Мир брата Кадфаэля
Шрифт:
ПРОСЛАВЛЕНИЕ, см. выше.
ПРЕЛАТ — общее наименование высших сановников Католической церкви. Под прелатами обычно подразумевают кардиналов, архиепископов, епископов и аббатов.
ПРОВОСТ — глава городского самоуправления.
РЕБЕК — средневековый трехструнный музыкальный инструмент, на котором играли с помощью лука.
СОЛАР - верхнее помещение в феодальном замке или господском доме. В отличие от холла или каминного зала, где хозяин дома устраивал общие трапезы с членами семьи, гостями и домашними слугами, солар служил приватным покоем, предназначенным для отдыха, интимных встреч или бесед с глазу на глаз.
ФЕОДАЛ — собственник или держатель лена (феода). Феодал мог являться сеньором по отношению
ФЕОД — то же самое, что и лен.
ЦЕХ (гильдия) — профессиональное объединение средневековых городских ремесленников. Только члены цехов являлись полноправными горожанами и участвовали в выборах органов самоуправления. Выборные старшины цехов образовывали городской совет.
ХРОНИКИ БРАТА КАДФАЭЛЯ
1. Страсти по мощам. 1977
2. Один лишний труп. 1979
3. Монаший капюшон. 1980
4. Ярмарка Св. Петра. 1981
5. Прокаженный из приюта Св. Жиля. 1981
6. Погребенная во льдах. 1982
7. Воробей под святой кровлей. 1983
8. Послушник дьявола. 1983
9. Выкуп за мертвеца. 1984
10. Роковой обет. 1984
11. Сокровенное таинство. 1985
12. Тень ворона. 1986
13. Роза в уплату. 1986
14. Эйтонский отшельник. 1987
15. Исповедь монаха. 1988
16. Ученик еретика. 1989
17. Смерть на земле горшечника. 1989
18. Необычный монах (Три повести о брате Кадфаэле). 1988
19. Датское лето. 1991
20. Святой вор. 1992
21. Покаяние брата Кадфаэля. 1994
Послесловие к циклу романов Эллис Питерс «Хроники брата Кадфаэля»
В 1993 году корреспондент американской газеты «Дейли ньюс», бравший у Эллис Питерс интервью по случаю презентации в США девятнадцатой книги «Хроник брата Кадфаэля», спросил, станет ли она снова Эдит Парджетер. Вопрос журналиста следовало понимать так намеревается ли она в будущем писать еще что-нибудь кроме «Хроник», выходивших под снискавшим широчайшую известность литературным псевдонимом Эллис Питерс. «Куда там, — с улыбкой отвечала писательница. — Похоже, я запродана брату Кадфаэлю до конца своих дней!»
Бесспорно, Эдит Парджетер знала, что говорит: на девятом десятке лет человек едва ли может позволить отвлечься от главного дела жизни, а для скромной шропширской затворницы таким делом, несомненно, стал цикл книг, посвященных добродушному и мудрому бенедиктинскому монаху двенадцатого века, в образе которого искренняя вера в обеспеченное божественным промыслом конечное торжество справедливости на удивление убедительно и естественно сочеталась с порожденным богатым жизненным опытом практицизмом, а столь же искренняя любовь к людям — со знанием человеческой природы и отсутствием каких-либо иллюзий на сей счет.
Увы, после того достопамятного интервью Эллис Питерс — будем называть ее так, ибо нам она стала известна под этим именем, — успела выпустить в свет только одну книгу «Хроник». Писательница ушла из жизни, но до самого конца она оставалась верна своему герою, полюбившемуся миллионам читателей в разных уголках мира.
Истории литературы известны примеры того, как порожденный писательской фантазией герой обретал некую самостоятельность и как будто сам начинал диктовать автору свою волю. Незабвенный коллега брата Кадфаэля Шерлок Холмс так допек своего создателя, что сэр Артур Конан Дойл даже попытался избавиться от него — да куда там. Убить литературное детище оказалось труднее, нежели породить его, ибо возмущенные читатели попросту заставили автора воскресить героя.
