Мир Гаора
Шрифт:
Вышли матери, и теперь собирались вокруг них. Вот Мать поглядела на небо и покачала головой, кому-то в чём-то отказывая.
Ворон докурил сигарету, растёр окурок и встал. Теперь они стояли отдельно от всех. Ворон, опершись заведёнными назад руками о парапет, а Гаор рядом в пол-оборота к нему. Впрямую на них никто не смотрел, но Гаор чувствовал, как скользят по его лицу и телу внимательные, не враждебные, нет, а... выжидательные, проверяющие взгляды. От них чего-то ждут? Чтобы они ушли? Или наоборот, присоединились
Старший подошёл к Матери и о чём-то говорит с ней, но смотрит на них. Гаор понял, что говорят о них, и что сейчас решается его судьба. И на этот вечер и на все последующие дни. Останется ли он чужим или станет своим. Будет как Ворон - свой, но чужой, или как Седой - чужой, но свой.
Вот подбежали, пробились сквозь толпу к Матери две девчонки и кто-то из парней, что-то быстро, перебивая друг друга, стали рассказывать. Мать кивает, но смотрит на них, одиноко стоящих у парапета, оборачивается к другим матерям и говорит с ними. Те кивают, соглашаются. Остальные слушают их и тоже кивают. Нет, конечно, Ворон сказал глупость, никто их в жертву приносить не будет, скорее всего, им просто скажут, чтобы они ушли, шли вниз, или... или все уйдут, а они останутся здесь, вдвоём, отверженными. Как... как те, которых укладывают у решётки или параши, которых вынужденно по приказу надзирателя терпят рядом... Ворон молча, закинув голову, рассматривает небо и луну, ставшую заметно ярче, а лицо у него такое, будто ему и в самом деле всё равно, что будет, какое решение приняли матери.
Начальник ночной смены охраны отошёл от окна.
– Ну?
– спросили его.
– Приказ вы знаете. Огонь на поражение только при попытке перелезть через ограду, а в остальном ни во что не вмешиваться. Сигнализация включена?
– Да.
– Тогда отдыхаем и до утра выход только по сигналу.
На столах всё уже готово.
– Командир, в честь праздника...
Начальник усмехнулся.
– Не развезёт?
– Да со стакана...
– Обижаешь, командир.
– Для нас и бутылка не доза.
– Огонь с вами, только на корпус позвоню.
В надзирательской ответили, что спальни пусты, все на дворе.
– Ну и хрен с ними, ложитесь спать. Дверь только заприте, а то они шалеют, - сказал начальник и положил трубку.
Водка уже разлита, закуска готова, и ему сразу подали стакан.
– Ну, с праздником, парни!
– И тебя, командир!
Выпили, закусили, теснясь за столом.
– А что, командир, они и впрямь шалеют?
– Луна, видно, действует.
– Наверное.
– Скоро завоют, услышишь.
– А потом?
– А хрен их знает, мне это по фигу.
– Что, и патрулировать не будем?
– Слыхал же, только при срабатывании сигнализации.
– Нам же
– Всегда бы так дежурить!
– По сколько скидывались?
– Бесплатно, подарок от Сторрама к празднику.
– Ага, чтоб всем поровну.
– А ведь точно, им выть да нагишом бегать, а нам выпить и закусить.
– Хватит вам, сели праздновать, а говорим о чём?
– Ну их...
И разговор пошёл уже о своих, разумеется, более важных делах.
– Пора, - громко сказала Мать.
Старший пробился сквозь толпу и подошёл к стоявшим у парапета, остановился в шаге. Гаор невольно напрягся, подобрался как перед прыжком. Ворон остался в прежней позе, только глаза от луны перевёл на Старшего.
– Будем Мать-Землю заклинать, - сказал Старший.
– Идёте с нами?
Гаор не понял, что собираются делать, но сразу кивнул.
– Да.
И мгновением позже сказал Ворон.
– Да.
Старший не улыбнулся, лицо его оставалось строго торжественным, но Гаор почувствовал, что он доволен их ответом.
– Тады пошли.
Ворон оттолкнулся от парапета, и они вслед за Старшим вошли в толпу. Но... но он же не знает, что надо делать, с ужасом подумал Гаор, ведь один неверный шаг или не то слово, и его выкинут, а он даже не понял, о чём идёт речь. Мать-Земля и всё, дальше непонятное, не слышанное раньше слово...
– Рядом держись, - бросил ему, не оборачиваясь, Старший, и Гаор, облегченно выдохнув, пристроился к нему.
– А ты со мной, - дёрнул Ворона за рукав Мастак.
– Пора, - повторила Мать и запела.
Вступили остальные матери, за ними женщины, звонко, высоко забирая, поддержали песню девчонки. Мужчины пока молчали, молчал и Гаор, хотя чувствовал, что протяжная и на первое впечатление монотонная мелодия словно приподнимает его, заставляя действовать, куда-то идти. Ни одного слова он не понимал, да и были ли слова? Просто... просто его... как в Валсе, когда вошёл, оттолкнулся от дна, а дальше тебя уже несёт, и только держи лицо над водой, чтобы не захлебнуться.
Запели мужчины, и Гаор открыл рот, давая вырваться наполнившей его изнутри неведомой силе. Зазвучали высокие голоса парней.
Двести голосов звучали то в унисон, то расходясь и переплетаясь сложным не повторяющимся узором.
Единой, ни на миг не прерывающей пение массой, они стронулись с места и пошли. Куда, зачем?
– ничего этого Гаор не понимал и не хотел понимать. Чужая властная сила владела им, заставляла поступать так, а не иначе, будто его тело само по себе знало всё это и теперь делало должное, а он... Нет, он не мог и не хотел смотреть на это со стороны, и не сила внутри него, а он внутри чего-то огромного, что больше любого храма, больше... всего, больше самой жизни.