Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы
Шрифт:
Поворот в стратегии Коминтерна был закреплен его VII (и последним) конгрессом, который проходил 25 июля — 21 августа 1935 г. «Гвоздем программы» стал доклад Димитрова «Наступление фашизма и задачи Коммунистического Интернационала в борьбе за единство рабочего класса против фашизма». Димитров заявил, что в новых условиях настала пора коммунистам защищать буржуазную демократию: «Сейчас трудящимся массам в ряде капиталистических стран приходится выбирать не между пролетарской диктатурой и буржуазной демократией, а между буржуазной демократией и фашизмом» [349] . Прежде коммунисты только и делали, что с этой демократией боролись.
349
VII конгресс Коммунистического Интернационала и борьба против фашизма и войны. Сборник документов. М., 1975. С.207.
Димитров умело сочетал
Иными словами, коммунисты приближаются к власти вовсе не для того, чтобы с ее помощью устанавливать диктатуру пролетариата (то есть коммунистической партии), а чтобы отбиться от натиска фашистов. Союзники могут не волноваться.
Осторожная форма, в которой Димитров формулировал новую стратегию Коминтерна, вводит в заблуждение зарубежных исследователей: «По сути, нововведения Димитрова касались тактики, но никак не стратегии Коминтерна, поэтому мы считаем себя вправе не употреблять термин „стратегия“ в отношении Народного фронта» [350] . Новое отношение к либеральному режиму, новый путь к власти, новая политика союзов — что это, как не новая стратегия. Просто этот поворот не мог быть заявлен во всей полноте, но даже умеренные формулы Димитрова в случае их применения на практике вели к совершенно иной политической линии коммунистов, что и подтвердила Испания. То, что понимали Сталин и Димитров, нельзя было сообщать публично. Партнеры компартий не должны были бояться инфильтрации коммунистов в государственные структуры, полагая, что союзники безопасны, пока не настало их время бороться за советскую власть. А это возможно только после выполнения задач Народного фронта. Теперь коммунисты иногда будут умереннее даже своих союзников социалистов, чтобы не спугнуть их, как в свое время спугнули Чан Кайши. Сталин готовил установление прокоммунистической диктатуры в формальных рамках парламентской демократии. Это, конечно, была иная стратегия, чем линия Коминтерна 1928–1934 гг.
350
Макдермотт К., Агню Д. Указ. соч. С.150.
Торез говорил на конгрессе о том, что объединение коммунистов и социалистов возможно только на большевистской платформе. «Но как можно было готовить установление „Советской власти“, заседая в буржуазном парламенте вместе с социалистами и центристами? — недоумевают К. Макдермотт и Д. Агню. — Вряд ли подобная большевистская риторика могла убедить потенциальных союзников коммунистов по антифашистскому блоку в искренности намерения последних защищать демократию» [351] . Не могла, но убедила. И здесь также действовал точный психологический расчет Сталина и его соратников. Радикальная большевистская риторика коммунистов усыпляет бдительность союзников. Они считают, что в нынешних условиях коммунисты не борются за власть, так как их путь к власти лежит через революционный кризис, распад Народного фронта, свержение парламентаризма и установление советской власти. Пока нет симптомов такого развития событий, коммунисты безопасны.
351
Там же, С. 150–151.
Идеологические перемены на конгрессе при всей их осторожности, были кардинальными. Я. С. Драбкин пишет об этом: «решения VII конгресса вместо традиционного призыва к мировой революции пролетариата выдвинули на первый план иные лозунги: борьба против фашизма за демократию, единого рабочего антифашистского народного и антиимпериалистического фронта» [352] . Конечно, Сталин не собирался на самом деле бороться за демократию и отказываться от мировой коммунистической экспансии. Но теперь коммунисты уже более благожелательно смотрели на буржуазные режимы, где сохранялся парламентский плюрализм. П. Тольятти говорил на конгрессе: «выделяется группа капиталистических стран, большей частью сохранивших парламентский режим, которые более или менее заинтересованы в сохранении мира» [353] . Это вам не «фашизирующееся государство» Чехословакия, которое ИККИ готов был обличать еще несколько месяцев назад.
352
История Коммунистического интернационала. С.69.
353
VII конгресс Коммунистического Интернационала и борьба против фашизма и войны. Сборник документов. М., 1975. С.243.
