Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы
Шрифт:
Направление, в котором будет развиваться эта инициатива, было раскрыто Сталиным в знаменитой речи перед военным руководством страны и выпускниками военных академий, которую он произнес 5 мая.
Одна из ключевых идей этой речи — изменение роли Германии в современном мире: «Германия начинала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась» [962] . Сталин сравнивает Гитлера с Наполеоном, намекая на перспективу новой Отечественной войны.
962
Краткая запись выступления тов. Сталина на выпуске слушателей академий Красной армии в Кремле 5 мая 1941 года. // Вишлев О. В. Указ. соч. С.180.
Будет ли СССР придерживаться оборонительной стратегии? В ответ на тост за мирную сталинскую внешнюю политику, Сталин возражает: «Разрешите внести поправку. Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика — дело хорошее. Мы до поры до времени проводили линию
Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная армия — армия наступательная» [963] .
Для «оборонцев» речь Сталина 5 мая — серьезная проблема. Г. Городецкий считает, что ее «нужно анализировать на фоне усиливающегося конфликта с военным руководством, которое оказывало давление, требуя перехода к решительным действиям» [964] . Такие конфликты Сталин разрешал посредством НКВД. С 1937–1938 гг. никакой почвы для конфликта Сталина с военным руководством не было и быть не могло. Сталин и без того решительно перебрасывал на запад армию за армией. Доказательством «усиливающегося конфликта» являются показанные Г. Городецкому Л. Безыменским воспоминания Н. Лащенко о рассказе Тимошенко о беседе со Сталиным на повышенных тонах. Очень убедительно. Такой тройной пересказ может привести к полному искажению контекста. Вроде бы Сталин ругал Тимошенко и даже угрожал ему расстрелом за то, что тот провоцирует войну. Досталось и Жукову. Бросаются в глаза такие фразы Сталина, которые вспомнил Лащенко (их, правда, не слышавший, но слышавший версию Тимошенко): «Если вы будете там на границе дразнить немцев, двигать войска без нашего разрешения, тогда головы полетят, имейте в виду». Санкционируя движение войск к границе (без санкции Сталина такое выдвижение было невозможно), вождь требовал четкого выполнения своих указаний, боясь «спугнуть» противника. За малейшие отклонения от инструкций генералам действительно могло доставаться [965] . Г. Городецкий, вероятно, пал жертвой версии, которая сознательно распространялась советской разведкой и соответственно отложилась в источниках. П. Судоплатов вспоминал: «мы подкинули дезинформацию о том, что якобы Сталин выступает последовательным сторонником мирного урегулирования соглашений, в отличие от военных кругов СССР, придерживающихся жестких позиций военного противостояния Германии» [966] .
963
Там же, С. 181–182.
964
Городецкий Г. Указ. соч. С.293.
965
Там же, С.325, 341. Воспоминания Лащенко-Тимошенко приписывают Сталину фразу о том, что «Германия никогда не пойдет одна воевать с Россией». Если бы Сталин действительно говорил такое, это могло бы доказывать как версию Хрущева о полной наивности Сталина, так и версию Суворова о том, что Сталин собирался напасть на Гитлера, не веруя в его агрессивность. Скорее всего, Тимошенко, как и Жуков, отталкивались от первой версии. Кому же не хочется задним числом выглядеть мудрее своего вождя?
966
Судоплатов П. Указ. соч. С.168.
Г. Городецкий считает, что «все ссылки Сталина на войну как на средство для распространения революции проистекали из „страха перед войной“ и имели исключительно оборонительное звучание» [967] . Хорошо, что Г. Городецкий не применил эту смелую гипотезу к Гитлеру, а то фюрер стал бы первым из миротворцев. Но предположим, что Сталин действительно пугал всех революционной войной, боясь нападения на СССР, брал империалистов на испуг. В 1930-е гг. разговоры о революционной войне стали все реже слетать с уст вождя. Значит ли это, что Сталин перестал бояться войны? Мы видели, что нет. Пока подъем мировой революции зависел не от Сталина, а от рабочего класса стран Запада, Сталин и Коминтерн призывали пролетариев к выступлению. Затем, когда «расширение социализма» стало отождествляться с расширением границ СССР, Сталин стал высказываться «оборонительно», но действовать все более наступательно.
967
Городецкий Г. Миф «Ледокола». С.35.
Все же и Г. Городецкий признает, что советские стратегии предусматривали «превентивные действия. Нацеленность на превентивный удар была лишена агрессивной направленности, поскольку он считался законным лишь в случае начала мобилизации и развертывания войск противником» [968] . Это значит, что версия В. Суворова является «мифом» (как характеризует ее Г. Городецкий) лишь отчасти. Во-первых, конечно, в ее эмоционально-идеологической части, о чем мы уже говорили. В обстановке 1939–1941 гг. можно говорить об агрессивности антигерманских намерений Сталина только признавая миролюбие Гитлера. Во-вторых, не Сталин определял сроки подготовки к войне. Германия была мобилизована, признаки развертывания ее сил на востоке были уже в 1940 г. Так что моральное оправдание для «превентивного удара» налицо, и если бы книга Г. Городецкого называлась не «Миф „Ледокола“» (требование конъюнктуры), а, скажем, «Полет Гесса» (которому в книге посвящено больше места, чем собственно В. Суворову), то израильский автор мог бы
968
Там же, С.68.
