Мир на продажу
Шрифт:
– Ты мне не про онтронику рассказывай, - попросил я.
– Ближе к теме!
– Мне как-то пришла в голову мысль, а что, если погрузить в Изобру обычный предмет? Наши земляне, работающие в Миогене, попробовали это по моей подсказке и получили обонточку.
– Значит, обонточка - это обычные вещи, искупанные в Изобре?
– уточнил я.
– Грубо говоря, да. Причём, в зависимости от продолжительности "купания" можно получать разные предметы. Например, если мы возьмём обычное снотворное и подержим в Изобре час, то получим снильницу - штуку, позволяющую лазить по чужим снам. А если два часа,
Теперь всё стало ясно. "Болотный" каталог пополняет господин Болотников, сидя за компьютером и...
– А как ты вычисляешь, во что может превратиться вещь?
– поинтересовался я.
– Есть общие закономерности, формализуемые. Скорее всего, Изобра - это творческая субстанция, материализованное творчество в чистом виде. Если в неё поместить вещь, то она её совершенствует по своим законам творчества. Я смог вычислить закономерности серией опытов. А потом вывел что-то вроде общей формулы: подставляешь в неё в качестве значения переменной любую вещь и время её "купания" в Изобре, и можно вычислить, какие новые онтологические свойства она приобретёт.
– Для чего подзаряжают обонточку?
– спросил я, вспомнив, что Махамет дал мне некоторые вещи для подзарядки.
Павел ненадолго задумался:
– Чтобы она могла функционировать, - выдал наконец он.
– Только её заряжают не энергией.
– А чем?
– Как бы объяснить, Василий Александрович... У нас в мире материя существует в движении. Мы считаем, что это единственная форма существования материи. Энергия - количественная мера движения. В Миогене открыли несколько сотен других форм существования. У них свои количественные меры - аналоги энергии. Вот ими и подзаряжают.
– То есть у "Смежности" есть зарядные станции или что-то вроде того?
– несмотря на недостаток образования догадался я.
– Вроде того, - улыбнулся Павлик.
Вот и ещё одно злостное нарушение законов природы. В том, что Гриша или Петрович развяжут Смирнову язык, и он покажет местонахождение этих станций, я не сомневался. Меня беспокоило другое - то, что нарушались законы не только природы, но и бытия. Онтологические законы, которые ещё не прописаны в Естественном кодексе. При хорошем адвокате у Смирнова и иже с ним есть шанс выпутаться. Если так и дальше пойдёт, из-за прытких дилаперов нашим государственным деятелям придётся вводить новые статьи в Естественный кодекс, онтологические.
– Кстати, ты нашёл свою истину?
– ехидно спросил я философа.
– Найдёшь тут с вами!
– проворчал тот.
– Чем же мы тебе помешали?
– Своей ограниченностью!
– начал заводиться Павел.
– Защитники законов природы! Тайны мироздания свести в Кодекс, это же тупость! Правильно говорят, что мир рухнет, когда обществом буду править не творцы, учёные или поэты, а юристы. Вот мы и дожили до таких времён: мирозданием занялись следователи и сыскари!
– А что тут плохого?
– возмутился я. Не люблю учёных споров, но за живое меня задело.
– Ты хочешь, чтобы всякая дилаперская сволочь курочила законы природы? Чтобы любой человек мог летать, становиться невидимкой, проходить сквозь стены?
– Хочу!
– зло сощурился Болотников.
– Из любого правила всегда есть
– По твоей диалектике убийца - тоже исследователь? Есть статья Уголовного кодекса об убийстве, а он - исключение. Думаешь, появится новый закон, одновременно карающий за убийство и разрешающий его? Хотел бы я прочесть такой закон в первой редакции!
– Законы природы зря передоверили юристам, - стоял на своём Павел.
– Природные законы тем и отличаются от общественных законов, что они существуют объективно, независимо от нас.
– Ну почему же, - ядовито улыбнулся я.
– Онтроника управляет этими законами. Если взять её на вооружение нашим деятелям, то скоро законы природы будет Государственная Дума принимать!
– Какой кошмар!
– схватился за голову Павел, видимо, представив, как думцы голосуют за закон Кулона: сто - за, триста - против, остальные воздержались.
– Вот поэтому мы и охраняем законы природы, - улыбнулся я, - чтобы жизнь была стабильной. Ведь любые законы нужны, чтобы регулировать процессы, будь то природные или общественные. А без законов будет хаос и анархия.
– Вы - неучи, которые, вместо изучения нового, решили законсервировать уже имеющееся! Мракобесы! Миоген мог бы дать нам столько нового!
Павел даже вскочил со своего кресла. Я не стал его удерживать.
– Ты пойми, Василий Александрович, - перешёл на "ты" философ, но я не стал его осекать, - у них уникальная цивилизация. Чтобы достичь благополучия, они не изготовляют железки, не выращивают жратву. Они управляют фундаментальными философскими категориями: причиной и следствием, количеством и качеством, сущностью и явлениями, содержанием и формой. Зачем расширять город, если можно изменить свойства пространства и в одной квартире поселить тысячу человек, и они не будут друг друга даже замечать? Зачем делать автомобиль, если есть возможность его материализовать? И, вообще, зачем он нужен, если можно просто переместиться туда, куда надо?
Я понял, что философу нужно выговориться, и не стал прерывать его.
– Онтроника могла бы дать столько всего нашему миру! Мы бы забыли о страхе смерти: ведь мёртвых можно оживлять. Мы бы забыли о болячках - есть ремницы, лечащие от всего. Голода бы не было - ведь пищу можно выдумывать. Мы бы могли не мучиться выбором - есть множило, позволяющее сделать множественный выбор. Мы бы могли исправлять ошибки прошлого, изменяя прошлое с помощью следственно-причинной связи.
Философ так раздухарился, что даже прикурить не смог с первого раза.
– А сколько новых знаний можно получить из Миогена! Основной вопрос философии можно снять - ведь сглажник стирает грань между сознанием и материей. Мало того, он может сгенерировать тысячи промежуточных форм между ними. Можно внедрить в нашу жизнь многовариантную математику, вариаматику, в которой переменная одновременно равна нескольким значениям, а треугольник может обладать одновременно свойствами круга и квадрата. Можно изучать науку о возможностях и способах преобразования их в действительность. Да и это не главное!