Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке
Шрифт:
Естественно, подобные длительные и идеально спланированные эксперименты никогда не проводились, а подобные строгие оценки никогда не выставлялись. Вместо этого приходится полагаться на беспорядочные естественные эксперименты и случайные примеры, сравнивая между собой сообщества, в которых приняты разные подходы к воспитанию детей. По крайней мере, можно заключить, что распространенный в обществах охотников-собирателей немедленный отклик на плач младенца не приводит всегда и без исключений к тому, что их дети вырастают несамостоятельными, неуверенными в себе и лишенными множества других добродетелей.
Телесные наказания
С бесконечными спорами о том, как влияет немедленный отклик на плач младенца и не приводит ли этот отклик к тому, что ребенок вырастет избалованным, связаны и дискуссии по поводу роли наказаний.
Страны современной Западной Европы демонстрируют нам различные подходы к телесным наказаниям. В Швеции они запрещены; шведский родитель, отшлепавший ребенка, может сесть в тюрьму за жестокое обращение с детьми. Многие же из моих образованных и либеральных немецких и британских друзей, а также американцев евангелического исповедания полагают, что ребенка необходимо шлепать. Они любят цитировать английского поэта XVII века Сэмюела Батлера (“Пожалеешь розгу — испортишь ребенка”) и афинского драматурга Менандра (“Кого никогда не секли, того никогда не учили”). Столь же разные подходы практикуются и в современной Африке: пигмеи ака никогда не бьют детей и даже никогда не ругают их; они считают, что живущие по соседству крестьяне нганду обращаются с детьми ужасно жестоко, поскольку часто бьют их.
Разнообразие взглядов на телесные наказания характерно не только для современной Европы и Африки, но и для других эпох и других частей света. В Древней Греции афинские дети (что бы там ни говорил по этому поводу Менандр) беспрепятственно резвились на свободе, в то время как в Спарте любой взрослый, а не только родители, мог побить любого нашалившего ребенка. На Новой Гвинее в некоторых племенах малыша не накажут даже за то, что он размахивает острым ножом, но встречаются и противоположные крайности. В маленькой деревушке Гастен, состоящей из дюжины хижин на расчищенной поляне в лесу, все события происходят на глазах всех жителей. Однажды утром я услышал сердитые крики. Выглянув, чтобы узнать, в чем дело, я увидел мать, за что-то ругавшую свою дочь лет восьми. Женщина кричала и била ее, а дочь всхлипывала и только закрывала лицо руками, чтобы защититься от ударов. Это видели другие взрослые, но никто не вмешивался. Мать приходила во все большую ярость. В конце концов она бросилась к краю поляны, сорвала какую-то траву, вернулась и с силой ткнула пучком травы девочке в лицо, отчего та завопила от боли. Как выяснилось, это была охапка листьев крапивы. Не знаю, чем дочь заслужила такое наказание, однако односельчане явно сочли поведение матери совершенно нормальным.
Как можно объяснить тот факт, что в одних сообществах практикуются телесные наказания детей, а в других — нет? По большей части это разнообразие подходов, несомненно, связано с культурной традицией, а не с различиями в образе жизни. Например, мне неизвестны какие-либо существенные различия в образе жизни в Швеции, Германии и Британии — трех развитых странах, чье население говорит на языках германской группы, — которые могли бы объяснить, почему многие современные немцы и англичане шлепают детей, а шведы — нет. Новогвинейцы из деревни Гастен и новогвинейцы из деревни, где усыновили Эну, — огородники и свиноводы; между образом жизни тех и других опять же нет явных различий, которые могли бы объяснить, почему в одной деревне считается совершенно естественным хлестать ребенка по лицу крапивой, а в другой даже к очень умеренным наказаниям прибегают редко.
