Мир и война в жизни нашей семьи
Шрифт:
Воду для питья мы брали из колонки. Над ней была устроена будочка, в окошко которой надо передать талончик, купленный заранее, и только тогда дежурная открывала кран и вода наливалась в подставленное ведро.
С продуктами туговато, но у нас всего хватало. Я как военный получал паек, и к тому же мои товарищи: Штейн, Куперштейн и Минин, которые жили в казарме, некоторые продукты из своих пайков отдавали нам. В частности, рыбу кету им негде было готовить. За это они почти каждый выходной приходили к нам. Вера к их приходу готовила обильный обед. Рыбу кету мы получали в свежем виде и больших размеров. В ней было много икры. Она очень вкусна в поджаренном виде. По случаю сбора за столом в таком количестве и при обильном обеде мы иногда позволяли себе
По сравнению с окружающими мы жили неплохо, а между собой в любви. Её скрепляла наша общая любовь к Люсе.
На работе и у меня, и у Веры всё было хорошо. За отличную работу Вера неоднократно получала премии, а мне ко дню Красной Армии подарили маленький чемоданчик с бритвенным прибором.
Вступление в партию. Я, как всегда, был активным. Иногда выступал в красных уголках перед гражданским населением с докладом о международном положении. Мне уже исполнилось около 30 лет: можно сказать, предельный возраст для комсомольца. И я подал заявление о вступлении в партию. Для уточнения моих автобиографических данных парторганизация послала запрос по месту моего рождения, то есть в Павшинский сельсовет. И вот гадина-председатель сельсовета Курделев прислал на меня клеветническое письмо. Что я якобы сын кулака, что жена у меня дочь священнослужителя. Это расходилось с написанной мной автобиографией. Рассмотрение моего заявления о приёме в партию немного затянулось, но о причине мне не говорили. И лишь через некоторое время после приёма технический секретарь доверительно рассказала мне, что после получения клеветы от Курделева секретарь партячейки усомнился в правоте этого письма.
Тогда очень много было вредных пресмыкателей и клеветников. По их наветам очень многих невинных людей осудили.
Технического секретаря послали – правда, в основном по другим делам – в командировку в Москву и попутно поручили ей заехать в Павшино и узнать как можно больше обо мне. Она говорила не только с Курделевым. Поговорила и с моими родителями, и с избачом, и с секретарем комсомольской организации и убедилась, что письмо действительно клеветническое и что я честный, активный, преданный советской власти комсомолец, что жена, дочь крестьянина, была очень добросовестным работником в ЦУМе. Когда меня принимали в партию, мне никто ничего не сообщил об этом. Меня представили собранию как активного комсомольца и единогласно без всяких оговорок приняли в партию.
Какая же гадина этот Курдель!
После этой записи я случайно обнаружил записную книжку Веры, где она очень хорошо, подробно и более достоверно описала свою жизнь с рождения до начала войны. Поэтому написанное мною до сегодняшнего числа, т. е. до 01.09.1995, придётся, наверное, скорректировать и кое-где внести уточнения.
Конец военной службы. Едем в Павшино. И вот закончился срок службы в Красной Армии. Я свободен. После армии могу ехать, куда хочу. И, конечно, мы засобирались в Москву, домой в Павшино, на родную землю к родным и друзьям детства, к родной природе. В данном случае обстоятельства сложились благоприятно для меня. Для лиц, которых послали на Дальний Восток по распределению после учебы, были изменены сроки. До этого, по закону, все лица после окончания высшего учебного заведения должны отработать за обучение два года там, куда их распределят, а теперь это условие отменили и специалист, присланный на Дальний Восток, должен остаться там работать и жить навсегда. А мы едем домой!! Так как я после службы в армии имею право ехать куда хочу.
Встреча с братом Колей. Брат Коля в 1939 г. был призван на действительную военную службу и проходил службу в Читинской области на станции Борьзя. Мы с ним регулярно переписывались.
Взаимоотношения Веры с Колей были очень сердечные, дружественные, родственные. Тогда мы о многом переговорили, Коля очень рад за нашу любовь, искренне любовался Люсей.
А в Павшино мы приехали к разбитому корыту. Задний дом пришёл в ветхое состояние. Этот дом вроде бы мне передан в личное пользование, и как-то неудобно обратно проситься в большой дом к маме. И мы с Верой решили, что надо искать работу на предприятии, обеспечивающем квартирой. Обстановка такая, что мы решили даже поехать куда-либо. Средств для капитального ремонта дома у нас не было. На первое время сделали кое-какой поддерживающий ремонт. Оклеили внутри дом, заткнули, где можно, дыры.
Я стал искать работу.
В это время международное положение было напряженное. Германия вела в Европе войну, оккупировала Польшу, приблизилась к границам СССР.
К СССР присоединилась Прибалтика.
Граница СССР сместилась на запад. Эта граница не была укреплена. Укреплённая граница осталась позади.
Через ЦК ВКП(б) меня как инженера-строителя направили в апреле 1941 г. в Прибалтийский военный округ. Я был командирован на строительство новых оборонительных сооружений в город Калварию на новой польско-литовской границе. Там и застала нас война 22 июня 1941 г.
Ещё раз о Коле. Пишу дальше 20 марта 1995 г. спустя 4 года после смерти Коли. Своим повествованием еще раз отвлекусь на воспоминания о Коле.
Когда началась война, Колина часть находилась ещё в Забайкалье, затем перебазировалась на запад.
Сведений о нашей судьбе Коля не имел с самого начала войны и, конечно, как и вся наша родня, переживал за мою семью. Когда война закончилась, он узнал, что мы живы, что я нахожусь на проверке, а Вера с дочками где-то в Германии. Он в тот момент тоже служил где-то недалеко от Берлина. Начал разыскивать Веру, но в то время это было очень трудно. Его розыски не увенчались успехом. Встретились мы с ним уже только в Павшине, куда я прибыл с проверки в августе, а Вера – после работы в воинской части вблизи Потсдама.
Веру назначили старшей по доставке стада коров из побежденной Германии в Советский Союз. В бригаде у Веры было несколько девушек, белорусок и украинок, узниц фашизма. Некоторые из них до освобождения работали или на военных заводах, или у бауеров, другие содержались в концентрационных лагерях. Стадо коров гнали по Германии через Польшу и дальше до Минска. Гнали по заминированным местам и даже там, где бесчинствовали бандеровцы. Было очень опасно. За этот подвиг Вера достойна всяческого вознаграждения, а вместо этого сопровождающий их военный капитан по прибытии в Минск отобрал у неё подаренный сотрудниками военной базы большой ковер, который использовался на повозке и как постель, и как крыша, а также костюм, который Вера везла для меня. По рассказам Веры, в местах отдыха – стоянок – Люся с Ниной бежали искать каких-либо сучьев, дров, помогали сооружать очаг и готовить горячую еду.
Вера вспоминала: однажды в Польше их очень хорошо приняла одна полька. На ночь уложила её и детей в чистую постель. Постелила белоснежные простыни. Оказала человеческое внимание.
В Минске Вера погрузилась с детьми в воинский эшелон с едущими в Россию солдатами. Посадка происходила через окно. Солдаты очень сочувствовали Вере, освободили ей с детьми целую лавочку. Вера прибыла в Павшино в ноябре месяце 1945 г. По прибытии на Белорусский вокзал ночью она заехала на такси на Грузинскую улицу к Ване с Соней и у них переночевала.