Мир богов. Книга 2
Шрифт:
— Даже не думай! Тронешь его и тебе не жить, — предупредила я, заметив, что она смотрит на Егорку, хотя мне показалось, что это было просто любопытство, и она ничего не злоумышляла против моего сына.
— Не убьёшь! Я тебя сильней! — попробовала блефовать двойняшка, да только меня не проведёшь.
— На Земле нет магии. Здесь ты простая смертная. Хочешь убедиться в этом? — я прищурила глаза, и двойняшка напряжённо сглотнула. Гляди-ка до чего дошло! Кажется, мне удалось запугать сволочную сестрицу. Чёрт! Аж совесть стала заедать. Ну нет, меня на жалость не купишь!
— Я так понимаю,
Двойняшка плюхнулась на пуф у трюмо, и устало сгорбилась.
— Зачем? Тебе же наплевать на нас! — с неожиданной горечью выпалила она.
Гляди, как заговорила! Не иначе у них действительно что-то произошло, причём из ряда вон, если им понадобилась моя помощь.
— Не ори! Разбудишь мне сына, — сказала я ровным тоном.
— Извини.
Извини? И это после того, как я чуть её не убила? Сев на прикроватную скамью, я смерила двойняшку внимательным взглядом. Не знаю, что произошло, но она действительно расстроена.
— Золотой император не рассчитал силы, и война пошла не так, как он планировал? Никак олимпийцы накостыляли ему по шее? — предположила я.
Алконост вскинула голову и бросила на меня насторожённый взгляд.
— Откуда ты знаешь?
— Тоже мне, откровение волхвам! — фыркнула я. — Перед тем как я счастливо убралась от вас, на Фандоре уже сложилась взрывоопасная обстановка. Лишь дурак не понял бы, что олимпийцы рано или поздно объявят вам войну.
— Я не знала.
Ну и дура, хотела я сказать, но промолчала. К тому же не хотелось снова драться с этой ненормальной. Не дай бог, в пылу нашей схватки Егорка повторит судьбу злосчастной хохотушки. Я этого себе никогда не прощу.
— Как там мама? — спросила я, преодолев внутреннее сопротивление.
— Переживает за отца, — буркнула Алконост.
— Ладно, спрошу ещё раз: что вам нужно?
— Чтобы ты вернулась на Фандору, — последовал неохотный ответ.
— Переформулирую вопрос: какую жертву вы ждёте от меня на этот раз? — я глянула на пса, который внимательно нас слушал, и по спине прошёл холодок. — Сразу же предупреждаю, больше вы не запихаете меня в Тартар. Ни под каким предлогом.
Оклемавшаяся двойняшка смерила меня злорадным взглядом.
— Трусишь, да?
— Посиди там, и узнаешь.
— Чего-то не хочется, — поскучнела она.
— Ах, да! Теперь вы враги Аиду. Так что он с удовольствием выделит тебе местечко в своём привилегированном аду, и вряд ли это будут царские хоромы, как у меня.
— Нашла чем хвастаться.
— Ближе к делу! — рыкнула я и склонилась над на Егоркой, который захныкал во сне. «Тихо, котёнок! Мама на тебя не сердится», — мысленно сказала я сынишке и, чтобы ему было теплей, подоткнула одеяло. Егорка успокоился и, выпростав ручки, снова спокойно задышал. Вот и славно! Спи, моё сокровище, и ни о чём не беспокойся; так или иначе, но я избавлюсь от твоей тётки.
Когда я выпрямилась, то снова перехватила взгляд Алконост. Она смотрела на моего сына со смесью брезгливости и… вины? Причём у меня сложилось впечатление, что это чувство у неё вызывает не мой Егорка, а кто-то другой. На мгновение перед глазами возникли: голая двойняшка с залитыми кровью бёдрами,
Я пристально глянула на Алконост. У неё есть ребёнок? Интересно, от кого он? Неужели от Лотико?
Стоило только вспомнить о боге любви и в сердце вновь шевельнулся осколок льда и вслед за тем зазвучала бессмертная Сицилиана. Лотико Фьюстер — моя любовь и моё наказание. Мой рогатый принц с печальными глазами; несбыточная мечта, что до сих пор приносит боль. Конечно, можно по-прежнему обманывать себя, но это ничего не изменит. Любовь к Лотико по-прежнему жива и, думаю, мне не избавиться от неё до самой смерти.
Увидев, что Алконост смотрит на меня, я сморгнула набежавшие слёзы.
— Пошла вон. Я не вернусь.
Вот сказала и с души будто камень свалился. В самом деле, с какой стати я должна беспокоиться о тех, кто вспоминает о моём существовании лишь тогда, когда им что-то нужно? Всё, хватит! Как говаривала моя бабка, отрезанный ломоть обратно к хлебу не приставишь.
Двойняшка по-прежнему не сводила с меня глаз и умиротворение, снизошедшее на меня во время возни с сынишкой, снова сменилось раздражением.
— Ты ещё здесь? Кажется, я ясно выразилась, решайте сами свои проблемы.
— Не злись, это не сын Лотико. Тогда я была смертной и родила от смертного…
С легкостью, удивительной для того, кто совсем недавно корчился в предсмертных муках, Алконост поднялась с пуфа и подошла к окну; причём она встала так, что я видела только её профиль. Красивая зараза. Никому даже в голову не придёт, что за ангельским обликом скрывается редкостная стерва.
И тут я испытала чувство, близкое к головокружению. Возникло ощущение, будто я раздвоилась и нахожусь в двух местах одновременно. Одна «я» стояла у окна и зябко ёжилась, глядя на бушующую непогоду за окном; раннее весеннее тепло закончилось, и поднявшаяся вьюга с душераздирающими завываниями швыряла в стекло пригоршни рыхлого мокрого снега. Под стать погоде у этой «я» было тоскливо и одиноко на душе. Она беспокоилась о матери и переживала за отца, но сейчас все её мысли занимала та, что сидела на кровати и взглядом тигрицы зорко следила за каждым её движением. Отправляясь за ней, она не подумала, что Сирин могла выйти замуж и родить детей…
Какая ещё Сирин?.. Господи! Я тряхнула головой, приходя в себя.
— Брр! Холодно-то как! — пробормотала двойняшка.
Обернувшись ко мне, она зябко поёжилась и обхватила себя руками. Поймав мой ироничный взгляд, градусник в спальне показывал плюс двадцать пять по Цельсию, она тут же выпрямилась и с надменным видом вздёрнула подбородок.
— Я не притворяюсь! Просто после похищения не переношу холод.
— Похищения?
— Да… — не сразу ответила двойняшка. — Через два месяца, после того как ты от нас сбежала, я поругалась с мамой и тоже сбежала. Тогда-то Клавис меня и подловил. Когда я залезла к нему в дом, чтобы украсть еды и что-нибудь из тёплой одежды, он поймал меня и как собаку посадил на цепь, а затем взял палку и бил до тех пор, пока я не потеряла сознание. После месяца ежедневных избиений, естественно, я перестала кидаться на него.