Мир и война в жизни нашей семьи
Шрифт:
С 1932 годая училась и работала. Сначала напротив Кремля, в Хозяйственном управлении, на картотеке, старшим счетоводом. Мне очень нравилась работа. Я стала человеком. Жила в Павшине у Нюши на Песочной улице. Каждый день ездила на поезде. Дорога в одну линию, поезда шли очень медленно, свет – фонарь. К нам часто приезжал папанька. Нюша работала в Красногорске в гастрономе – как идти к больнице, на углу. Нюша очень дружила с Шурой, с Иваном и с Семеном Васильевичем Ермолаевыми и часто ходила к ним в гости.
В 1932 г. мы получили от Лизы письмо и карточку с фотографией нашли. Она нам ничего не сообщила, где она, что с ней, и адреса не было, два слова: «Жива, здорова». А потом через несколько месяцев ее видел Скородумов Илюша из слободы,
Мы с Анеточкой и Женей уже в начале 1932 г. жили на Павшинской (раньше она была 1-я Советская) у Громовой тети Оли в маленькой комнатке. К нам часто приезжали крестная Катя, Павел Петрович, папанька, Надя, Ваня и все родные, даже дядя Вася и его сыновья Петя и Паша. Всегда было весело. У тети Оли были дочери Маруся, Клава, Таня. Они очень хорошо пели и плясали. Я уже жила постоянно в Павшине. Работала на Петровке в Альбомно-рамочной художественной мастерской заместителем старшего бухгалтера и училась вечером, хотя было очень трудно. Помню, старшим бухгалтером был Сухарев В. Н. – очень способный, умный, но пил запоем. Мне приходилось одной всё делать по бухгалтерии. Для практики мне это очень много дало.
В 1932 году летом мы переехали жить к тете Тане Кошкиной у Чернушки (маленькая речка). У тети Оли очень было тесно, у Кошкиных мы жили в заднем доме. Нам было очень хорошо. Я работала и училась вечером, иногда приезжала очень поздно. Когда не успевала на поезд, ночевала у Кати. Я очень сильно кашляла, и крестная боялась, что у меня туберкулез, как бы не заразила Виктора, и я старалась у нее быть реже. Она всем всё время говорила, что у меня, как и у мамы, чахотка. Я была молода и не верила, чувствовала себя хорошо, только очень худая.
В конце 1933 года тетя Таня нам сказала, что они будут делать ремонт дома. И опять надо искать квартиру. И вот Нюше кто-то сказал, что на Садовой сдают дом. Это были Зубковы. И мы в 1933 г. перешли жить в задний дом. Число не помню. Я была знакома с Клавой Зубковой и Лидой. Мы часто ездили на поезде в Москву на работу.
Да, я забыла описать: в 1933 г. в октябре-ноябре к нам приехал Костя, муж Нюши. Мы жили у Кошкиных. Он стал ругать Нюшу, ревновал, кричал, что она вышла замуж. Остановить его невозможно было, он брал топор. Мы его связали, вызвали милиционера и вместе повезли в Москву в институт Склифосовского. Там был пункт психических больных. Потом мы его больше не видели: его отправили в Подольск.
У Зубковых нам было хорошо, отдельный вход в дом. Мы жили – Нюша, Женя и я. К нам часто все приезжали: крестная, Павел Петрович, Надя, Ваня, Коля.
В 1933 году женился Ваня. Жена его – Соня Чумодина. Из слободы, дочь Федора Ивановича Чумодина. Свадьбы никакой не было. Я случайно встретила их на Красной Пресне. Она была в белом платье. Мне не сказали, что они венчались. Были у них только два отца – Вани и Сони. Жили они в Шелепихе. У меня совсем не было свободного времени, много работы, и очень трудно учиться. Все ночи сидела, учила, читала, заданий очень много: планирование, хозрасчетное начисление, математика, политэкономия, бухгалтерский учет и иностранный язык. Здоровье неважное, часто болела.
В 1934 году в январе умер папанька. Я очень переживала, и плакали все. Последние годы, начиная с 30-го года, он жил где ночь, где день, постоянного угла не было. Всё время очень боялся, что вышлют в Казахстан на поселение. Умер он в больнице от тифа, а болел всю жизнь пороком сердца и катаром желудка. Всё время соблюдал строгую диету. Похоронили его на Ваганьковском кладбище. Поминки были у крестной в Москве. В феврале 40 дней отмечали в Павшине. В марте у Вани родилась дочка Тамара.