Полет Гесса и вообще неясность англо-германских отношений осложняли принятие решений в Москве. Одновременно с поступлением тревожных сигналов о переброске войск на восток (а не в сторону Англии) возникли опасения, что Гитлер вообще может договориться с британцами о мире. Такой мир мог быть прелюдией к нападению — прежде чем начинать вторжение в СССР Гитлеру не лишне было бы развязать себе руки на Западе. «Уже в начале марта 1941 г. советскому правительству по разведывательным каналам стало известно, что Гитлер отказался от планов вторжения в Великобританию» [969] . При этом Сталин не знал, что Гитлер увязывает нападение на СССР с задачей победы над Великобританией. Не знали этого и англичане, только усиливая своими высказываниями подозрительность Сталина. Посол С. Криппс в марте 1941 г. предлагал такой сценарий: «если Гитлер убедится, что он не сумеет победить Англию до того, как Америка сможет оказать ей помощь, он попытается заключить мир с Англией на следующих условиях: восстановление Франции, Бельгии и Голландии и захват СССР.
969
Вишлёв О. В. Указ. соч. С.37.
Эти условия мира имеют хорошие шансы на то, чтобы они были приняты Англией, потому что как в Англии, так и в Америке имеются влиятельные группы, которые хотят видеть СССР уничтоженным, и, если положение Англии ухудшится, они сумеют принудить правительство принять гитлеровские условия мира. В этом случае Гитлер очень быстро совершит нападение на СССР» [970] .
10 мая один из ближайших сподвижников Гитлера Р. Гесс, перелетев на самолете в Британию, высадился на территории противника с парашютом. Он был немедленно арестован. В Германии Гесс был объявлен перебежчиком. Но некоторое время в СССР не знали, чем вызваны эти события. То ли Гесс сошел с ума, то ли это — хитрая игра Гитлера, которая может кончится внезапным заключением англо-германского мира.
970
Секреты Гитлера на столе у Сталина. С.24.
Молотов рассказывал: «когда мы прочитали об этом, то прямо ошалели! Это же надо! Не только сам сел за управление самолетом, но и выбросился с парашютом, когда кончился бензин… Гесс назвал себя чужим именем. Чем не подвиг разведчика?! Сталин спросил у меня, кто бы из наших членов Политбюро способен решиться на такое? Я порекомендовал Маленкова, поскольку он шефствовал в ЦК над авиацией. Смеху было. Сталин предложил сбросить Маленкова на парашюте к Гитлеру, пусть, мол, усовестит его не нападать на СССР. А тут как раз и Маленков зашел в кабинет. Мы так хохотали, будто умом тронулись…» Комментируя эту веселую сцену, М. И. Мельтюхов пишет: «Но смех смехом, а ситуация становилась все более запутанной; для того, чтобы разобраться в ней, требовалось время. Вероятно, именно в эти критические дни в Кремле было решено отложить советское нападение на Германию, запланированное на 12 июня 1941 г. Вместе с тем полностью прекратить военные приготовления было, скорее всего, невозможно, не ломая полностью все расчеты и планы. Поэтому начавшееся 13–22 мая сосредоточение советских войск на Западной границе было замедлено и проходило при сохранении мирного графика работы железных дорог» [971] .
971
Мельтюхов М. Указ. соч. С.290.
Но именно 13 мая началось выдвижение на запад армий стратегического резерва. Это произошло уже после полета Гесса. Так что полет мог вызвать не замедление выдвижения войск, а его начало. Вся история с Гессом могла смущать советское руководство только до 20 мая, когда на Крит, занятый британцами, посыпались немецкие парашютисты. Стало ясно, что англичане и немцы не договорились, и война между ними выходит на новый виток. После этого выдвижение советских войск стало проходить уже в более спокойном режиме.
Замедление движения советских войск было связано скорее с военно-стратегическими обстоятельствами, чем с политическими. Военная тревога мая началась до того, как советское командование успело перебросить достаточное количество войск для подготовки упреждающего удара. Пришлось придерживать войска в резерве. Сообщения о грядущем нападении при всей их серьезности казались странными. Гитлер перебрасывал войска, но все же их было еще мало, и направлялись они не туда, куда ожидалось. Сталин отнесся к предупреждениям разведки серьезно, предпринял важные политические шаги, а разведка — подвела. В середине мая никто на СССР не напал (никто же не знал, что Гитлер просто перенес сроки). Отсюда отношение Сталина к дальнейшим сообщениям источников о нападении 22 июня. 16 июня Меркулов передал Сталину сообщение тех же источников, что сигнализировали о возможности нападения в мае: «Все военные мероприятия по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время» [972] . Сталин грубо обругал эти источники. Его принято осуждать за это. А почему Сталин должен был верить людям, которые передали стратегическую дезинформацию в мае? «Сталин был раздражен, как видно из его хулиганской резолюции на докладе Меркулова, не только утверждениями о военном столкновении с Гитлером в ближайшие дни, но и тем, что „Красная капелла“ неоднократно сообщала противоречивые данные о намерениях гитлеровского руководства и сроках начала войны» [973] .
972
Секреты Гитлера на столе у Сталина. С.161.
973
Судоплатов П. Указ. соч. С.161.