Мир пауков. Башня и Дельта

Уилсон Колин Генри

Остались только Милон, Уллик и Симеон. Пока Догтинз провожал членов коллегии к дверям, Найл почувствовал, что они озабоченно прикидывают, как же им теперь быть: непросто взять и оставить город, в котором прошла вся жизнь.

Втайне они надеялись, что отыщется какое–нибудь иное решение.

— Может, перейдем куда–нибудь, где поудобнее, — предложил, возвратившись, Доггинз.

В комнате, где Найлу доводилось обедать, Лукреция и еще две женщины чесали лен. При появлении мужчин они без слов поднялись и вышли.

Доггинз

занял место в кресле.

— Симеон, ты за весь вечер не проронил ни слова.

Лекарь скупо улыбнулся. Жесткое лицо пошло морщинами, словно кора дуба.

— Ты прекрасно обошелся и без меня.

— Мне непонятно, как тебе это удалось, — удивленно воскликнул Милон. — Они же определились с решением уже заранее, перед коллегией. Пибус должен был настоять, чтобы ты уничтожил оружие, после чего тебя собирались выдать паукам.

Доггинз передернул плечами.

— Все они поголовно болваны и трусы.

— Ты не совсем прав, Билдо, — с легкой укоризной заметил Симеон. — У них действительно были причины для беспокойства. Подумай, как все могло обернуться, не отыщи вы жнецы. Вас бы умертвили, а наш город обложили бы кольцом и взяли измором.

— Ты думаешь, мне это не ясно, — рассудительно произнес Доггинз. — Я как представлю, что могло стрястись, так у меня просто волосы дыбом! Но все сложилось по–иному, а эти дураки в коллегии ничего не видят. Они не могут понять, что пути назад нет.

Симеон кивнул.

— Вот почему я и решил присоединиться к тебе. Но при всем при этом главная проблема остается у нас нерешенной: куда мы направимся?

— Прежде чем начнем это обсуждать, — сказал Доггинз, — у меня есть нечто, о чем вам всем необходимо знать.

В этот момент отворилась дверь, вошли двое ребятишек с подносами и поставили их на стол. На одном была еда, на другом — большой керамический кувшин с пятью кубками, также керамическими. Когда Доггинз накренил кувшин, Найл с удовлетворением отметил: тот наполнен тем самым прозрачно–золотистым напитком, что пил он на ладье. Но, едва пригубив, ощутил внезапно острую грусть: вспомнилось об Одине. Внезапно Найл почувствовал, что стал старше на целые годы.

— Так ты это всерьез насчет похода в другие земли?

Доггинз, грызущий жареную фазанью ножку, кивнул.

— Если понадобится. А может, и не понадобится.

У Уллика в глазах мелькнула надежда.

— А почему нет?

— Из–за кое–чего, про что я узнал перед самым заседанием, — повернувшись, он поглядел на Найла. — Скажи им.

Найл повторил, как ему удалось побывать в Белой башне, не скрыв и того, что с ним происходило, когда лежал в машине умиротворения. И когда рассказал, опять вдруг испытал странное ощущение, будто находится в двух местах одновременно: в той уютной комнате и в более прохладном, но вместе с тем и более волнующем реальном мире.

Он с ошеломляющей

убедительностью ощутил, что люди большей частью живут в мире чувственных иллюзий, но умы у них способны проникать за их завесу в объективную реальность. Он так был поглощен своими ощущениями, что сам едва замечал, как рассказ действует на слушателей.

И лишь прервавшись ненадолго, чтобы смочить пересохшую глотку, обнаружил: говорит–то он уже с полчаса, а никто не прервал его ни единым возгласом.

Первым нарушил тишину Доггинз:

— Теперь вам понятно, почему я не желаю уходить? Мы не вправе допустить, чтобы все эти знания пропали без толку.

Симеон встрепенулся, будто очнувшись от сна.

— Мой отец в свое время рассказывая, что была пора, когда люди правили Землей, но я не верил — думал, все это сказки.

Найл посмотрел на него с любопытством.

— Почему? Город пауков свидетельствует, что люди когда–то были куда более могущественны, чем сейчас.

— Действительно. Но ведь и жуки с пауками, должно быть, тоже существовали в те времена. И мне с трудом верится, что они когда–то могли быть величиной с мой ноготь. Как натуралисту, такая мысль кажется мне абсурдной.

— Но комета Опик была радиоактивной…

— Насчет радиации — это понятно, — кивнул Симеон.

— Она могла вызвать отдельные отклонения, незначительные. Но чтобы породить целый мир гигантских насекомых…

— Тогда как ты это объяснишь?

— Не все ли равно, как объяснять! — нетерпеливо перебил Догтинз. — Восьмилапые существуют, и нам нужно решать, что с ними делать.

— Можно сказать? — подал голос Милон.

— Безусловно.

— Как я понимаю, основная цель у нас сейчас — беспрепятственно пробраться в башню? — Доггинз кивнул.

— Ну, тогда у нас, понятно, выбора нет. Придется выгонять пауков из города.

— Как? — коротко спросил Доггинз.

— Есть разные пути, но самым верным будет пустить в ход жнецы.

В голосе Милона звучало мрачное вожделение; он, очевидно, лелеял надежду отомстить за погибших товарищей.

— Несомненно, со жнецами мы бы за полчаса скосили весь город, — сказал Доггинз. — Но вместе с тем порешили бы и множество людей.

Наступила тишина, замечание пришлось в точку.

Уллик:

— А если мы, допустим, порушим ту его часть, что возле башни? В том районе людей обитает как раз немного.

— Как бы вы ни поступили, — вмешался Симеон, — вам все равно пришлось бы лишить жизни множество людей. Пауки погнали бы их на вас, пойди вы на город приступом.

— А если мы попытаемся склонить тех людей на свою сторону? — задумчиво спросил Милон. — У нас у всех среди них много знакомых. Если им втолковать, что мы пришли как освободители, они, безусловно, не пойдут на такую глупость: взять и расстаться с жизнью.