Мир наизнанку (сборник)
Шрифт:
Максим слушает. Напрягается. Комната расплывается у него перед глазами…
На экране из серой мути вдруг проступают обрывки ярких образов – вода, лес, яркое солнце, тени, трава… Но все это сменяет друг друга так быстро, что рассмотреть невозможно.
Врач что-то корректирует на приборной панели. На половине фразы чужая речь вдруг становится понятной.
ВРАЧ (раздельно).…Понял меня? Понимаешь меня или нет, массаракш?
Максим
МАКСИМ. А кто такой «Массаракш»?
Офицер смеется, хлопая себя по бокам. Врач даже не улыбается.
ВРАЧ. Имя?
МАКСИМ. Максим Камеррер… С Земли.
ВРАЧ. Задание?
МАКСИМ (с улыбкой). Нет задания. Несчастный… случай.
Максим закрывает глаза, сосредотачивается. На тусклом экране появляется «видеоотчет» о крушении Максима: корабль снижается над планетой, в шлейфе пламени идет на посадку… Его заносит… Включаются аварийные двигатели… Стены корабля становятся прозрачными, видно, что внутри сидит человек, и видно, что это Максим.
Врач поднимает брови. Офицер тоже приник к экрану – смотрит. Рыжий, вытянув шею, заглядывает в окно. На брезгливом лице врача мало-помалу проступает интерес.
ВРАЧ. Ого…
МАКСИМ (подбирая слова). Мне нужно встретиться с вашими учеными. Контакт. Несчастный случай. Мне нужна связь.
ВРАЧ. Понимаю. С учеными. Обязательно.
Быстро что-то пишет на бумажке, передает офицеру.
Штабная канцелярия. Писарь за стойкой, перед ним допотопный, огромный, чуть ли не ламповый компьютер.
Напротив сидит Гай Гаал. У ног его – собранный в дорогу вещмешок.
ПИСАРЬ (вполголоса). Как тебя писать? Гал?
ГАЙ. Никак нет. Гаал моя фамилия.
ПИСАРЬ. Жалко. Если бы «Гал» – как раз впечаталось бы в строчку.
Жмет что-то на своем ископаемом компьютере. Из щели выползает документ с гербами, штампами и текстом. В этот момент входит офицер. Гай вскакивает по стойке «смирно». Писарь едва приподнимает зад.
ОФИЦЕР. Капрал Варибобу! Проездные документы капрала Гаала готовы?
ПИСАРЬ. Так точно! (Подает офицеру бумагу.)
ОФИЦЕР. Впечатайте сюда подконвойного Мах-сима. Капрал Гай Гаал!
ГАЙ. Слушаю, господин ротмистр!
ОФИЦЕР. В столице, прежде чем явиться на новое место службы, доставите подконвойного по адресу, означенному на этом листке.
ГАЙ. Так точно!
Из двери за спиной офицера появляется Максим. Широко улыбается Гаю, писарю; писарь отодвигается назад вместе со стулом.
Гай, все еще стоящий по стойке «смирно», глядит на Максима, и готовность служить на его лице сменяется сперва удивлением, а потом растерянностью.
Максим улыбается – огромный, полуголый, белозубый. Гай нервно сглатывает.
Офицер выходит на крыльцо. За ним Гай, сурово хмурясь, выводит Максима, подталкивая в спину стволом автомата. Максим улыбается. Рыжий, который привел его из леса, на всякий случай отступает подальше.
Офицер окидывает взглядом тренировочную площадку…
В этот момент часы, укрепленные на столбе, издают короткий звук. Мелодия из репродуктора сменяется маршем – с половины такта.
Все вокруг неуловимо меняется.
Гай стоит навытяжку, с обожанием смотрит на офицера. А тот, нахмурив брови, вскинув руку, смотрит куда-то вдаль, будто видит там наступающие полки. У обоих глаза навыкате. У обоих губы шевелятся, будто они молятся или поют одну и ту же песню:
Боевая гвардия тяжелыми шагамиИдет, сметая крепости, с огнем в очах,Сверкая боевыми орденами,Как капли свежей крови сверкают на мечах…И на тренировочной площадке все изменилось. Парни не оглядываются, не сачкуют, их лица вдруг становятся озверелыми, глаза стеклянными. Они кидаются на линию препятствий, как в последний бой – кричат на бегу… Летит песок… месят грязь сапоги… рты перекошены в крике…
Максим смотрит удивленно. Переводит взгляд…
Рыжий корчится на земле, схватившись за голову, будто от сильной боли. Улыбка соскальзывает с лица Максима…
Офицер, будто опомнившись, вдруг бросается к рыжему, хватает его за шиворот, рывком поднимает и бьет по лицу. Рыжий снова падает.
Максим больше не улыбается. Смотрит, широко раскрыв глаза.
По склонам холмов, по старой дороге, по серпантину медленно движется поезд. Вагоны, похожие на автобусы, сцеплены друг с другом и приводятся в движение огромным тягачом. На каждом вагоне по два-три этажа, в зависимости от класса: люди сидят внутри и на крышах, вещи – тюки, корзины – свисают с бортов, странно, как эти вагоны не переворачиваются… В вагонах третьего класса полно женщин и детей.
Максим и его молодой конвоир едут с подобием комфорта – сидят у окна лицом друг к другу, между ними – узкий столик, разрисованный грубыми картинками, изрезанный ножом.
Максим во все глаза смотрит в окно, на открывающийся мир. Это мир былого величия, разрушенного почти полностью. Повсюду – следы большой войны. Грандиозные развалины – убогие новостройки – серые поля, закопченные станции – роскошные многоэтажные виллы причудливой архитектуры… Тощие оборванные женщины провожают поезд запавшими тоскливыми глазами…