Мир Жаботинского
Шрифт:
Настали времена в нашей истории, когда задули сильные ветры, хоть и дуют они в противоположную сторону. Весь мир носится с проблемой еврейской эмиграции. Эта проблема стала во главу угла, она возбуждает всеобщую бурю. Все в один голос заявляют: «Мы не можем принять этих скитальцев». Конечно, у всех при этом остается неприятный осадок. Но действительно — что они могут поделать? И если мы перестанем понимающе кивать головой, а будем бередить совесть мира, тогда она, эта совесть, может стать недюжинной силой. И мы сможем сказать: да, в ваших странах евреям не найдется места — у вас и без того тесно. Но ведь мы можем все собраться в Эрец Исраэль. Помогите же ее экономическому развитию, и всем евреям там хватит места. Помогите своим влиянием изменить мандатную политику.
Именно так и действовал Герцль. Его цель была — сделать еврейскую проблему проблемой международной,
«Избавительная буря», 1936; в сб. «В бурю».
Это выражение — «избавительная буря» — Жаботинский ввел в обиход еще в 1924 году. Во второй половине 30-х годов он особенно активно использовал его. Жаботинский рассчитывал на помощь правительств Восточной Европы, на их поддержку еврейской эмиграции в Эрец Исраэль. Он встречался с премьер-министром Польши, с президентами Чехословакии и Литвы, с румынским королем. Он встретил понимание и готовность содействовать. Правительства этих стран намеревались созвать «Конгресс по спасению евреев Европы», который бы выработал четкий план эмиграции в Эрец Исраэль и ее освоения. Жаботинский видел в этом луч надежды на спасение перед лицом надвигающейся катастрофы:
Естественное дело, друзья, что человек в такую минуту спрашивает себя: «Может ли быть еще место в словаре для таких слов, как «утешение» и «успокоение»?» И тут я признаюсь. Во всей этой непроглядной тьме мне видится луч света. Грозовым тучам я говорю: «Вы рассеетесь, вам не одолеть нас, если только мы будем достаточно крепки». Сама по себе буря — полбеды. И в бурю парусники идут против ветра. Я знаю — у этой бури хватит мощи, чтобы нас смести. Или, быть может, принести нам спасение. Все зависит от нас, моряков, как мы поставим паруса. Время покажет, выстоим ли мы. Я готов использовать любое направление ветра, пусть дуют в наши паруса друзья или враги, ближайшее десятилетие покажет, какие ветры принесли нам спасение. Мы должны сделать все от нас зависящее. Мы ходили в самый центр бури — в Польшу. Были в Румынии, в других землях. Мы стучались во все двери. Говорили с королями, президентами, министрами. Они выслушивали нас и прислушивались к нашим словам. Мы говорили им: «Вы действительно хотите, чтобы ваши страны погрязли в болоте, в котором уже погрязли другие? Вы, вы — светочи культуры и либералы до мозга костей — хотите вымараться в крови людей, так много сделавших для ваших стран, помогших вашим предкам выйти из дикости? Есть на свете Эрец Исраэль, и в ней хватит места для всех евреев. Но тот, кто держит ключи от этой страны, он, при всем к нему уважении, стал, как бы это выразиться, ошибаться. Он вдруг решил, что сионизм — это его внутреннее дело, по крайней мере, его дуэт с евреями. Надо разъяснить ему, что это не дуэт, а всемирный хор. Что это в той же мере и дело ваших стран».
...Это тяжелая работа. Но мы продолжаем идти этим путем. И мы ставим наши паруса и верим, что буря — страшный тайфун антисемитизма — погонит наши корабли к спасительному острову, острову спасения всего мира.
«Утешайте, утешайте народ Мой», «ха-Ярден», 28.10.1938.
Национальный спорт
«Еврейский национальный спорт» помогает смести барьер, стоящий на пути миллионов жаждущих сердец».
Явление, речь о котором пойдет ниже, называли самыми различными словами: «нелегальная иммиграция», «алия несмотря ни на что» и т. д. Жаботинский называл это — проникновение евреев в свою страну, невзирая на запреты британских властей, в обход всех их законов и постановлений — «еврейским национальным спортом». Занятие этим опасным спортом, к которому руководство официального сионизма долгие годы относилось резко отрицательно, требовало скромности из соображений конспирации. Но иногда Жаботинский видел необходимость нарушить обет молчания:
Совершенно очевидно, что народу, в особенности его молодежи, ни в коем случае нельзя опускать руки и вздыхая говорить: «Полиция запретила нам спасаться — наше дело послушно сидеть и ждать погибели». Нет, мы должны, обязаны искать и находить пути к спасению. И где написано, что в войне нет места известной доле «авантюризма»?