В 1934 году я уже работала в Центральном универмаге в коврово-драпировочном отделе заместителем старшего бухгалтера. В 1934 г. закончила курсы трехгодичные. Получила диплом
Жили мы с Нюшей очень дружно. Женя росла хорошей, послушной девочкой. Я очень плохо себя чувствовала: сильный кашель и высокая температура. Меня поставили на учет в туберкулезный диспансер в Москве на площади Коммуны. Очень хорошая была врач Коровина, имени не помню. Это редкой души человек. У меня обнаружили открытый процесс туберкулеза в правом легком. Мне делали пневмоторакс, в бок делали укол, сжимали каверну. Очень было плохо. Лежала я в Институте туберкулеза почти 3 месяца. Казахстан, жизнь в прислугах, учеба и работа сказались на моем здоровье. И контакт с мамой в течение 7 месяцев. Всё отразилось.
В это время мы жили у Зубковых, и когда мы с Клавой Зубковой ездили на работу в Москву, я обратила внимание на одного парня: блондин, черное пальто и желтая кожаная шапка, он выделялся среди других. Я как-то спросила: «Клава, ты знаешь этого парня?». Она говорит: «Это мой брат двоюродный. Хочешь, я тебя познакомлю». Этот разговор был за несколько дней до того, как мы стали жить у Зубковых. На следующей неделе я говорю: «Клава, а мы живем у них в заднем доме. Я уже часто видела, как он проходил мимо нашего дома. Нюша говорит, это сын хозяйки тети Саши». Таким было начало нашего знакомства с Юрой. В конце 1934 г. часто ездили в поезде на работу и учебу. Юра учился в Институте им. Куйбышева. Когда я лежала в Институте туберкулеза, он с Нюшей ко мне приезжал. В начале 35-го г. я была в санатории в Болдино около 3 месяцев. Юра тоже ко мне приезжал. Честно говоря, он мне нравился. Умный, честный, добрый. Наденька была настроена к нему плохо, ей не нравилось, что их семья бедная и он неважно одевался, был студент. Павел Петрович, крестная, Нюша говорили, что он хороший парень, но замуж мне выходить нельзя: я скоро умру и т. д. Это крестная всем говорила, в том числе и Юре, и его маме. Но я хорошо помню, когда я лежала в Институте туберкулеза, перед выпиской была у профессора Кольцмана. Он был известный специалист с мировым именем. Он сказал: «С вашими легкими будете жить до 60 лет». Когда я пишу эти строки, мне уже 73 года, туберкулезом не болею.
Работала я в 1935 г. в Центральном универмаге, получала 55 рублей. 15–20 % за баланс ежемесячно плюс 1 рубль на питание в день (дотация в столовой) и 25 % скидка на товары на сумму 1500 рублей в квартал. Одевалась я очень хорошо. У меня была шуба, пальто бостоновое с котиковым воротником, много хороших костюмов, платьев, кофты шерстяные. Всё это можно было купить недорого. Выбор большой.
Мы жили с Нюшей у Зубковых. Нам было хорошо, и ухажер под боком, как говорят в народе. Мы с Юрой продолжали дружить. В 1936 г. он должен закончить институт. К нам часто приходили Клава и Миша Зубковы, Коля Кабанов: Коля, брат, ухаживал за Клавой, а Миша – за Наденькой. Жить было весело. В воскресенье у нас всегда гости: крестная, Павел Петрович, Ваня, Соня, иногда приходили из Мякинина Николай Петрович, брат Павла Петровича, с Фаней и, конечно, Юра. И часто приглашали Александру Семеновну. Ходили на Москву-реку, в лес гулять. Особенно было весело 18 августа в день авиации – праздник в Тушине. Ходили пешком в Строгино, иногда пешком в Тушино. Мы с Юрой часто ходили в кино в Москве в Центральный кинотеатр «Москва», «Уран», «Метрополь» и т. д. Бывали и в театрах: в Большом, Малом, театре Красной Армии, ходили на концерты. Возможность была, очередей не было, и цены недорогие. Мне уже казалось, что у Юры отношение ко мне серьезное, и однажды мы ехали в поезде, освещение – свечи, мы сидели, разговаривали, он мне сказал, что он меня очень любит и намерен сделать предложение.
Нюша всё знала: я всё рассказывала, она одобряла, Юра нравился. Но всегда была очень грустная, она говорила: «Вот ты, Верочка, и Наденька выйдете замуж, а я опять одна с Женей». Нюша уже работала в гастрономе в Покровском-Стрешневе. Я всегда ей говорила: «Мы будем жить с тобой вместе. Я никуда не пойду. У Зубковых семья большая. Мать – Александра Семеновна, отец – Георгий Николаевич, и брат Ваня». Жить в семье я очень не хотела. В конце 1935 г. зимой Нюша заболела ангиной с очень высокой температурой. Было это на работе, ее отправили в больницу. Там признали дифтерит, положили в больницу и отстригли чудесные белокурые волосы, кудрявые, а через 3–4 дня не подтвердился дифтерит, самая простая ангина. Нюша очень плакала.