Впрочем, одна общая тенденция просматривается: большинство охотников-собирателей старается как можно реже прибегать к телесным наказаниям, земледельческие сообщества практикуют не слишком тяжелые наказания более или менее постоянно, а скотоводы наказывают особенно сурово. Одним из объяснений этого может служить следующее: неправильное поведение ребенка охотников-собирателей может причинить вред только самому ребенку и не угрожает имуществу, потому что у охотников-собирателей обычно немного ценных вещей. Однако земледельцы и особенно скотоводы владеют материальными ценностями, в частности скотом, и поэтому наказывают детей, чтобы предотвратить серьезные последствия для всей семьи или общины: например, если ребенок не закроет ворота загона для скота, бесценные коровы, козы или овцы могут разбежаться. В целом по сравнению с кочующими эгалитарными группами охотников-собирателей для оседлых сообществ (таких как большинство огородников и животноводов) характерно наличие той или иной степени властной иерархии и большее социальное неравенство (гендерное, возрастное и личное). С этим, в свою очередь, связано большее значение, которое придают почтительности, проявлению уважения — и за нарушение этих правил чаще наказывают детей.
Вот несколько примеров. Среди охотников-собирателей, таких как индейцы пираха, жители Андаманских островов, пигмеи ака и !кунг, телесные наказания почти никогда не применяются. Дэниел Эверетт рассказывает о следующем эпизоде, случившемся во время его жизни среди пираха. Он стал отцом в 19 лет и происходил из христианской семьи, в которой были приняты телесные наказания. Однажды его дочь Шеннон сделала что-то, за что ее, по мнению отца, следовало высечь. Он схватил прут и велел дочери выйти в соседнюю комнату, где он собирался ее наказать. Девочка заплакала и закричала, удивленные пираха, услышав эти крики, сбежались к дому Эверетта и спросили его, что он, собственно, делает? Тот не мог дать удовлетворительного объяснения, но вспомнил библейское поучение насчет порки детей и сказал дочери, что он не будет наказывать ее в присутствии индейцев. Пусть она немедленно идет в конец посадочной полосы и найдет там другой прут для порки, а он придет через пять минут. Шеннон понуро поплелась в указанном направлении, но пираха стали расспрашивать ее, куда это она направляется. Прекрасно понимая, как воспримут пираха ее ответ, девочка с вызовом сказала: “Папа собирается побить меня на посадочной полосе”. Изумленные пираха всей деревней пошли за Дэниелом Эверетом, чтобы увидеть, как белый совершит немыслимо варварский поступок: ударит ребенка. В конце концов Эверетт сдался, признал свое поражение и отказался от порки, а находчивая дочка праздновала победу. Родители-пираха в случае необходимости уважительно разговаривают со своими детьми, редко им что-нибудь запрещают и не используют телесных наказаний.
Подобное же отношение преобладает среди других изучавшихся групп охотников-собирателей. Если у пигмеев ака один из родителей ударит ребенка, другой может счесть это основанием для развода. !Кунг объясняют свой обычай не наказывать детей тем, что дети не имеют разума и не несут ответственности за свои действия. Наоборот, детям !кунг и ака разрешается колотить и оскорблять родителей. У сирионо принято наказывать детей, резко подняв их на руки, если те едят грязь или мясо запретного животного, но детей никогда не бьют, в результате чего те считают вполне позволительным скандалить и даже изо всех своих детских сил бить отца или мать.
Среди оседлых крестьян также имеются различия, и наиболее склонны прибегать к наказаниям пастухи, чей ценный скот подвергнется опасности, если присматривающий за ним ребенок поведет себя не так, как следует. В некоторых крестьянских общинах к детям снисходительны, у них мало обязанностей, но зато мало и возможностей испортить ценную собственность, пока они не достигнут возраста полового созревания. Например, в деревнях крестьян — жителей Тробрианских островов, расположенных недалеко от Новой Гвинеи, нет скота, за исключением свиней, и поэтому детей там никогда не наказывают и не ожидают от них послушания. Этнограф Бронислав Малиновский писал о Тробрианских островах:
Мне часто приходилось слышать, как ребенку велят сделать то или другое, и обычно, что бы это ни было, его просят об этом как об одолжении, хотя иногда требование может сопровождаться угрозой насилия. Родитель уговаривает, ругает или просит ребенка, как равный. На Тробрианах никогда не услышишь простого приказа, предполагающего безусловное повиновение ребенка родителю. Когда я предложил после особенно вызывающей выходки одного из детей поправить дело на будущее, хладнокровно выпоров или наказав ребенка телесно иным образом, идея показалась моим тробрианским друзьям неестественной и аморальной.