История учит как раз обратному. История учит, что зачастую и неудавшаяся авантюра
Быть может, будет совсем не бесполезно, если изо дня в день англичане будут вынуждены отлавливать в Эрец Исраэль молодых евреев и возвращать их обратно. Может быть, будет неплохо, если будет сформирована целая подпольная сеть содействия такому проникновению в Страну, возможно, это поставит англичан в весьма затруднительное положение перед всем миром...
Был бы я помоложе, наплевал бы я на их визы и на их запреты. Невозможно? Расскажите это бабушке, мне — не надо. Да, трудно. Очень трудно. Но не невозможно. Был бы я молод, я ввел бы в обиход новый пропагандистский символ — дешевенький жестяной свисток. Свистели мы, дескать, на ваши запреты и ограничения!.. Британия утеряла право на уважительное отношение к ее законам. Все ее действия в Эрец Исраэль — не что иное, как плевок в лицо чести, морали и самого закона.
«Путь авантюризма», «Морген-журнал», 6.3.1932; в сб. «На пути с государству».
Сейчас в Израиле живут многие, кто с благодарностью вспоминают эту статью, подвигшую их на риск, который, в конечном счете, спас им жизнь. Подобное влияние оказала и другая статья в том же духе:
«Еврейский национальный спорт» помогает смести барьер, стоящий на пути миллионов жаждущих сердец. Он помогает бездомной толпе обрести себе родину и стать народом. Все другие виды спорта — всего лишь игра. Наш спорт — всерьез. И воспитывает он такие качества, которые, возможно, и не требуются в других видах спорта... Терпение, стойкость в беде? — Спросите того, кто был схвачен, и он расскажет вам, какое сверхчеловеческое терпение, какая стойкость в испытаниях нужна в нашем национальном спорте. Преданность? Благородство? — Другие виды спорта не дадут вам возможности помочь старику, ребенку, женщине, другие виды спорта вообще не допускают слабых. Другие виды спорта — для атлетов с ясным взором.
Наш национальный вид спорта имеет короткую историю. Но у него уже появились свои славные традиции: последняя капля из фляги полагается женщине, здоровые проводят ночь стоя, чтобы больной мог спать хотя бы с минимальным удобством. Мужество? Опасности? Было бы с чем сравнивать. В самом «грубом» виде спорта — в регби — игрок рискует, в худшем случае, вывихнуть сустав, растянуть связки. В боксе — получить сотрясение мозга. Было бы с чем сравнивать...
Я совратил молодежь. Я учил ее быть непослушной, засорял ей голову новой «азбукой»: не читать по складам, а метко стрелять. И есть у меня подозрение, что до сих пор не удалось мне причинить молодежи большого ущерба. И потому я надеюсь, что Бог даст мне сил продолжать мое черное дело...
«Национальный спорт», «дер Момент», 28.4.1939.
Движение, во главе которого стоял Жаботинский, создало организацию по «контрабандной» доставке евреев в Эрец Исраэль. Многие и многие воспользовались «услугами» этой организации. Целью этого предприятия было спасение человеческих жизней — в самом прямом смысле. Жаботинский подчеркивал также огромную политическую важность «национального спорта»:
Когда издается дурной закон, а народ подчиняется ему с верой в его справедливость, то это как бы придает и закону и горезаконодателю дополнительные силы. Молчание общества есть его молчаливое согласие с тем, против чего оно должно было бы бороться. Ежедневно, ежечасно общество обязано демонстрировать свое неприятие неправедного закона. Тогда с каждым днем из-под этого колосса будет выбиваться еще одна подпорка, дурно скроенный закон начнет трещать по швам. И тогда весь мир увидит и поймет, на чьей стороне правда. В этом смысл «алии Бет» — свободной иммиграции. Каждая попытка такой иммиграции — была она успешной или нет — пощечина принципу «стоп иммигрейшн». И чем более крутые меры будет вынужден принимать Лондон против этой иммиграции, тем больше будет он позорить себя в глазах всего мира, да и в своих собственных. Друзья, человек способен знать о существовании мерзости, но ощущать ее — совсем иное дело. Сто раз вы можете пройти мимо дома, где, как вам известно, отец-злодей избивает до полусмерти сына, но вы ощутите мерзость этого лишь тогда, когда услышите вопли несчастного ребенка. В конце концов наш крик дойдет до слуха всего мира, и, возможно, даже некоторые из наших сегодняшних противников поддержат нас из своих политических соображений.