Мир Под лунами. Конец прошлого
Шрифт:
– А твою вину перед моим народом кто оплатит?
– воскликнула она.
– Ты убил его царя!
– И дал царя лучше!
Она задохнулась от возмущения, шагнула вперед... Двое стражей тут же отделились от стен, ткнули копья ей под ребра. Алекос глянул на них, и они отступили. Несколько минут он молча смотрел на нее. Наконец его лицо разгладилось.
– Что ж, моя госпожа, давайте решим это сейчас. Нурмали сказал, вы вызвали меня на бой. Я принимаю ваш вызов. Вы уже моя пленница, и это вы меня вызвали, поэтому условия поединка
– Если вы окажетесь быстрей, я отпущу вас с миром, верну Ианту и никогда не переступлю ее границ без вашего позволения.
Она долго не могла найти слов и обнаружила, что ее возмущение само собой угасло.
– Что за чушь, - сказала она наконец.
– Я должна вас убить.
– У вас будет такая возможность, - согласился он.
– Ваши условия неприемлемы.
– Других не будет. Если вы не согласны, вас сегодня же казнят. Тяжкий груз упадет с моих плеч. Решайте быстро.
Он сделал движение, будто собирался уйти. Евгения не поддалась на уловку и еще несколько мгновений смотрела на него в сомнениях.
– Хорошо!
– сказала она, поняв, что другого шанса у нее не будет.
Внутри вновь рождалась поющая легкость обреченности. Она хотела сказать что-то еще, но Алекос перебил:
– Нам необязательно сражаться сейчас. Вы утомлены долгой дорогой. Мы встретимся, когда вы пожелаете.
– Никогда еще я не чувствовала себя лучше, - возразила она. Кровь запела в ушах, и ей приходилось пересиливать себя, чтобы слышать, что он говорит.
– Тянуть долее некуда! Пусть мне вернут меч.
– Верните ей меч, - велел он, и паж подбежал с поклоном.
Знакомая тяжесть стали наполнила ее силой. Царь взял себе оружие Нурмали. От щитов они отказались. Настала минута клятв. Протянув руку ладонью к небу, Алекос произнес:
– Я, Алекос, великий царь Матагальпы, перед небом, землей и своими людьми клянусь тебе, олуди Евгения, биться с тобой честно. Если ты ранишь меня, ты будешь свободна, я верну тебе трон Ианты и независимость и обещаю никогда ничем не вредить тебе. Если я раню тебя, ты останешься со мной как моя гостья и будешь верна мне.
Евгения тоже подняла левую руку, устремила взор к ослепительной Нееомане.
– Я, Евгения Фарада, олуди и царица Ианты, перед небом, землей и твоими людьми обещаю тебе, великий царь Алекос, биться честно. Если ты окажешься сильнее, я останусь с тобой и буду тебе верна. Если ты проиграешь, обещаю уйти и никогда не делать тебе зла.
Конец своей речи она уже не слышала. Воздух разредился, пламя факелов застыло, и негромкий говор зрителей зазвучал ниже и глуше. Но лицо Алекоса оставалось подвижно: он был так же быстр и шагнул сюда следом за ней. Они улыбнулись друг другу и подняли мечи.
Что случилось дальше, никто из зрителей не сумел рассмотреть толком. Противники
Прошло не более минуты. Внезапно сражавшиеся замерли - картина, достойная быть запечатленной лучшим скульптором. Алекос перехватил руку с мечом, так прижав Евгении горло, что она не могла дышать. Она захрипела, железные пальцы тисками сдавили плечо, и он легко вынул меч из раскрывшейся ладони.
– Кровь!
– сказал он, сделал шаг назад, оттолкнув ее.
Евгения упала на колени. Алекос нагнулся, откинул кусок ткани на плече, показывая вертикальную рану, разрубившую мышцы едва не до кости. Кровь лилась на белые плиты. Алекос протянул оба меча Кафуру, распорядился:
– Отведите ее к врачу, - и побежал вверх по ступеням. Миг - и его уже не было.
Евгения подняла глаза к небу, где в торжественном танце вращались луны, такие же далекие и равнодушные, как великий царь. Она не чувствовала боли, лишь пустоту, словно бы вместе с кровью из нее вытекла последняя гордость. Она закричала, взывая к небу, но тому было все равно - у него теперь был другой любимец.
Кафур подошел, низко поклонился.
– Пойдемте, госпожа.
Она с трудом встала с колен, покачнулась. Он подхватил ее на руки, не обращая внимания на заливающую мундир кровь, и понес по лестнице к ожидавшему паланкину.
25.
Она очнулась от галдежа. Не меньше шести женщин окружили тахту, на которой она лежала без одежды. Раненое плечо болело, но не настолько сильно, чтобы мешать ей слушать. Не открывая глаз, Евгения постаралась оценить обстановку.
– Ты правильно поняла, сам царский врач придет?
– Я правильно поняла, придет царский врач.
– Что-то долго.
– Его же с постели подняли. Сейчас придет.
– Шарра, а ты зачем здесь?
– Меня Лела позвала.
– От нее пользы может быть больше, чем от врача!
– Да что она может, она из гарема не выходит, а здесь такая рана!
Евгения открыла глаза. Женщины сразу замолчали, глядя на нее с ожиданием и безо всякого страха. Над нею склонилось милое девичье лицо, темнобровое и темноглазое, но в ярких веснушках.
– Как вы себя чувствуете? Вам очень больно?
Политика молчания может принести плоды с мужчинами, но с женщинами она бесполезна. Евгения приподняла голову, и услужливые руки тут же подложили под нее еще одну подушку. Она попросила воды.
– Ты посмотри, какая худая, - вполголоса сказала пожилая женщина. У нее был голос, привыкший командовать, и суровый вид.
– Ничего, откормим, - отозвалась другая, с молодым лицом и седыми волосами.
– Идет, идет!
– шепотом закричала девушка от двери.