Мир приключений 1980 г.
Шрифт:
— Вы никому не рассказывали?
— Даже жене, клянусь вам.
Я подошел к столу, и бургомистр быстро поднялся, чтобы уступить мне место. Слишком быстро. Это еще более разозлило меня. Я заранее был готов к тому, что его план — полная чепуха.
— Вот список того, что надо эвакуировать в первую очередь, — сказал он, протягивая лист, написанный ровным писарским почерком.
Пока я пробегал взглядом список, он спросил:
— Срок еще неизвестен?
— К сожалению, известен, — сказал я, подчеркивая красным карандашом некоторые строчки… Карандаш царапал бумагу,
— Ох, — сказал бургомистр. — Я так надеялся…
И вдруг вся моя злость испарилась. Передо мной стоял худой пожилой человек, о котором я знаю лишь, что Лигон утвердил его на пост гражданского губернатора, значит, в комитете знали о нем что-то, выделявшее его из числа чиновников старого правительства. Человек этот был подавлен смертельным диагнозом, в который он до последней минуты старался не верить. Это был его город, в нем жили его друзья и родственники, здесь ему был знаком каждый дом. Для него смерть города была подобна смерти близкого человека…
— Садитесь, господин губернатор, — сказал я ему. — К сожалению, мы не можем ничего изменить.
— Да-да, конечно, — сказал бургомистр, послушно садясь напротив меня. — Но всего один день… Я не предполагал…
— Погодите, — сказал я, отпирая ящик стола и доставая карту, принесенную мне профессором Котрикадзе.
Карта была разрисована концентрическими кругами, подобно изображению возвышенности на военной схеме. Вершина этого холма — самый маленький круг — у западного берега озера Линили. Он захватывал островок на озере, деревню и монастырь Пяти золотых будд. Это центр землетрясения, где толчки будут самыми сильными. Второй круг проходил через городок на северном берегу озера и длинным неровным овалом охватывал все озеро, прибрежные деревни и часть хребта на западном берегу. Город Танги и западная оконечность плато попадали внутрь третьего эллипса, на котором было написано: «8–9 баллов».
— Мы должны, — сказал я, — решить, куда мы будем эвакуировать людей и имущество.
— Я полагаю, вниз, к железной дороге.
— До железной дороги почти сто миль. Кроме сложного спуска с плато к озеру, на пути еще два перевала. Боюсь, что мы ничего не успеем сделать. Посмотрим в другую сторону.
Я провел карандашом линию по дороге, которая вела из Танги по плато, на восток, к рубиновым копям. Когда карандаш вышел за пределы последнего круга, я поставил точку.
— Нет, — сказал Джа Локри. — Все равно придется ехать почти сто километров по плохой дороге.
— Что же вы предлагаете?
— Вот здесь, — сказал он, — показывая на точку примерно на половине линии, проведенной мной, — стоит большая деревня Моши. Она расположена в высокогорной долине. Я знаю эти места. По вашей карте землетрясение здесь будет силой 3–4 балла. Это опасно?
— Я спрошу профессора.
— И дорога до Моши приличная, без перевалов и ущелий.
— Часть палаток уже прибыла, — сказал я. — Штук сто. Они восьмиместные, солдатские. Сегодня же надо будет отправить в Моши взвод саперов, которые будут устанавливать палатки.
— Это капля в море, — сказал бургомистр.
— Сколько жителей в Танги?
— По моим расчетам, около десяти тысяч. Не считая, конечно, деревень по берегам озера и вдоль дороги. Наверное, наши заботы, господин майор, должны распространиться на двадцать тысяч человек.
— Двадцать тысяч! — только тогда до меня дошла необъятность этой цифры. Одних палаток нужно больше двух тысяч! А если вспомнить, что этих людей надо везти, кормить, обогревать, потому что в горах ночью холодно… — Ну что стоило русским сообщить мне об этом хотя два дня назад!
Бургомистр промолчал. Он знал, что лишь три дня назад мы с русскими чудом выбрались из долины Лонги.
ЛАМИ ВАСУНЧОК
Я верю в предчувствие. И сколько бы я ни училась в университете и ни читала книг, я все равно останусь в глубине души горянкой, верящей в злых духов, которые живут на деревьях, и в вестников судьбы, приходящих к людям во сне и наяву.
В то утро я проснулась сама не своя. Всю ночь мне снились кошмары. Когда я проснулась, то решила, что плохо с Володей. Мой отец в госпитале, там вокруг люди, отцу ничего не грозит Дедушка Махакассапа сказал, что местные крестьяне видели человека, похожего на Па Пуо, и поэтому я боялась за Володю, который ездит по горам совсем один.
Я взяла книжку из библиотеки дедушки. Это была книжка джатак, многие из них помнила с детства. Мимо ворот прошли русский в очках и солдат. Они шли в рощу, чтобы смотреть на приборы.
Я знала, что здесь будет землетрясение, но меня это не пугало. Мне даже хотелось, чтобы землетрясение обязательно было, а то люди подумают, что Володя и высокий профессор их обманывают.
Потом я снова ходила в сад и ждала, когда вернется Володя, но Володя все не возвращался. Наконец я услышала, что идет машина.
Но это был не Володя. Это была большая машина Као.
Као сам правил ею. Шофер сидел сзади, вместе с телохранителями из племени Урао, которым Као велел одеваться в древнюю боевую одежду воинов. Као всегда опасается, что другие феодалы будут над ним смеяться, потому что он учился в Англии, играет в гольф и одевается, как иностранец. Као всегда беспокоится, что скажут о нем люди, и из-за этого иногда совершает поступки, над которыми люди смеются. Мне иногда кажется, что есть два Као: один — добрый, который играет со мной в теннис и говорит о книгах, а другой — чужой и холодный, погруженный в политику и какие-то темные дела, за что его не любит мой отец.
Као остановил машину у ворот и, не снимая ботинок, побежал внутрь. Видно, что-то случилось. Као всегда гордился тем, что никогда не теряет присутствия духа. Он говорил мне, что из него вышел бы генерал, и даже спрашивал меня, хотела бы я стать женой генерала.
— Пошли, — сказал дедушка Махакассапа.
Я подошла к воротам как раз в тот момент, когда Као, не найдя меня, снова выбежал на дорогу.
— Лами, дорогая, как хорошо, что я тебя нашел! — воскликнул он. — Я мчался к тебе от самого Танги.