Однако у Эллис Питерс подобных проблем, похоже, не возникало. Брата Кадфаэля она любила всем сердцем, и то, что он оставался ее неразлучным спутником
Сама Эллис Питерс на склоне лет утверждала, что прожила счастливую жизнь, ибо всегда имела возможность заниматься любимым делом. Литература была главной ее любовью, стремление писать - главным стремлением. Она не обзавелась семьей, не оставила после себя детей и всю душу, все тепло своего сердца вложила в написанные ею книги. Писать же она — тогда еще не Эллис Питерс, а Эдит Парджетер — принялась довольно рано. Начало ее литературной биографии было положено в 1936 году с выходом в свет исторического романа из древнеримской жизни «Гортензий, друг Нерона». Примечательно, что начинающая писательница, смело обратившаяся к теме, требующей, по меньшей мере, определенных исторических познаний, работала в то время помощницей аптекаря. Впрочем, высшего образования она так и не получила. Ей хотелось одного: писать, писать и писать. Что же до эрудиции, то, по мнению двадцатитрехлетней Эдит, нехватку таковой всегда можно было восполнить с помощью самообразования.
В этом она оказалась права. Все ее исторические романы отличает глубокое знание фактов и на редкость бережное отношение к истории — прежде всего, к истории родного края.
Большое влияние на судьбу писательницы оказала Вторая мировая война. Прежде всего, война покончила с ее библиотечным затворничеством и позволила — или заставила, — забросив на время изучение книжной истории, познакомиться с реальной жизнью. Служба в женском корпусе Королевских военно-морских сил оторвала ее от дома — ни до, ни после того эта женщина, по собственному ее признанию закоренелая затворница, не покидала родной Шропшир на столь долгий срок Североатлантическая база в Ливерпуле, на которой выпало служить Эдит, являлась конечным пунктом маршрута прославленных северных конвоев — тех самых, что доставляли военные грузы в сражавшуюся Россию. Конечно, в боевых действиях Эдит не участвовала, и ее вклад в разгром нацизма был, мягко говоря, скромным, но тем не менее об этих днях она всегда вспоминала с гордостью. Последний раз Эдит Парджетер заступила на ночное дежурство вечером 5 мая 1945 года — за три дня до победы.
Вопрос о том, чем заниматься после демобилизации, для Эдит не стоял. Определенную литературную известность она уже имела, а приобретенный жизненный опыт в известном смысле помог упрочить и закрепить ее. Зато взяла свое привязанность к родным местам и оседлому образу жизни. Эдит вновь поселилась неподалеку от Шрусбери и, хотя несколько раз меняла адреса, по ее собственным словам, «всю жизнь прожила не далее трех миль от поселка, в котором родилась».
Именно там, в знакомых с детства окрестностях старинного города Шрусбери, разворачивается действие написанного ею цикла детективных — пока еще только детективных, а отнюдь не детективно-исторических — романов об инспекторе Тулсе. И чем больше узнавала она о богатой яркими и драматическими событиями истории Шрусберийского графства, тем сильнее увлекала и затягивала ее романтическая английская, а точнее, англо-валлийская старина.
Шропшир — пограничная область на рубеже Англии и Уэльса, и, естественно, история Шропшира неразрывно связана с историей валлийской земли и валлийского народа. Между тем история Уэльса даже в самой Великобритании - а что уж говорить о нашей стране?
– известна не слишком хорошо. Ничего удивительного в том нет: зачастую история национальных меньшинств как бы поглощается историей тех государственных образований, в состав которых волею исторических судеб они оказываются включенными. Многие ли русские люди, даже интересующиеся историей родной страны, могут рассказать хоть что-нибудь вразумительное об истории мордвы, черемисов или, скажем, о Касимовском царстве, более двух столетий благополучно существовавшем в самом сердце европейской России?