Мир чужих ожиданий
Шрифт:
– Что тебе от меня нужно? Ты псих? Я же уже объяснял – я пока не знаю, как мне жить дальше.
Андрей помотал головой, посмотрел на Витьку, сосредоточился, и ещё раз спросил:
– Повесть написал ты?
– Ну я, какое это имеет значение… Почти два года назад, случайно. Это наказуемо?
Андрей усмехнулся:
– Вообще-то наказуемо. Лет на пять санатория тянет. А с твоими порезами на руках – так и больше. Непрямая социальная угроза, слышал про такое?
– Ну, слышал, - Витька нахмурился, - правда, никогда этого не понимал. Кому это нужно – суицидников закрывать? Они ж и так на тот свет собираются, чего с них ещё возьмёшь?
– О! В этом есть большой смысл и немалая выгода. Во-первых, как только тебя освидетельствуют как потенциального самоубийцу и переведут в лечебно-трудовое
– У меня нет живых близких родственников. А дальние такие, что их и не жалко, - сказал Витька. Было заметно, что разъяснением Закона «О Суицидальных Больных» он шокирован, но старается не подавать виду.
– Не жалко родственников? Ну и ладно. Закон немало прекрасного предусмотрел и для тебя лично. Например то, что тебя подвергнут химической кастрации, дабы ты, в случае рецидива, не осиротил будущих детей и не нанёс психологической травмы своей будущей жене. А если бы дети у тебя были, то их бы сразу продали на усыновление. Также тебе назначат курс волновой психотерапии, после которой тебя никак не будет угнетать твоя же кастрация, а наоборот, ты будешь с удовольствием трудиться на каком-нибудь несложном производстве, и радоваться, что гормональные всплески не отвлекают от этого чудесного занятия. Конечно, через несколько лет, выйдя из санатория, ты снова придёшь в себя, но ничего изменить будет уже нельзя. И единственное, что тебе останется – таки покончить с собой или совершить какую-нибудь глупость и попасть в тюрьму, только теперь уже навсегда. Как видишь, Закон весьма продуманный: во-первых - способствует решению проблемы перенаселения; во-вторых – избавляет Департаменты и правительство от слишком уж недовольных граждан, в-третьих – позволяет иметь на заводах рабов, содержание которых оплачивают их же родственники; ну и прочие мелкие выгоды.
Витька сидел, ссутулившись, крепко сцепив руки, и смотрел в пол. Тяжело вздохнул, глянул на Андрея:
– А ты не врёшь?
Андрей пожал плечами:
– Можешь спросить своего помощника. Напрасно ты не ознакомился с этим законом раньше, глядишь – и умирать бы раздумал.
Витька обменялся взглядами с помощником. Куча дерьма печально кивнула (по крайней мере, Андрей так понял шевеление этой субстанции) и замогильно изрекла:
– Этот смертный не врёт, хозяин. Он просто вольно излагает основные положения Закона. Если ты пожелаешь, я могу прочитать Закон вслух.
– Не нужно, – сказал Витька. Хамоватый ухмыляющийся тип куда-то исчез, на Андрея смотрел растерянный грустный юноша, немного похожий на того самого одинокого интеллектуала в молодости – Ну какие же суки пишут эти законы! Твари ёбаные… ни жить, ни сдохнуть нормально нельзя… что ж мне блять делать… ещё и ты приебался зачем-то…
(На счёт интеллектуала – померещилось; хам из трущоб – вот он, снова на месте).
– Виктор. У меня есть к тебе предложение. Я приглашаю тебя ко мне в гости. Там, у меня дома, есть люди, которые хотят с тобой познакомиться. Мы защитим тебя от любых законов, а позже ты сам решишь, как тебе жить. – Андрей выпалил это единым махом, увы, ничего лучше придумать он не смог, сказал то, что думал.
– Какие люди? Эта твоя…ммм…сестра что ли?
– На счёт неё – не знаю; но с тобой с удовольствием пообщаются мои родители, бабушка, многочисленные дяди и тёти, и, может быть, даже дедушка – Андрей решительно прекратил собственные попытки быть самостоятельным в вопросах дальнейшего Витькиного существования. Хватит, не в игрушки играем, на кону – жизнь этого (неприятного?) странного человека. У меня не получилось. Предоставим слово профессионалам. Я не могу и не умею этим заниматься. Теперь моя задача – привести его к нам домой, сдать на руки бабушке и …
– Ахуеть. И ты хочешь сказать, что вы не секта?
