Мир на продажу
Шрифт:
– Помоги мне, Витя, - попросил я его после взаимных приветствий.
– Надо одного человека устранить. Причём сегодня до обеда.
Егоров испуганно оглянулся:
– Ты чего орёшь об этом? Услышит если кто...
– Да не насовсем устранить! Нужно, чтобы он дня на три потерялся.
– С ума сошёл!
– возмущался Виктор.
– Его ж искать будут! Жена, дети...
– Не бойся, он одинокий.
– Не могу я его закрыть на три дня! У нас проверка как раз, прокуратура шерстит...
Егоров любит иногда из себя дурачка строить. Профессиональная привычка,
– Витя, у вас же есть конспиративные квартиры! И ещё конспиративная дача. Отвези его туда на три дня. Посидит в подвале, ничего с ним не случится.
– А кто он такой?
– Он - не очень хороший человек. Так что подвал ему будет на пользу, может, задумается о своей паскудной жизни.
В таком духе мы побеседовали с полчаса. Я обещал всем операм Витиного РОВД "поляну" с коньяком и шашлыками, если он согласится. Наконец, опер сдался.
– Только одно условие, Витя. Надо, чтобы он не успел никому сообщить, что его взяли. Телефон у него сразу отберите...
– Ты будешь меня учить оперативно-розыскным мероприятиям?!
– рассердился Егоров.
– Сказал, чтобы втихую его взяли, значит, возьмём.
– И ещё одно, мне понадобятся его документы, на которых есть фотка: паспорт, права, профсоюзный билет... Чем больше тем лучше.
– Понял. Не спрашиваю зачем.
– Правильно, не спрашивай. Тайна следствия. Ладно, давай координаты.
Итак, первую часть моего плана можно считать выполненной: Витя - человек надёжный, проверенный. А для выполнения второй части моего плана пришлось ненадолго заскочить на работу. Я предупредил Петровича и ребят, что больше не появлюсь, забрал потихоньку из сейфа лицедел и покинул контору. Через час я уже сидел в кафе и беседовал с Шершавым.
– Ты ведь, Шершавый, у нас художник. Любой документ можешь нарисовать. Мог бы стать вторым Шишкиным. Да только нетрудовые доходы больно любишь.
– Вы мне позвали, чтобы мораль читать, Василий Александрович?
– вздохнул несостоявшийся художник.
– Поздно. Возраст не тот.
– Я не участковый, чтобы наставлять оступившихся граждан на путь истинный. И не проповедник. Если хочешь очистить душу, могу с православным опером познакомить. Исповедует тебя по полной программе.
По лицу Шершавого заметно, что он силится понять, что мне от него нужно.
– Мне потребуется твой талант на сегодняшний вечер, - не стал я мучить собеседника.
– Знаешь, что такое лицедел?
– Нет.
– Это что-то вроде грима, только гораздо лучше. Запрещённый товар из одного мирка, где обожают театр. Позволяет полностью изменить любую физиономию. Захочу я стать похожим на тебя - лёгкое движение кисти, и капитан Гусаров становится жуликом Шершавым.
– А зачем вам становиться похожим на меня?
Недогадливый всё-таки народ, эти жулики.
– Это для примера. Мне срочно нужно стать похожим на одного человека. И ты со своим непризнанным талантом живописца мне в этом поможешь. Я тебе покажу фотку одного человека, и ты меня загримируешь. Доступно объяснил?
– Я никогда не гримировал...
– сопротивлялся Шершавый.
– Вот и поучишься заодно. Пригодится при твоей... хм... профессии.
– Ну, по сути, да...
– не совсем уверенно промямлил жулик.
– А посмотреть лицедел можно?
– Потом посмотришь. Когда рисовать будешь.
Мы поехали в логово Шершавого - какой-то склад на вещевом рынке. Выставив любопытных за дверь, живописец приступил к новому для себя делу. Он был действительно мастером: моментально понял, как пользоваться лицеделом. Фотокарточку курьера, который работал на Махамета, я запросил в паспортном столе. Теперь, держа её перед собой, Шершавый старательно водил по моему лицу хитрыми приспособлениями, похожими на кисточки для акварельных красок. Недалеко от меня висело запылённое зеркало - собственность местной кладовщицы, и я краем глаза с интересом наблюдал, как медленно превращаюсь в гражданина Смагина Дениса Владимировича.
Это и есть вторая часть моего плана. С помощью лицедела я маскируюсь под завьяловского курьера Смагина. Витя к поезду привезёт мне его документы, и я под видом Дениса Владимировича еду на онтоярмарку. Махамета мне пришлось тоже посвятить в свой план. Предварительно я доходчиво объяснил хозяину "Клубнички", что я с ним сделаю, если он задумает позвонить в Завьяловск и предупредить о липовом курьере.
Через два часа умаявшийся Шершавый с гордостью отошёл и издали посмотрел взглядом живописца, только что нарисовавшего шедевр. Несколько раз отходил от меня, разглядывал и снова подходил, делая какие-то ему понятные мазки для большего сходства с оригиналом. Когда работа была окончательно завершена, Шершавый протянул мне пыльное зеркало. На меня смотрел самый настоящий стопроцентный Смагин. По крайней мере, сходство с фотографией идеальное. Единственное, чего я боялся - халатные паспортистки могли подсунуть мне какую-нибудь старую фотографию, и я сейчас выгляжу гораздо моложе оригинала. Тогда придётся врать знакомым курьера, что я помолодел на курорте: грязевые ванны, массаж лица и прочее.
– Спасибо, Шершавый! Я бы сказал "ты - настоящий друг", не будь мы по разные стороны баррикад.
– "Спасибо" не булькает, - пробурчал живописец и грубо намекнул.
– А я на мели как раз.
– Ладно, Айвазовский, я что-нибудь для тебя придумаю. Сам вижу, что ты волосом густ, да мошною пуст.
– Подарите мне остатки лицедела, Василий Александрович, - предложил жулик.
– Ага, разбежался! Ты - человек ненадёжный, Шершавый. Намалюешь на своей физиономии губернаторскую и наобещаешь горожанам райских кущ. А настоящему губернатору потом расхлёбывай.
Мне было некогда рассусоливать с Шершавым, потому что я спешил на встречу с Махаметом. Он мне должен заказ для отправки в Миоген и список того, что я должен забрать.
В это время "Клубничка" практически пустовала. Вчерашний охранник у входа поздоровался, как с хорошим знакомым, и немедленно пропустил меня, чему я обрадовался: значит, в самом деле стал Смагиным.
Хозяин обомлел, увидев лжекурьера в своём кабинете:
– Не узнать тебя, Вася-чжан! Вылитый Денис-курьер!