то унизительной работой, нет. Наше яркое отличие в самом мусоре.

Ну что может выкинуть на свалку среднестатистический житель нашего района? Пачку безвкусной крупы, вконец износившуюся совсем неподдающуюся уже ремонту обувь, и тому подобные вещи. В городских же отходах порой попадались совсем новые хорошие вещи, игрушки, даже еду некоторые выбрасывали запечатанными пачками, даже не притронувшись к ней. Видно сразу, кто как живет. Но мы люди негордые, и подобным находкам только радовались.

Конечно, про вонь свалки я преувеличила, как правило дроны летали сверху над нами и опрыскивали чем-то специальным мусор, после чего он практически

не издавал запаха. Но все же работка эта была не из приятных. Думаю, все-таки подобное добровольно-принудительное занятие придумали, чтобы лишний раз подчеркнуть, на какой низкой ступени общества мы находимся. Потому что я уверена, что у роботов была куча возможностей, чтобы не просто не испачкаться о горы мусора, но и даже не прикасаться к нему, при этом вполне успешно утилизируя его. Да и не верится мне, что такое малое количество отходов производит такой большой город. Лично моя теория, что основная часть поддается полной утилизации сразу же, наверное, что-то типа того, как работает канализация, ну а нам остается уже меньшая часть, которая после сортировки отправляется на частичную утилизацию и переработку.

– Лола, опять зависла? Давай дуй сюда, работа сама по себе не испарится, – услышала я окрик матери.

Эх, а жаль. Надо будет вечером уличить момент и поделиться своими мыслями с папой, он смеяться не будет. Наоборот, он частенько говорит, что я умна и сообразительна не по годам, вот только все равно при этом ничему меня учить не хочет.

– О, привет, Дэйл! Энтони и Эшли тоже тут?

– Привет, Лола. Конечно, все тут, а как же иначе, – невесело усмехнулся паренек чуть выше меня.

С Дейлом мне предстояло идти в школу, у нас с ним разница в возрасте всего несколько дней. Что ж, радует, что хоть одно знакомое лицо там будет.

Помимо меня на свалке присутствовало еще лишь три ребенка, все мои собратья по несчастью, как мы себя невесело называли на улице. В остальных же семьях по всей видимости не стремились вырастить ответственных членов общества, как выражалась моя мать. Хотя лично я им всем завидовала.

Вот кстати, берет меня постоянно на эти дурацкие работы, а никогда не рассказывает, почему же мы должны их делать, чем провинились перед властями республики. Вот возьму сегодня вечером и потребую ответа! Здесь, конечно, не стоит, а дома ведь можно, наверное? Или же лучше дождаться, пока мы с отцом снова будем одни дома и попросить его продолжить рассказ.

Так за нехитрыми размышлениями и прошел день. Вот уже все и погрузили, а наши разбирали сегодняшние трофеи. Славно. Наконец-то можно будет запереться в комнате и отдохнуть.

Но ни позже дома, ни на следующий день я так и не возобновила разговор с отцом, и уж тем более не решилась требовать ответа у матери. Шло время, дни сменялись неделями, а мы все так же жили себе спокойно в нашем болоте. Мать все чаще была чем-нибудь раздражена, а отец все больше замыкался в себе.

Как мне сказала Анна-Мария, девочка с соседней улицы, у моих родителей кризис среднего возраста и все признаки назревающего развода. В свои неполные восемь лет я плохо представляла себе, что такое мудреное слово как кризис может означать, но то, как оно трагично было произнесено Анной-Марией, позволило мне понять, что дело плохо. Что такое развод объяснять не потребовалось – я видела, как он произошел в том году между родителями все той же Анны-Марии. Ее отец с матерью ругались друг с другом каждый день на протяжении, наверное, семи месяцев, пока наконец кто-то из них не закричал о разводе.

В трущобах, кстати, редки такие основательные разлады внутри семей, но отнюдь не потому, что все тут такие уж образцы терпимости и любви к ближнему, совсем нет. Наоборот, скандалы случаются периодически в каждом доме по эту сторону границы, разве что не такие громкие и частые, как в семье Анны-Марии. Но в подавляющем большинстве случаев люди предпочитают налаживать между собой худой мир, а не разжигать пламя доброй ссоры, доводя дело до развода. В каждой семье есть на то свои собственные причины, конечно же, ведь и люди все разные. Но есть несколько одинаковых мотивов абсолютно для всех – это, во-первых, сама трудность получить официальный развод у властей. Вот уж не знаю почему, но я не раз слышала, как взрослые сетуют на их неуступчивость в этом вопросе. Ну а вторая причина, пожалуй, даже более важная и весомая, чем первая – это банальная невозможность разделить имущество или просто куда-то отправиться жить в другое место. А все потому, что и денег, само собой, ни у кого особо нет, и попросту некуда.