Мир Приключений 1965 г. №11
Шрифт:
На берегу матросами командовал маленький, подслеповатый с виду малаец с боцманской дудкой на груди. Говорил он вполголоса, прохаживаясь в разноязычной толпе, и каждое его слово мгновенно исполнялось. За ним, как собака, двигался человек, похожий на гориллу. Вот боцман сказал что-то вьетнамцу, пившему сок из кокосового ореха, вьетнамец кивнул и продолжал пить, тогда боцман мигнул “горилле”, и тот ударил вьетнамца своим пудовым кулаком. Вьетнамец полетел в лагуну. Этого, казалось, никто не заметил. Я подал ему руку. Он выбрался на берег, кивнул мне, улыбнулся и остановился, сплевывая кровь.
Матросы разгрузили ящики и стали их открывать. В одном лежали немецкие автоматы. Видно, ящик побывал в воде, потому что вороненую поверхность автоматов покрывала рыжая ржавчина.
В
Я заметил, что на меня стали поглядывать. Наверное, причиной этого были мои выгоревшие добела волосы. Ко мне обращались на разных языках, хлопали по плечу.
“Хорошо бы стащить пистолет, — думал я, расхаживая среди пиратов, — или автомат и коробку патронов в придачу; я засяду среди коралловых глыб возле канала, пусть тогда подойдут ко мне…”
— Ты что ходишь, как в оружейном магазине? — услышал я немецкую речь. На меня пристально смотрел сидящий на песке странный тип с облупившимся носом; на его красном потном лице клочками торчали сивые волосы, во рту поблескивали золотые зубы. — Садись, парень. Ты что, не узнаешь меня?
Я покрутил головой.
— Мы никогда не встречались с вами.
Он подмигнул.
— В Сингапуре я заходил на ваш злосчастный “Орион”, ты подавал еще мне кока-кола. Конечно, я тогда был одет несколько иначе. Мы оформляли вот этот груз.
Он подбросил в руке какой-то металлический предмет, похожий на круглую буханку хлеба. Такие же “буханки” были в руках и у других матросов, они терли их масляными тряпками и с любопытством поглядывали на нас. Был среди этой группы матросов и маленький вьетнамец, которого ударил человек-горилла. Мне показалось, что он особенно внимательно слушает и приглядывается ко мне.
Краснорожий сунул мне в руки “буханку”.
— Бери клочок кокосового волокна и три маслом с песком, он здесь как наждак. Знаешь, что это за штука?
— На железные булки похожи…
Он захохотал, откинувшись на песок.
— Пропади ты совсем со своими булками! — сказал он, вытирая на глазах слезы.
— Я говорю, они только похожи на булки, — поправился я, — наверное, морские буйки.
— Попал пальцем в небо. Это, брат, такие буйки и такие булки!.. Ну, ну, пошевели мозгами. С виду ты умнее.
— Похожи еще на мину.
— На какую мину? — оживился он. — Ну, ну!
— На противотанковую.
— Почти угадал. Это, молодой человек, морская магнитная мина. Не слыхал о таких? Да где тебе!
— Слыхал.
— Не может быть. Разве в России есть магнитные мины?
— Есть и получше этих. Наши партизаны подбрасывают парочку к фашистскому поезду с танками или еще с чем, и все летит к дьяволу!
— О-о! Да ты партизан! К дьяволу! Это верно! Все летит к дьяволу от этой булки. Надо только поставить детонатор вот сюда и сунуть в трюм к борту: застучали часики, и через определенный срок — взрыв в океане. Ха-ха-ха! Словом, несчастный случай. Никаких хлопот. А то надо команду высаживать на шлюпки или топить вместе с коробкой. Не совсем приятное занятие, а главное — о нас начинает идти дурная слава, в то же время мы совсем неплохие ребята. Мы тоже партизаны. Ха-ха-ха!
Я стал тереть корпус мины масляной тряпкой и слушать болтовню краснорожего пирата.
— Как вы допустили, что У Син потопил такую бригантину?
