Мир приключений 1976 г.

Гуляковский Евгений Яковлевич

Его пухлые руки были все в волдырях.

— Ради клубники кое-кто готов нырнуть на дно морское, — заметил Дэн, обращаясь к молодому месяцу.

— А кое-кто, — отозвался дядя Солтерс, — бьет баклуши и насмешничает над своей родней.

— По местам, по местам! — послышался незнакомый Гарви голос, и Диско Троп, Том Плэтт и Солтерс, не мешкая, отправились на бак.

Маленький Пенн принялся распутывать свою рыболовную снасть, а Мануэль растянулся во весь рост на палубе. Дэн опустился в трюм, и Гарви услышал, как он колотит молотком по бочкам.

— Соль, —

сказал он, поднявшись на палубу. — Сразу после ужина примемся за разделку. Ты будешь помогать отцу. Отец работает на пару с Томом Плэттом, и ты услышишь, как они спорят. Мы поедим во вторую очередь: ты, я, Мануэль и Пенн — молодость и красота шхуны.

— Это почему же? — возразил Гарви. — Я голоден.

— Они закончат через минуту. Дух какой приятный. Отец хорошего кока держит, а вот с братцем ему морока. Хороший сегодня улов, правда? — Он показал на груды трески в ларях. — По какой воде ты шел, Мануэль?

— Двадцать пять сажен, — ответил португалец сонным голосом. — Рыба шла хорошо и быстро. Когда-нибудь покажу тебе, Гарви.

Луна уже начала свое шествие по спокойной воде, когда старшие члены экипажа вышли на корму. Коку не пришлось звать «вторую смену». Дэн и Мануэль оказались за столом прежде, чем Том Плэтт, последний и самый неторопливый из старших, успел обтереть губы тыльной стороной ладони. Гарви пришел вслед за Пенном и сел за стол. Перед ним стояла оловянная миска с языками и плавательными пузырями трески, перемешанными с кусочками свинины и жареным картофелем, черный и крепкий кофе и лежал ломоть еще горячего хлеба. Несмотря на голод, они подождали, пока пенсильванец произнесет короткую молитву. Затем все молча набросились на еду. Наконец Дэн перевел дух и поинтересовался, голоден ли еще Гарви.

— Сыт по горло, но все же место еще для одного кусочка найдется.

Коком на борту шхуны служил громадный иссиня-черный негр. В отличие от негров, которых знал Гарви, он большей частью молчал и жестами предлагал поесть еще.

— Слушай, Гарви, — сказал Дэн, постукивая вилкой по столу, — вот я и говорю: молодые и красивые мужчины, как я, и Пенней, и ты, и Мануэль, мы вторая смена. Мы едим, когда закончит первая. Они, старые кашалоты, подлые и нудные, и им надо ублажать свои желудки. Вот они и едят первыми, чего не заслуживают. Верно ведь, доктор?

Кок кивнул.

— Он умеет разговаривать? — спросил Гарви шепотом.

— По-нашему чуть-чуть. Говорит на каком-то чудном, непонятном языке. Там, где он живет, на острове Кейп-Бретон, фермеры разговаривают на самодельном шотландском. Там полно негров, родители которых сбежали во время войны, и они все говорят, будто чавкают.

— Это не по-шотландски, — вмешался пенсильванец. — Это гаэльский. Так сказано в книжке.

— Пенн много читает. И он почти всегда говорит правду…, когда дело не касается рыбы, а?

— Твой отец верит им на слово и не пересчитывает улов?

— Ну конечно. Стоит ли врать ради нескольких рыбок?

— А я знал одного, который все время врал, — вставил

Мануэль. — Каждый день врал. Прибавлял по пять, десять, а то и двадцать пять рыб в улов.

— Где же это было? — удивился Дэн. — Среди наших такого не водится.

— Француз.

— А-а! Эти французы с западного берега, они и считать толком не умеют. Коль попадется тебе один из них, Гарви, сам узнаешь почему, — сказал Дэн с выражением крайнего презрения.

Всегда больше, никогда меньше,

Всякий раз, когда начинаем разделывать!

Это Длинный Джек проревел в люк, и «вторая смена» тут же вскочила на ноги.

В лунном свете тени мачт и снастей с никогда не убиравшимся новым парусом ходили взад и вперед по вздымавшейся палубе, а груда рыбы на корме блестела, как гора жидкого серебра. Из трюма, где Диско Троп и Том Плэтт расхаживали между соляных бочек, раздавался топот и громыханье. Дэн дал Гарви вилы и подвел его к грубому столу со стороны, ближней к борту, где дядюшка Солтерс нетерпеливо постукивал черенком ножа по столу. У его ног стояла бадья с соленой водой.

— Ты подавай отцу и Тому Плэтту через люк и смотри, чтобы дядюшка Солтерс не выколол тебе ножом глаз, — сказал Дэн и полез в трюм. — Я буду подавать соль снизу.

Пенн и Мануэль стояли в ларе по колено в рыбе, размахивая своими ножами. Длинный Джек в варежках и с корзиной, стоявшей у его ног, находился по другую сторону стола, напротив дядюшки Солтерса. Гарви же не сводил глаз со своих вил и бадьи с водой.

— Эй! — воскликнул Мануэль, наклонился и подхватил рыбину, продев один палец в жабры, а другой — в глаз. Он положил ее на край ларя, сверкающее лезвие ножа со звуком рвущегося полотна рассекло ее вдоль, от головы до хвоста, и рыба с двумя зарубками с каждой стороны шеи шлепнулась к ногам Длинного Джека.

— Эй! — воскликнул Длинный Джек, и его рука в варежке загребла печень трески и бросила ее в корзину. Еще один поворот и гребок, и в сторону полетели голова и потроха, а выпотрошенная рыба скользнула через стол к свирепо пыхтевшему дядюшке Солтерсу.

Снова раздался звук рвущегося полотна, через борт полетел хребет, и рыба, без головы и внутренностей, плеснулась в бадью, обдав стоявшего рядом с открытым ртом Гарви брызгами соленой воды. Мужчины теперь работали молча. Треска двигалась будто живая, и не успел Гарви, пораженный этой удивительной ловкостью, прийти в себя, как бадья оказалась полной доверху.

— Подавай! — прорычал дядюшка Солтерс, не поворачивая головы, и Гарви подхватил вилами две или три рыбины и бросил их в люк.

— Эй! Подавай кучей! — закричал Дэн. — Не разбрасывай! Дядя Солтерс лучший потрошитель из всех. Смотри, он как книгу режет.

И в самом деле, казалось, будто толстый дядюшка Солтерс соревнуется в скорости разрезания журнальных страниц. Согнувшийся в три погибели Мануэль стоял неподвижно, как статуя, только его длинные руки безостановочно хватали рыбу. Малышка Пенн трудился отважно, но было видно, что ему не хватало сил.