Мир Ашшура. Дилогия
Шрифт:
И впрямь, только умалишенные могут втроем наброситься на две сотни караванной охраны.
В этом императорский чиновник был прав. Ошибся он в оценке противника. Но ведь он был чиновником, а не воином.
Мирные стожки вдоль дороги вдруг ожили и выплюнули стаю смертоносных стрел. Из-за межевого камня выскочили человек десять и устремились к повозке императорского чиновника. Всадники охраны бросились навстречу – прямо на меткие стрелы.
Передовая полусотня скучилась. Солдаты не знали, что делать: то ли атаковать стога, в которых
Еще хуже пришлось замыкающим, чьи щиты и кирасы лежали на возах. Стрелы истыкали их, как подушечки для булавок.
Но не все солдаты погибли так бесславно. Одни успели укрыться за возами и спешно натягивали шлемы, застегивали ремни доспехов – и вот уже щит к щиту двинулись на стрелков. Полдюжины всадников, махом покрыв два десятка шагов, закружились смерчем вокруг стога, рубя неумелых в ближнем бою разбойников. Воинское счастье переменчиво и уже стало поглядывать на солдат Императора. Первый успех нападавших стоил жизни половине охранников, но их все равно было больше, чем разбойников.
Саргар до самого последнего мгновения не знал, что задумал атаман. Фаргал спрятал своих парней в стожках. «Стариков» и новичков вперемешку.
– Делайте, как они,– напутствовал он «новобранцев».
Саргар почти два часа просидел в душном сене, изнывая от жары и кусачих насекомых. Конечно, он догадывался, что задумано нападение на караван. Но ему и в голову не могло прийти, какойкараван вознамерился ограбить Большой Нож.
Он заподозрил неладное, когда, по звуку считая возы, сбился на третьем десятке. А потом – свист. Его новые сотоварищи разметали сено и принялись садить из луков по мечущимся стражникам.
Их стожок пришелся против середины каравана, растянувшегося на треть мили.
Саргар не собирался убивать солдат. Он выпустил три стрелы в небо и лихорадочно думал, как поступить, когда вокруг забарабанили копыта и завертелись, взблескивая мечами, всадники. Рядом рухнул с разрубленной головой безухий вор из Нурты, дико завопил еще один, зажимая рассеченное лицо,– и свалился от второго, смертельного удара. Оскаленная лошадиная морда возникла прямо над Саргаром.
– Й-а-я! – дико закричал всадник, посылая вниз, со свистом, уже обагренный кровью клинок.
Саргар не успел ничего сообразить, успел только припасть к земле, и промахнувшийся жадный клинок разбросал клоки сена, а когда взлетел опять – меч Саргара полоснул по шее свесившегося с седла всадника.
Перекатившись через голову, карнит встал на ноги, тут же парировал новый удар, отпрыгнул в сторону, едва не поскользнувшись на стерне, и там, где он только что стоял, сшиблись лошадьми два всадника, а третий, попытавшийся срубить одиночку, закричал от боли, когда меч Саргара распорол его ляжку.
Карнит расставил пошире ноги, взял меч двумя руками, а когда новый враг поднял на дыбы своего коня, Саргар увернулся от молотящих воздух копыт, не без сожаления полоснул по лошадиной шее и, отпрыгнув, навскидку ударил клинком вылетевшего из седла всадника. Но уже наскочили другие, завертелись мельницей, тесня лошадиными боками. Саргар тоже вертелся, как капля масла на раскаленной сковородке. Задыхаясь от едкого лошадиного духа, уворачиваясь от копыт и клинков. Ему казалось, что смертельная карусель длится бесконечно, он уже знал, что это его последний бой, и казнил себя за собственную неосторожность: совсем не так хотелось Саргару умереть…
Но вдруг все кончилось.
Тяжело дыша, карнит опустил меч и увидел, как, вскидывая задом, скачет кругами последний конь, а мертвый всадник волочится по стерне.
Трое разбойников, опустив луки, что-то кричали. Карнит стер пот со лба (на лице осталась кровавая полоса – чей-то меч задел-таки его руку) и сел, вернее, рухнул на землю. Ноги его не держали.
– Кажется, все,– сказал Мормад, подъезжая к атаману.
Кольчуга на нем была изрублена, но раны были не опасные, и нурташец не обращал на них внимания.
– Сними-ка панцирь,– велел Фаргал.– Перевяжу тебя, не то кровью истечешь.
На самом эгерини крови тоже было достаточно, но вся – чужая.
Уцелевшие разбойники на трофейных конях разъезжали вдоль каравана – проверяли: не спрятался ли кто из охраны. Возничих не трогали. Кому они нужны?
– Трое или четверо ушли,– произнес Мормад.
– Четверо,– сказал Фаргал.– Возы придется оставить. Надо искать золото.
– А чего его искать? – усмехнулся Мормад.– Там в возке потеет от страха одна жирная жаба. Спорим, он скажет, где золото, раньше, чем верблюд успеет отлить?
– Здесь нет ни одного верблюда,– заметил эгерини.– Все, надевай свое железо. И собери наших волков. Чинушей я сам займусь.
Императорского чиновника выволокли из возка и поставили перед Фаргалом. Под глазом у доверенного лица Царя царей набухал кровоподтек, шелковая одежда – в полном беспорядке.
– Обчистили? – спросил Фаргал у державших пленника парней.– Не забудьте сдать в общий котел.
Эгерини сжал двумя пальцами жирную складку под подбородком чиновника.
– И-и-и…– тоненько запищал тот, пытаясь вырваться из рук разбойников.
– Что-то хочешь сказать? – спросил эгерини.
– Вор! – выдохнул чиновник.– С тебя сдерут кожу и бросят в соляную копь!
– Как страшно,– усмехнулся эгерини.– Отпустите его.
Неподалеку раздался вопль. Должно быть, нашли спрятавшегося стражника.
– Мне от тебя нужно только одно,– сказал Фаргал.– Где золото?
– Ты сдохнешь,– растирая руки, ответил чиновник.
– Возможно,– спокойно проговорил эгерини и вдруг схватил пленника за отвороты куртки и поднял над землей. Крепкий фетский шелк жалобно затрещал: еще бы, этакая туша.