Мир пауков. Башня и Дельта
Шрифт:
— А у тебя нет к ним… чувства?
— Это еще зачем? Неужели я должна испытывать чувство к этим вот, — она показала пальцем на гужевиков, — за то, что они перевозят нас через реку?
Найл исподтишка посмотрел на этих двоих, не смутит ли их такое замечание. Но те смотрели только вперед, и не похоже было, что придают значение сказанному.
Лодка, ткнувшись, замерла возле уходящей вверх каменной лестницы. Один из мужчин, выпрыгнув и принайтовав ее к камню, помог Одине сойти на берег. Наверху их встретила дородная, высокая женщина, вся в
— На каком месяце?
— Она не беременна, — ответила за нее Одина. — Ей разрешено навестить детей, их доставили сюда несколько дней назад.
— Надеюсь, тебе по силам будет ее сдерживать, — сказала женщина Одине, церемонно вытягивая руку с секирой, когда они проходили мимо.
— О чем это она? — спросила Сайрис шепотом. Одина пожала плечами.
— Некоторые матери не желают разлучаться со своими детьми. Как раз на прошлой неделе ей пришлось одну такую прикончить.
— Прикончить?
— Да, смахнуть ей голову.
— Она что, не могла ее просто оглушить? — спросил Найл.
Одина категорично покачала головой.
— Зачем? У той мамаши был неизлечимый душевный разлад. Она могла заразить других.
— Душевный разлад?
— Мы называем так между собой, когда человек отказывается себя сдерживать. И разумеется, эта женщина могла произвести на свет ущербных детей. Потому таких и надо приканчивать.
Одина указала на деревянную скамью у края газона.
— Вам двоим надо будет дожидаться здесь. Мужчинам заходить в детский городок запрещено. Ни в коем случае никуда не отлучаться до нашего возвращения. Страже приказано убивать любого мужчину, который станет слоняться здесь без разрешения.
Братья опустились на нагретую солнцем скамью (во дела, просто сидеть невозможно) и проводили взглядом женщин, скрывшихся за углом. Найл заслышал необычный шипящий звук и пузыристое журчание бегущей воды. Отогнувшись назад, чтобы не мешало дерево, он сумел разглядеть фонтан, взметающий в воздух упругую пушистую струю. Зрелище просто зачаровывало, так и подмывало тайком встать и посмотреть. Но на той стороне газона расхаживала одна из этих, в синем, и поглядывала на братьев с такой неприязнью, что просто мурашки по коже. Невольно представилось: сейчас подойдет и ка–ак даст секирой! — сразу голова с плеч и улетит.
— Как тебе все это? — Вайг кивком указал на женщину и на здание детского городка.
— Очень красиво (для жителя пустыни это был, считай, рай земной).
— Красиво–то оно красиво, только в дрожь бросает от такой красоты. Напоминает бабу, что нас сюда привела…
— Чего–то я тебя не понял, Вайг.
— Внешне хороша, вроде сама обходительность, а как заговорит, так тошно делается. Как она спокойненько рассказывала про женщину, которой отсекли голову лишь за то, что не хотела расставаться со своим
— Тсс! — шикнул Найл. Он вдруг испугался, что их услышит баба с секирой; тогда Одина, вернувшись, застанет лишь два трупа и две головы в сторонке.
— Мне–то чего прятаться? — возмутился Вайг, но голос понизил.
— Знаешь, что меня сбивает с толку? — поделился Найл. — Коли уж они так пекутся, чтобы дети у них росли сильными и здоровыми, то почему сами–то они такие придурочные, с ущербной башкой?
Вайга такая мысль застала врасплох.
— Да, в самом деле. А ведь и вправду ущербные, а? — Он помолчал, подумал. — Может, потому что работа у них такая нудная?
Найл с сомнением покачал головой.
— Нет, здесь дело не только в этом. У меня такое впечатление, будто…
Не успев подобрать нужных слов, Найл вздрогнул от взволнованного детского крика. Через секунду братьев уже тискала ручонками Руна, тычась губками попеременно то в одного, то в другого. За ней шла Сайрис, неся на руках Мару. А за Сайрис, рядом с Одиной, шла стройная девушка в голубой тунике. Найл с восторженным удивлением узнал Дону. Высвободившись из объятий Руны, он вскочил со скамьи. Дона, расставив руки, бежала навстречу. Глаза у нее засверкали радостным волнением. Найл обхватил девушку и закружил, завертел, подняв над землей. Синяя стражница наконец не выдержала, шагнув вперед, сердито крякнула:
— Хватит здесь ластиться! Будете так себя вести, живо без ушей останетесь, вы оба!
Найл с виноватым видом опустил Дону, та смущенно отвернулась. Тут, к удивлению, заговорила Одина:
— Ты совершенно права, служительница. Эти люди, увы, дикари, к тому же долгое время не виделись. Я позабочусь, чтобы они вели себя пристойно. — И победно усмехнулась. Стражница, передернув плечами, отвернулась с постно–презрительной миной.
— А мы с тобой поластимся позже, когда никого не будет поблизости. Заодно и уши сохраним, — шепнул Найл Доне.
Дона чуть разрумянилась, и у Найла сердце закувыркалось. В полутемном подземном коридоре Каззака он как–то не обращал внимания, насколько девушка, оказывается, миловидна. С той поры, как они расстались, прошло несколько месяцев. Ее худенькое девчоночье тело обрело женственность, хорошо сложенные руки и плечики покрывал ровный загар.
У Руны и Мары был бодрый, веселый вид. Обе явно поправились, загорели.
— А где папа? — спросила Руна, и стало ясно, что ей неизвестно о гибели отца.
К счастью, Мара вовремя ее перебила, попросив Вайга все–превсе рассказать. Найл и Дона сидели на краешке скамейки и смотрели друг на друга. Найл почувствовал к Одине признательность, когда та тактично удалилась на другой конец газона и отвлекла внимание стражницы разговором.
— Что у тебя за платье? — спросил юноша.
— Это, синее? Меня взяли в наставницы. Помогаю присматривать за ребятишками. Мне поручили Руну и Мару.
— Тебе здесь нравится?
— О да, я люблю детей. Только вот по маме скучаю.