Мир Под лунами. Конец прошлого
Шрифт:
Сдвинув брови, Евгения сердито рассматривала свое отражение в зеркале. Она так давно не видела зеркал, что не могла бы сейчас сказать, красива она или нет. Похудела сильно, кожа огрубела, пальцы в заусенцах, ногти криво пострижены... Ну и что, говорила она себе, чем страшнее я буду, тем лучше!
Но даже перед врагом женщина не может предстать некрасивой!
– Наполни-ка ванну, Лела, - приказала она.
– Начнем превращать эту страшную простолюдинку в достойную даму.
После обеда пришла госпожа Кардина - начальница гарема, та, что вчера командовала остальными. Это была крупная, тяжелая, немолодая уже женщина, привыкшая
– Я видела сегодня Найшу, слугу господина, и говорила с ним о вас. Он передал, что о вас спрашивали. Покажитесь-ка мне.
Она бесцеремонно распахнула на Евгении халат.
– Ну, придется царю потерпеть. Скажу Найше, что вы не готовы. Вас хорошо устроили? Есть вопросы или претензии?
– Благодарю вас, нет.
– Я вам дала самых воспитанных служанок. Но если вдруг что - сразу обращайтесь ко мне. Как ваша рана?
– Зажила.
Кардина посмотрела на плечо, на котором не осталось никаких следов.
– Наконец-то счастье пришло и в гарем, - вздохнула она.
– Говорят, господин лечит одним своим присутствием, но здесь он редко бывает. Вы благословенны, как и он, это сразу видно. То-то Шарра все рвется к вам.
– Кто это?
– Она вчера давала вам успокоительное - наша знахарка. Если велите, я прикажу ее к вам не пускать.
– Почему же? Я буду рада, если смогу принести здесь хоть какую-то пользу.
Кардина обошла комнаты, проверила все углы, в поисках пыли даже провела пальцем по поверхности статуэток. За что-то отчитала служанок. Свернувшись калачиком в мягком кресле у окна, Евгения внимательно следила за ней. Осторожные движения, как будто она опасается расплескать в себе воду, землистый цвет лица, мешки под глазами, глубокая морщина на переносице, словно женщина постоянно сдерживает боль...
– Подойдите-ка сюда, - велела Евгения.
Начальница гарема обернулась, насупилась было - не привыкла слышать приказания от наложниц, - но смолчала и подошла ближе.
– Лела, выйдите все! Вы мужественно переносите боль, - она смотрела куда-то сквозь Кардину, той казалось - изучала что-то на стене позади нее.
– Опухоль уже слишком большая, не уверена, что смогу помочь...
Кардина как завороженная приблизилась вплотную. Евгения положила руку на ее живот, закрыла глаза.
– Слишком большая, - с сожалением повторила она.
– Но попробуем...
Кардина всхлипнула, судорожно сжала протянутую руку.
– О госпожа моя! Вы действительно сможете мне помочь?!
– Я постараюсь.
Женщина упала на колени рядом с креслом и стала целовать руки Евгении. Та с трудом смогла успокоить ее рыдания. Кардина направилась к выходу, у дверей обернулась, вытирая лицо.
– Если что-то будет нужно, госпожа Евгения, зовите меня. Я для вас все сделаю.
***
Как и предсказывали женщины, царь не отличался терпением. На пятый день после того, как Евгения оказалась в Шурнапале, к ней зашел Найша - один из самых приближенных к царю слуг.
Евгения в своей уютной гостиной беседовала с Шаррой. На столе между ними лежал атлас лекарственных трав Матакруса. Начинало темнеть, и девушки зажгли лампы, скромно присели в сторонке. Раздался тихий, вкрадчивый стук в дверь, и на пороге возник невысокий миловидный юноша. Его костюму позавидовал бы любой дворцовый щеголь. Найша чуть
– Прелестно, превосходно. Вы красавица. Завтра встаньте в шесть утра и приведите себя в порядок. Сильно не старайтесь - вы приглашены на завтрак. Я вас заберу. Лела, приготовь ее.
Лела кивнула. Найша ушел. Прошло несколько минут, прежде чем Евгения смогла пошевелиться. Шарра скромно опустила глаза. Девушки посмеивались.
– Не бойтесь так, он не кусается!
– сказала одна.
– А я слышала, что кусается, - возразила Лела.
Евгении не хотелось показывать им свое замешательство, но справиться с ним оказалось сложнее, чем с десятком головорезов. В эту минуту она искренне жалела, что согласилась на поединок, - уж лучше бы Алекос ее казнил!
Пришлось опять принять снотворного, иначе она не сомкнула бы глаз. Лела подняла ее скоро после рассвета. Евгения ожидала долгих приготовлений, но сборы оказались короткими. Волосы ей заплели в свободную косу и надели кружевную сорочку и шелковый желтый халат. Бормоча что-то под нос, Лела натерла кремом ногти, все еще не вернувшие красивую форму, и отступила, любуясь результатом своих трудов.
– Это все?
– спросила Евгения.
– Утренний наряд, как обычно. Господин и сам еще не одет. Рановато, конечно, вам бы еще недельку-другую покушать как следует, а то одна кожа да кости! Ну, да ему ведь не прикажешь... Ступайте же!
Найша уже ждал у дверей, попросил ее сесть в паланкин. От дома, в котором жил царь, гарем отделялся садом. Извилистая аллея была обсажена невысокими деревьями, настолько густыми, что даже зимой переплетенные ветви скрывали тех, кто двигался по ней. Евгения вспомнила, что видела эту аллею из окон дома Джаваля, когда гостила здесь шесть лет назад, но тогда она и подумать не могла, что находится за ней.
Аллея привела в крохотный дворик, где за несколькими дверями скрывались ведущие в царский дом служебные коридоры. Быстрым шагом Найша вел ее по узким коридорам и лестницам. Наконец они вышли в один из залов на третьем этаже, где в этот ранний час никого не было. Найша тихо постучал в резную дверь. Алекос открыл, и провожатый с поклоном дематериализовался. Евгения вступила в кабинет.
– Проходи к столу.
Он тут же ушел на террасу и, перегнувшись через балюстраду, продолжал разговор с кем-то, стоявшим внизу на крыльце. Евгения замерла посреди зала.
Это был рабочий кабинет царя Джаваля. Она с трудом его узнала - вся мебель была другая. Обширный письменный стол завален бумагами и книгами; вдоль стен выстроились высокие шкафы красного дерева. Пол покрывали мягкие, с густым ворсом ковры. С потолка спускались пышные золоченые люстры. Терраса отделялась от кабинета раздвижными стеклянными дверями, и на ней был накрыт на две персоны круглый столик. Евгения упала на стул.
Она помнила другой образ Алекоса - суровый воин, одетый по-солдатски просто. Орлиный профиль, мощные руки, которые едва не задушили ее. Сейчас это был хищник на покое, вальяжный, добродушный, но даже шелковый халат не уменьшал впечатления силы и агрессии, окружавших его видимым ей ореолом. Злобы в нем не было, как не было злорадства и ненависти, - только редкостная самоуверенность. Закончив разговор, он сел рядом, налил ей чаю. Казалось, его забавляет ее напряженный вид. Отламывая ложечкой кусочек пирожного, он со знакомой усмешкой спросил: