Мир наизнанку (сборник)

Дяченко Марина и Сергей

– Если ты реанимируешь человека, чей мозг слишком долго пробыл без кислорода, мозг частично умрет, и ты реанимируешь растение. Но пациент тем не менее будет жив, с биологической и юридической точки зрения. Если в тело вернется душа, поврежденная долгим пребыванием в… в тамбуре для душ, если ты понимаешь, о чем я, – получится ходячий мертвец, который мало помнит, очень мало соображает, а потому бродит в поисках чего-то, чего ему здорово не хватает. Я не совсем понимаю, кому или чему я обязан тем, что моя душа

вернулась в тело почти без повреждений. Я пришел в себя на каталке – как в дрянной комедии, честное слово. Было бы еще смешнее, если бы каталку не везли прямиком в крематорий… Но я отвлекся. Думая об Эдгаре, я в какой-то момент спросил себя: а что, если его эксперименты по установлению бессмертия привели к тому, что душам больше некуда уходить?

Он замолчал. Комната казалась очень шумной – это Руслан дышал.

– Я спросил себя, – скрипуче продолжал мертвец, – что, если Эдгар, в погоне за вечной мечтой человечества… если он закрыл дорогу уходящим душам? Бессмертие здесь и сейчас – это ведь отказ от… другой участи. Что, если души несостоявшихся бессмертных пошли по дороге к Богу, а там шлагбаум? Или снежный занос, или обвал на дороге?

Он сумасшедший, подумал Руслан с новым страхом. Только кажется, что этот мертвец – в своем уме. На самом деле он только чуточку менее безумный, чем остальные.

– Я не прав, – Питер немедленно повернул к нему голову, Руслан увидел свое крохотное отражение в темных очках. – Я не должен был заводить этот разговор. Мне хотелось… поговорить, это естественно, но непростительно. Повернись, попробуем тебя вырубить.

Руслан, сжав зубы, повернулся лицом к стене. Минута потребовалась мертвецу, чтобы сменить перчатки; Руслан слышал влажный шелест тонкой резины. Потом послышались тяжелые шаги через комнату. Холодная рука приподняла футболку на Руслановой спине.

Руслан задержал дыхание. Игла входила в тело почти нечувствительно, но прикосновения мертвых рук сводили его с ума.

– Зачем вы все-таки убили того человека? – прошептал Руслан, почувствовав, как его снова укрывают одеялом.

– Я хотел удостовериться, что его душа не вернется в тело. Что рай до сих пор существует.

– Рай?

– Или чистилище. Место, куда душа этого бедолаги в конце концов ушла. Она ведь ушла, Руслан, и не вернулась, я проверял.

– Проверяли путь следования души?

– Точно удостоверился, что она не вернулась. Мне этого было достаточно.

– Расскажите мне про это место, – Руслан перевернулся на спину.

– Про какое?

– Где были вы между смертью и возвращением.

– Нечего рассказывать, обыкновенное безвременье… Ни света в конце тоннеля, ни умерших родственников, ничего. Знаешь, Руслан, за что я тебя уважаю?

Руслан на секунду приподнял тяжелеющие веки.

– Ты ни разу за все это время не подумал о том, как бы по-быстрому все закончить, – сказал мертвец. – Ты об этом даже не подумал.

– Откуда вы…

Он заснул мгновенно, будто щелкнули рубильником.

* * *

Тоннель шел все глубже. Все чернее становились стены. Руслан не мог проснуться, понимал, что спит. Его затягивало вниз, по дороге, проторенной многими, тянуло в земляную воронку – как в болото, как в омут, без возврата.

– Пи…тер…

Он не мог открыть глаза. Не мог пошевелиться.

– Помогите…

Он понимал, что не издает ни звука. Тоннель несся навстречу, Руслан полулежал на заднем сиденье машины, впереди сидели мертвецы.

– Питер!

Он увидел свет, но не свет в конце тоннеля. Тусклый свет зимнего дня, отраженный в белом с желтыми потеками потолке. Руслан пошевелился, преодолевая сопротивление тяжелого, деревянного тела.

Он умер и вернулся. Его душе некуда деваться. Он бессмертен внутри трупа.

– Я… умер!

– Ты жив, – сбоку, из мути, заполнявшей комнату, появилось укутанное марлей, закрытое темными очками лицо. – Ты пока жив, а в чем проблема?

Появился стакан. Руслан почувствовал, как в рот капля за каплей вливается вода.

– Это течение болезни, – спокойно объяснял мертвец. – Ты был в отключке, дай-ка посчитаем… Ого, больше десяти часов. Постель сухая?

– Я не чувствую.

– Тебе надо принимать жидкость и отдавать жидкость. Поскольку ты ничего не ел уже двое суток, нормальной дефекации от тебя требовать опрометчиво… Живое тело требует ухода. Оно живое, капризное. Живое. Не садись, подожди. Я тебе утку дам.

– Питер, – Руслан все еще плохо соображал, – вам бы хотелось, чтобы я выжил или чтобы я умер?

– Мне бы не хотелось, чтобы ты умер, – после паузы признался мертвец.

– Но тогда вы были бы не один.

– Меня никогда не смущало одиночество… в отличие от тебя. Кроме того… ты же не думаешь всерьез, что я собираюсь основать тут колонию ходячих мертвецов и коротать вечность, слоняясь по окрестностям и теряя конечности?

Он отошел от постели. Руслан сперва заметил, что звук его шагов изменился, и только потом, с трудом повернув голову, увидел костыль, на который Питер налегал при ходьбе.

– Что… с вами?

– Догадайся с трех раз.

Он взгромоздился на кресло. К его левой ноге была намертво примотана шина из двух досок – от бедра до пятки.

– Противоречие, – пробормотал Питер. – Бессмертная душа внутри мертвого носителя. С точки зрения биологии бред: как я могу говорить, если не дышу? Как я вижу, если отмерли зрительные нервы? Да чего там – мой мозг умер, чем же я мыслю? Принципиально иной способ сопряжения материального и идеального, вот что. Непознаваемый на данном этапе.