— Больше всех виноват, конечно, ваш капитан, как это вы его зовете? Ах да! Ласковый Питер! Здорово придумали! Если бы он меньше доверял черномазым, то мне не пришлось бы отскребать ржавчину в воскресенье. Все добрые католики сегодня молятся богу, прощают грехи ближним своим. — Он опять засмеялся. — А мы вместо молитвы должны готовить для ближних вот эти подарочки. Ха-ха-ха! Задал же нам работы ваш проклятый У Син. Пришлось сгонять целую флотилию ловцов жемчуга и вытаскивать эти игрушки. Хорошо, хоть на мелком месте затонула шхуна. Выловим почти все. “Орион” был хорошим транспортным судном. Команда же доброго слова не стоила. Не то что наши молодцы! Ха-ха-ха! Ты не особенно
Я вытер и смазал несколько мин, слушая болтовню краснорожего, хотя мне поскорее хотелось подсесть ко второй кучке пиратов; там сидели на корточках все перемазанные в масле Тави и Ронго и усердно оттирали ржавчину с пистолетов. С помощью ребят не так уж трудно было стянуть пару пистолетов. Но разговорчивый пират толкнул меня в бок:
— Ты что, хочешь от меня улизнуть? Не получится. Сиди. Я месяца три не говорил на человеческом языке; у нас, сам знаешь, объясняются на каком-то винегрете из английского, французскою, китайского, японского и еще черт его знает какой-то тарабарщины, настоящий обезьяний язык. Правда, что ты русский? Питер говорил, да я не особенно этому верил. Думал, норвежец. Но теперь, когда ты рассказал о партизанах, приходится согласиться, что ты русский. У нас еще не было ни одного русского. Есть француз-артиллерист, он сейчас на вахте, вон та горилла, кажется, голландец или швед, а русского нет ни одного; остальные, сам видишь, черные и шоколадные ребята, но дерутся, как дьяволы. Ты зачем поссорился с Питером? Зря, парень, ты это сделал. Он здесь имеет вес. Если ты ему нужен, он станет за тебя горой. Извинись. Я тебе советую это сделать. Ну, даст пару раз по роже, на этом и дело кончится. В противном случае я за твою голову не поставлю даже оккупационную марку. На “Лолите” поговаривают, что ты был связан с У Сином. Я не совсем верю, да у нас, сам знаешь, только пусти слух — и от парня останется одно воспоминание. Так что ты подумай. Советую. Мы ведь с этим Ласковым Питером пришли сюда на одной подводной лодке. Я доволен, что вылез из этого железного гроба. Работа здесь получше, больше шансов уцелеть. Вот только плохо, что потею я здорово в этих тропиках. — Он вытер лицо грязным серым платком. — Зато скоро придет время, буду весь день пить пиво со льдом, и вон тот черномазый будет меня, — он пошевелил пальцами руки, — обмахивать веером. Эй, ты!
Он спросил что-то у вьетнамца, тот закивал и улыбнулся распухшими губами.
— Соглашается, мерзавец, но я вот на столько ему не верю. И ты не верь. У них у всех что-то на уме против нас, поэтому всем нам, белым, надо держаться вместе. Вот улыбается, подлец, а сам, наверное, красный или какой-нибудь голубой или синий, только и думает, как бы нам перерезать горло. Но не на тех напали. Мы наведем здесь наш, новый порядок. Не так давно все эти острова были наши, да в четырнадцатом году их захватили англичане и австралийцы. Вот тоже страна, Австралия, вроде Америки. Доберемся мы и до нее. Как видишь, здесь настоящему парню есть где применить свои руки и голову. Мы тебе подыщем подходящую работу, если, конечно, Питер не спишет тебя за борт. Все равно носа не вешай. Если придется отправляться туда, — он поднял палец, — то покажи, как отдают концы настоящие белые парни. Не люблю, когда пускают слезу или начинают клянчить. Портится все впечатление…
Боцман и его телохранитель куда-то ушли, и сразу почти все матросы перестали чистить оружие. Из ящиков они устроили столы, по доскам застучали костяшки домино, зашлепали карты. Китайцы собрались в кружок и стали выдергивать из бамбукового пенала тонкие палочки — это была тоже какая-то азартная игра. Несколько человек стали купаться. Здоровенный негр, сидевший рядом со мной, положил мину под голову и тотчас же захрапел. Разговорчивый немец всхрапнул, прислонясь спиной к ящику.
Я задумался над своей судьбой, безучастно наблюдая эту красочную картину. Ко мне подскочил Тави с пистолетом в руке. Я взял у него “вальтер” и стал вертеть в руках, думая, как бы оставить его себе. Тави понял мои мысли и, подмигнув, повернулся спиной, а я сунул пистолет сначала за пазуху, а потом в карман. Этого никто не заметил, только вьетнамец понимающе улыбнулся и опустил глаза, продолжая медленно тереть глянцевитую поверхность мины. Внезапно у меня мелькнула мысль: “Вот бы знать, как устроена эта штука, как она взрывается”.