– Мы не секта.
– И я смогу уйти от вас, когда захочу?
– Да. Никто даже не попытается тебя удерживать.
Виктор неуверенно усмехнулся:
– А какие мои гарантии, что ты не сдашь меня торговцам органами или муниципалитету, как только я отсюда выйду?
– Гарантии? Ну, хотя бы то, что я никак не блокировал твоего помощника. И не буду. Но лучшей твоей гарантией будет моё честное слово. Так вот, я даю тебе честное слово, что, если ты приедешь ко мне в гости, то сможешь покинуть мой дом в любое, удобное для тебя время, и никто не станет воздействовать на твоё поведение какими-либо медикаментозными и гипнотическими средствами.
Витька пожал плечами, подумал, ухмыльнулся:
– Внушительно, конечно, прозвучало. Только вот какая цена честному слову? Я про такое только в книжках читал. Но даже в книжках, честное слово незнакомца – пустой звук. Кто ты такой, чтоб я тебе поверил?
– Меня зовут Андрей Лебедев, - сказал Андрей, и продолжил с отвращением, - я редактор издательства «Новая Книга».
– Редактор?! Издательства?
– Да, не удивляйся. Ещё и не то бывает. Могу дать номер социальной карты, чтоб твой помощник проверил. Так ты поедешь ко мне в гости?
– Хорошо, поеду. Правда, всё равно не понимаю, зачем я тебе нужен. Это всё из-за книжки? Как она к тебе попала?
– Я думал, что ты мне ответишь на этот вопрос.
(Помощнику: свяжись с Катериной. Скажи ей, что её худшие опасения подтвердились, и я тащу этого типа к нам домой. И по-прежнему не знаю, зачем нужно было ей об этом сообщать).
…Они быстро спускались по лестнице, почти бежали. Чуть впереди летел помощник Андрея; сзади, почти наступая на пятки плюхала куча дерьма. Она оставляла коричневый след и мерзко воняла. Люди расступались. Андрей старался не отставать от Витьки, ибо по-прежнему имел опасения, что Виктор попытается сбежать. Андрей запыхался и устал где-то на тридцатых этажах (надо будет спортом каким-нибудь заняться, что ли!), разозлился, и немедленно решил, что не будет гоняться за Витькой. Решит сбежать – пусть бежит, чёрт с ним. Не очень-то и хотелось. Если не понял того, что, пусть и сумбурно, я ему объяснял, то и смысла возиться с ним нет. Наверное. Всё, хватит; останавливаюсь на перекур, перехожу на обычный шаг, дальше мчаться не буду.
Андрей остановился. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул; помощник услужливо подал сигарету. Витька по инерции пробежал ещё один пролёт, оглянулся, остановился. Нагло ухмыльнулся, посмотрел на своего помощника (помощник замер у его ног), провёл рукой по перилам, перегнулся через них, посмотрел вниз, начал медленно спускаться. Андрей стоял на месте. Витька снова обернулся, в глазах было некоторое недоумение. Андрей глубоко затянулся, выдохнул дым в потолок, посмотрел Витьке прямо в глаза. Ну, беги! Давай! Ведь тебя именно этому учила твоя никчемная жизнь, ты ж из Западного региона! Я не буду тебе мешать. Вот сейчас ты сбежишь от своего единственного шанса. Я тот, кому твоя жизнь небезразлична. Я тот, кто пришёл подарить тебе целый мир, и ещё немного в придачу. К тебе сама судьба заглянула сегодня на огонёк. Ты сейчас решаешь кем тебе быть – человеком или дрожащей тварью. Боишься – беги; беги – и больше ничего интересного с тобой не будет; ты никогда больше не сможешь ничего написать – потому, что за каждой твоей строчкой будет воспоминание обо мне, и это воспоминание будет тебе омерзительно, ты будешь стыдиться своего сегодняшнего бегства. Беги – и через много городов и много дней ты вновь окажешься в вонючей конуре, снова разгонишь под утро приятелей, снова пойдёшь в санблок с ножом, и пустишь струёй воду, и смешаешь её со своей кровью… Но я не приду тебя спасать. Ты будешь мне просто неинтересен. Сейчас ты умён, горяч сердцем и душой, а станешь бессмысленной опустившейся швалью, как и многие вокруг. Что же ты стоишь? Поджигай свой последний мост…