Мир, который построил Джонс
Шрифт:
Жесткое, не знающее жалости лицо Пирсона дрогнуло.
– Собственно говоря,– задумчиво сказал он,– часа два еще власть в наших руках – практически. То есть пока Джонс официально не возьмет ее в свои руки. А пока этого не случилось, я отвечаю за проект Рафферти.
– Вам известно, что это за проект? Мне казалось, вы понятия не имеете.
Уставившись в потолок, Пирсон продолжил:
– У нас стоят наготове два корабля. Космических, понимаете? Межпланетных, или как их там называют. На каком-то там космодроме, специально укомплектованы всем, что надо, готовые к старту. Готовность круглосуточная. Полностью заправлены, полетят хоть сейчас.– Он добавил: –
– На Венере,– сказал Кассик.
Пирсон кивнул и отхлебнул из стакана.
– Вы понимаете, конечно, что все это тщательно разработано и подготовлено. Естественно, мне известен смысл этого проекта, я узнал о нем в первый день. Но сейчас я говорю только про эти два корабля. Их – вы понимаете, кого я имею в виду,– их нужно разделить на две группы, по четверо в каждой; если с одним кораблем что-то случится, другой достигнет цели.
– А там, на Венере, есть для них все необходимое, продукты, что-нибудь такое, где они смогут жить?
– Горы продуктов и все такое, дома, да там, в общем, все, что нужно. От нас требуется только одно: доставить их туда.
Кассик встал:
– Я должен предупредить Рафферти.
Встал за ним и Пирсон:
– У меня здесь машина. Я отвезу вас. И будет лучше, если я пойду с вами.
Через полчаса они уже приземлились в Сан-Франциско. Рафферти спал. Кассик разбудил его и сообщил о плане Пирсона. Позвонили на космодром. Подготовили Фургон и всех восьмерых венериан перевели в него – семеро взрослых и один ребенок, который все еще лежал в инкубаторе. Напуганные, ничего не понимающие мутанты сидели, сбившись в кучу. Они то и дело робко взглядывали вверх, часто моргали и о чем-то потихоньку шептались.
– Счастливо,– сказал им Рафферти.
Фургон до космодрома сопровождали Кассик и Пирсон. Они наблюдали за посадкой мутантов – по четверо в каждый корабль. Все было готово к старту. Из укрытия на краю взлетного поля видели, что ракеты стартовали одновременно. Прошло всего полтора часа: у Джонса оставалось еще целых тридцать минут.
– Похоже, стоит выпить? – Кассик вопросительно посмотрел на Пирсона.
Надрались они прилично, прихватив с собой и Рафферти, так что скоро не понимали, где они и зачем. Мир превратился в фантасмагорическое мелькание каких-то теней, непонятных звуков, разноцветных пятен и вспышек света. Только один раз Кассик заставил себя сосредоточиться и привел окружающее в порядок.
Это было, когда к ним подошли четверо в серой форме и внимательно стали изучать их документы. Хоть он и совсем ничего не соображал, но тут громадным усилием воли взял себя в руки.
– Что вам надо? – спросил он; но не он их интересовал, а Пирсон, они схватили его, заломили ему руки и потащили к выходу.
Испуганный Кассик бросился за ними и отчаянно попытался отбить у них Пирсона, но один из серых мощным ударом сбил его с ног, а другой жесткой подошвой наступил на лицо.
Потом они все-таки ушли. Кассик лежал на полу среди опрокинутых стульев и осколков стекла. Рафферти неподвижно лежал рядом. Сознание возвращалось с трудом, постепенно. Он вдруг вспомнил, что Пирсон арестован. Потом до него стали доходить звуки снаружи: рев моторов, визг, пронзительные крики, топот марширующих ног, выстрелы.
Ага, значит, полчаса, последние полчаса кончились. Джонс уже на месте. Начинался
Глава 15
В тесной низенькой кабинке мастерской над рабочим столиком сгорбилась маленькая фигурка. Зажав паяльник в обеих руках, человек внимательно изучал блок со сложной схемой перепутанных проводов и деталей. Полную тишину нарушало только жужжание катушек паяльника. Металлические стены кабины были холодны, гладки, безлики. Гладкая поверхность была покрыта цифрами кодов различных отделений, где хранилось все необходимое. Не пропал даром ни один квадратный миллиметр: кабина была идеально приспособлена для работы.
Путаница проводов, реле и транзисторов на рабочем столе – вот что теперь представлял собой механизм управления сигнальной ракетой. Сама ракета – точнее, тонкий металлический корпус без внутренностей, шесть футов в длину и четыре дюйма в диаметре – стояла в углу. Напротив на стене висела грязная мятая схема. Лампа на гибком, как змея, штативе излучала голубоватый свет. Поблескивали металлом разбросанные кругом инструменты.
– Не получается,– вслух произнес Луи.
Потом лихорадочно стал обрывать провода и опять припаивать их, уже к другим контактам. Минут десять раздавалось лишь шипение расплавленного припоя. Наконец лампочки дали накал: по схеме пошел ток.
Но, увы, ничего не произошло. Он снова стал торопливо отрывать провода и наугад припаивать их куда попало. Подув и поплевав на остывающий металл, он уставился на дымящуюся плату и стал тревожно ждать, что схема заработает.
Но нет, опять ничего.
Он поставил пусковое реле на девяносто секунд, как рассчитал Дайтер. Тик-так, пошел механизм. Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так... Луи не выдержал и уменьшил интервал до пяти секунд и снова стал ждать, едва сдерживая нервы, пока не щелкнуло реле и тиканье не прекратилось. Ручные часы показывали, что реле отстало на секунду. Значит, за девяносто секунд наберется восемнадцать. Или того хуже: механизм вообще не сработает. А может, сигнальная ракета пройдет мимо второго корабля в пустоту, так и не выпустив свои магнитные захваты. Ну и черт с ней. Он ничего не понимает в электронике.
– Дело дрянь,– сказал он, имея в виду не то, чем он только что занимался, а всю свою жизнь вообще.
В маленькой кабинке его тонкий, прерывистый голосок звучал так одиноко... но все-таки это был хоть какой-то звук. В абсолютном безмолвии любой звук было приятно слышать.
– Ну ты,– обратился он к искореженной схеме и в эти слова включил все, что накопилось в груди.
Его никто не мог слышать, поэтому он добавил еще несколько крепких выражений. И странно звучал его тонкий голос, выкрикивающий грязные ругательства. Он и сам поразился. Гнев прошел, и остался только стыд.
– Вот Ирма смогла бы починить эту хреновину,– грустно сказал он.
Потом ему стало страшно, и этот страх вытеснил все остальные чувства. Он медленно закрыл глаза и пронзительно закричал. Сидя неподвижно за пультом, скрючив пальцы, весь покрывшись холодным и липким потом, с высунутом языком, словно что-то попало ему в горло, он вопил, чтобы прогнать этот глубоко засевший в нем страх.
Но ничего не помогало. Все равно на Земле никто его не услышит. «Меня вышвырнули, как никому не нужный хлам,– вопил он,– триллионы миль, я один, совсем один, кругом пустота, никого нет рядом, никто про меня не знает, всем на меня наплевать. Помогите! Возьмите меня обратно! Я хочу домой!»