Мир в красном. Книга третья

Вольф Триша

Мои мысли внезапно прерываются, когда я слышу крик в своем наушнике. «Руки вверх! Руки вверх!». Все остальное происходит для меня слишком быстро, чтобы я могла что-то разобрать.

Раздается выстрел…сердце быстро стучит в груди, ноги едва касаются земли… через динамик я слышу приказ о наступлении. Но еще до этого Куинн подает нам соответствующий знак рукой.

Земля содрогается перед моими глазами. Звук собственных шагов отдается в ушах. И меня накрывает эйфорией. В этот момент, всего на секунду, я обратила внимание на лунную дорожку. Отражение

блестящего шара в спокойных водах реки.

«Графиня» представляет собой большую парусную лодку. Я замечаю, что она качается не только из-за волн, но и от того ажиотажа, который сейчас происходит на ее борту.

– Назад! – Проктор стоит с пистолетом на палубе и отдает приказы. – Подозреваемый внизу. Группе из двух человек обыскать остальную часть лодки. Узнайте, есть ли кто-либо еще на этом судне.

Я слышу приказ. Я следую за Куинном, пригибая, как и он, голову, чтобы пройти, Карсон идет прямо за мной. Но мои глаза внимательно цепляются за каждую деталь, пытаясь понять, почему они до сих пор не обнаружили Эйвери.

– Куинн...

– Мы найдем ее, - уверенно говорит он.

Чем глубже мы спускаемся в каюты, тем темнее становится вокруг. Толща сгустившегося воздуха оседает вокруг нас. Ощущение, словно мы спускаемся в подземелье или гробницу. Холод впивается в мою кожу, и я крепче сжимаю обе руки вокруг моего оружия, чтобы придать себе больше уверенности.

Шум от развернувшейся операции на верхней палубе исчезает, и это наполняет меня чувством глухой досады. Я понимаю, что стены покрыты обивкой. Это мне знакомо - мой похититель сделал то же самое в своем подвале. Пока мы спускались, ступеньки скрипели под нашими ногами, и тут мои уши улавливают один прекрасный звук.

Хныканье.

Это звуки ужаса, но это прекрасно. Именно такие звуки издавала я, когда Джексон Рэнделл Ловетт был застрелен рядом со мной, и, ослепленная яркими лучами фонариков, я смотрела прямо на стволы пистолетов. А затем и в глаза агентов ФБР.

Эйвери издает подобные звуки сейчас.

– Обыскать комнату, - командует Куинн. – Осмотреть все.

Как сложно следовать этому приказу, сейчас все, что я хочу, это броситься к Эйвери, но я должна следить за порядком. Мы уже нарушили достаточно правил. Мне нужно быть здесь и убедиться, что она переживет это.

– Чисто! – кричит Карсон.

– Чисто, здесь тоже, – отзывается Куинн из угла подземелья.

Потому что это место именно им и является. Ад в чреве корабля.

Я заканчиваю проверять свой угол, не выпуская из рук рукоятку пистолета.

– Чисто.

Только я не уверена…

Вдоль одной из стен выведена красивая надпись: «Она идет во всей красе…».

И на противоположной стене: «Ее стены говорят...».

На еще одной стене, прямо на настенных панелях, написана еще одна строка из страшного стихотворения: «И будет уж совсем не та волос агатовая прядь, Не те глаза, не те уста…».

И прямо над Эйвери расположена надпись, выполненная идеальным почерком: «Мы все ученики в школах, где никто не становится мастером».

Последняя подсказка – цитата из Эрнеста Хемингуэя. Как поэтично.

Я глубоко выдыхаю и встречаюсь газами с Куинном. Он кивает мне один раз, и я не колеблюсь. Я убираю пистолет в кобуру и падаю на колени рядом с Эйвери.

– Все хорошо, - уверяю я ее. Мои руки освобождают ее обнаженные плечи от веревок. Красное платье изуродовано. Пальцами я чувствую рубцы, покрывающие ее кожу. Ее тело трясётся, она истощена, конечности дрожат. – Ш-ш-ш…- пытаюсь успокоить ее я, - Эйвери, все будет хорошо.

Я продолжаю вновь и вновь повторять слова заверения о том, что все закончилось, пока санитары спускаются вниз. Карсон находит то, чем можно перерезать цепи, и принимается освобождать Эйвери.

Ее тело измученно. Ее разум не в лучшем состоянии. Ее некогда яркие, сверкающие глаза закрыты и отказываются встречаться с моим взглядом. Она ни разу не подняла взгляд от пола, не дала понять, что узнала хоть кого–то из нас. Она лежала на полу, избитая и напуганная, так долго, что сейчас находилась в шоке.

Но она жива.

На этом ее история не заканчивается.

Она не вскакивает на ноги и не бросается с криками радости в объятия своих спасителей, как это обычно происходит в кино. Она даже не станет плакать от облегчения. Она будет дрожать, ее будет выворачивать наизнанку, пока медики не обследуют ее и не дадут успокоительное, чтобы она смогла уснуть.

Сейчас я хочу, чтобы она смогла пережить еще одно событие, ставшее таким важным для меня. Я хочу, чтобы он был убит на ее глазах. Я боюсь, что она никогда не сможет зайти в темную комнату или выключить свет в своей лаборатории, чтобы проверить доказательства, не опасаясь, что он появится снова.

Это все, чем я могу помочь ей сейчас.

Я следую за санитарами, сопровождающими Эйвери. Они поднимаются на палубу, я обхватываю ее руку и крепко сжимаю до тех пор, пока ее голова не начинает поворачиваться ко мне, и ее глаза встречаются со мной, они на самом деле смотрят на меня.

Нарушая протокол, я тяну ее в сторону убитого мужчины, все еще лежавшего на палубе.

– Посмотри на него, - я показываю ей способ выжить, пережить все это. –Запомни и сохрани его в своей памяти.

На мгновение ее взгляд фокусируется на обмякшем теле, и дрожь утихает. Затем, чуть развернувшись ко мне, она произносит:

– Спасибо.

* * *

Уже за полночь, мы находимся по-прежнему в больнице, обслуживающей Арлингтонское отделение полиции. Теплый кофе и пончики. Тысяча молитв, произнесенных в коридоре. Медсестры слабо, но обнадеживающе улыбаются. Копы, расположившиеся в зале ожидания.

Эйвери держалась молодцом. Пока никто не решался встретиться с ней, и это к лучшему. Она еще не готова. Но позже она по достоинству оценит то, что многие ее коллеги, борцы с преступностью, предложат ей свою поддержку. Когда она будет готова принять ее.