С такими установками было легче бороться за коллективную безопасность. В одной из резолюций говорилось: «Если какое-либо слабое государство подвергнется нападению со стороны одной или нескольких крупных империалистических держав, которые захотят уничтожить его национальную независимость и национальное единство или произвести его раздел, как это было при разделе Польши, то война национальной буржуазии такой страны для отпора этому нападению может принять характер освободительной войны, в которую рабочий класс и коммунисты этой страны не могут не вмешаться» [354] . Так и выйдет. Но только одним из этих империалистических государств, которые разделят Польшу, будет СССР.
354
Там же, С.388.
А пока Москва становилась источником надежд Европы. Коммунисты предлагали всем демократическим силам союз против фашизма, Советский Союз делал то же самое предложение либеральным государствам. Социал-демократы теперь уже не считали новый курс Коминтерна игрой, и не обращали внимание на многочисленные рудименты старого курса. В 1936 г. один из лидеров социалистического интернационала О. Бауэр заявил коммунисту Э. Фишеру: «Союз демократических рабочих партий с Советским Союзом не только стал возможным, он исторически необходим» [355] . Эта историческая необходимость давала шанс Европе оттеснить фашизм на периферию цивилизации. Европейские весы резко качнулись влево.
355
Коминтерн против фашизма. С.28.
В авангарде движения за Народный фронт по-прежнему шла Франция. 14 июля 1935 г., в день взятия Бастилии, СФИО и ФКП провели грандиозную совместную демонстрацию, чтобы ни у кого не было сомнений — левые теперь дружат между собой. В январе 1936 г. было заключено предвыборное соглашение о «Народном объединении» между ФКП, СФИО и Радикальной партией (коммунисты в соответствии с решениями конгресса Коминтерна называли новый блок «Народным фронтом»). Программа блока соответствовала предложенной в 1934 г. Коминтерном для Франции модели социального государства. Были также четко очерчены антифашистские и антивоенные требования: разоружение и роспуск полувоенных формирований, отмена частной торговли оружием и национализация военной промышленности, система коллективной безопасности в Европе.
В марте 1936 г. было достигнуто объединение социалистических и коммунистических профсоюзов.
На выборах 26 апреля-3 мая 1936 г. Народное объединение одержало победу. Из 618 мест оно получило 381 мандат. Однако успех левых был не общим — произошло перераспределение голосов демократов, которые качнулись влево. ФКП увеличила свое представительство с 10 до 72 депутатов, социалисты — с 97 до 146 (они стали крупнейшей фракцией), а вот радикалы потеряли места — со 159 до 106. 4 июня было сформировано правительство социалиста Леона Блюма.
Сразу после победы «Народного фронта» поднялась волна забастовок — рабочие требовали не медлить с реформами, они занимали предприятия. Такой мощный всплеск рабочего движения стал сюрпризом не только для большинства, но и для коммунистов.
Британские исследователи считают: «Включившись в движение Народного фронта, ФКП преследовала двоякую цель: во-первых, оказать давление на французское правительство с целью подтолкнуть его к активным действиям по созданию международной антифашистской коалиции, инициатором которой выступил СССР, и, во-вторых, подготовить мощную массовую базу рабочего движения. Победа на выборах и прокатившаяся затем волна забастовок показали с предельной ясностью несовместимость этих целей. Ведь стоило появиться в массовом движении призраку „красной угрозы“, как это вызвало бы тревогу в лагере радикалов (и социалистов), и неизбежно ослабило бы и без того непрочную приверженность Франции делу коллективной безопасности» [356] . Разрываясь между поддержкой внешнеполитического курса СССР и борьбой за влияние на рабочих, ФКП лавировала. Торез демонстрировал, что он готов идти на уступки ради политического единства с социалистами и радикалами. Он провозгласил лозунг: «Нужно знать, когда закончить забастовку». Но рабочие руководствовались не указаниями коммунистов, а собственными интересами. Они вернулись к работе только после того, как на переговорах профсоюзов и предпринимателей было заключено соглашение о повышении зарплаты и введении важнейших социальных гарантий, которые затем были закреплены законодательством «Народного фронта».
356
Макдермотт К., Агню Д. Указ. соч. С. 155–156.