Мираж черной пустыни
Шрифт:
Колонна машин медленно ползла по грунтовой дороге вокруг поместья к одинокому участку земли, огороженному забором. Африканцы выстроились вдоль дороги, махая на прощание руками своему бвана. Там же были и Дэвид Матенге с матерью. Они тихо смотрели, как белые люди готовились предать земле своего соплеменника.
Суперинтендант Льюис изучал приколотые к доске фотографии тела графа Тривертона и его машины. Здесь же висела схема места преступления, на которой точками был отмечен предполагаемый маршрут велосипедиста. Его размышления прервал запыхавшийся инспектор Митчелл.
—
Льюис взял его и принялся внимательно изучать. Он устал. Двое полицейских пять дней вели расследование, нещадно эксплуатируя весь небольшой штат полицейского участка Найэри и экспертов из Найроби. Они мало спали, пили слишком много кофе. Содержимое этого конверта было кульминацией их поисков.
Вчера они обнаружили велосипед.
Он был брошен в кустах где-то на полдороге между машиной графа и Найэри. Заднее колесо было проколото. Детективы предполагали, что, когда транспортное средство пришло в негодность, убийца бросил его и проделал остальной путь пешком. Свидетели показали, что велосипед был с плантации Тривертонов.
Частые допросы проводились с особым тщанием. Оба полицейских ходили в компании пары охранников и расспрашивали каждого, кто имел хоть какое-то отношение к графу. Улики и показания были нужны им позарез. Они допросили даже африканцев, живущих и работающих на земле графа, в том числе и знахарку, Вачеру, которая все твердила о каком-то проклятье. Но внимательнее всего они отнеслись к словам членов семьи графа.
Леди Роуз не разговаривала. Она не произнесла ни слова с момента своего обморока, который случился пять дней назад. Фотография мертвого мужчины выбила ее из колеи. Она сидела без движения и не реагировала на вопросы. Ее лицо стало еще более бледным, что невыгодно подчеркивало синяк на лице.
На вопросы детектива вместо нее отвечала доктор Тривертон. Она рассказала, что человек в багажнике — это беглый итальянский пленный по фамилии Нобили.
— Никто в округе его не знает, — сказал суперинтендант Льюис. — Откуда же знаете вы?
— Роуз рассказывала мне о нем.
— Где он жил? — спросил Льюис и достал карандаш, готовясь записать его адрес.
Но когда после долгой паузы она все же рассказала ему про оранжерею и намерение Роуз покинуть Кению вместе с Нобили, перед ним предстала более ясная картина.
И вот у них в руках, если верить инспектору Митчеллу, было последнее доказательство.
Троим людям было поручено дежурить на землях поместья, смотреть за тем, что делают домочадцы, расспрашивать слуг и рабочих, а также искать любые возможные улики. Этим утром один из них сообщил, что неподалеку от дома в яме сжигают мусор. Рабочие делали это регулярно, примерно раз в неделю. Льюис отправил одного из экспертов, чтобы он все проверил. В конверте содержались его находки.
Открыв его и увидев, что находится внутри, он удовлетворенно кивнул. Как казалось суперинтенданту отдела криминальных расследований Льюису, дело вскоре можно будет закрыть.
Они стояли под темным серым небом — горстка людей, склонивших головы над вырытой могилой. Преподобный Михаэлис, священник из миссии Грейс, произносил проидальное слово, а гроб опускался в землю. В сердцах скорбящих поселились тоска и
Джеймс мысленно прочитал молитву от всего сердца и попрощался с другом, который спас ему жизнь двадцать восемь лет назад и, отринув гордыню, взял с него слово хранить тайну. Джеймс знал, что Грейс думала, будто это он спас жизнь Валентину, но граф просил его никогда не раскрывать подробностей того мужественного поступка.
Мона попрощалась с посторонним человеком. Плантация была теперь в ее руках.
Тим Хопкинс, стоящий поодаль от всех остальных, смотрел на надгробный камень единственного человека, которого любил. Он молился, чтобы Артур мог увидеть с небес, как его отец горит в аду.
Еще дальше, за плетеным металлическим забором, стояла группа африканцев. Домашние слуги, искренне сожалеющие о смерти своего господина; Нджери, скорбящая не по графу, а по своей не находящей себе места от горя госпоже; Дэвид Матенге, который не был ни обрадован, ни огорчен. Он повторил про себя пословицу на языке суахили: «Adhabu ua kaburi ajua maiti», — что в переводе означало «Только мертвым судить об ужасах могилы».
Бросив пригоршню земли поверх гроба, Грейс исполнилась чувством, что пришел конец целой эпохи. В воздухе пахло переменами, она почти физически ощущала это и опасалась, что старая добрая Кения уходит в прошлое, а на смену ей приходит нечто пугающее и неизвестное.
Суперинтендант Льюис и инспектор Митчелл дождались конца похорон, когда пришедшие проститься с графом стали расходиться по машинам. Затем подошли к леди Роуз, которая шла между золовкой и сэром Джеймсом.
Детектив из отдела расследования преступлений извинился за вторжение и что-то протянул потерянной от горя женщине.
— Вы узнаете этот предмет, графиня?
Роуз даже не посмотрела на то, что он ей показывал. Вместо этого она перевела взгляд на его лицо. По ее глазам было видно, что она сейчас где-то далеко отсюда.
Но Грейс и Джеймс видели, что перед ними льняной платок, испачканный кровью.
— Это ваша монограмма, леди Роуз? — спросил детектив.
Она смотрела куда-то сквозь него.
— Этот платок нашли сегодня в мусорной куче. В него был завернут окровавленный нож. Итак, леди Роуз, вы не хотите мне ничего рассказать про ночь, когда был убит ваш муж?
Но ее взгляд блуждал по бескрайним акрам цветущих кофейных деревьев.
Льюис протянул руку и взял платок, который был сейчас у леди Роуз. Поднеся его к другому, запачканному кровью, он сравнил их. Монограммы были идентичными.
— Леди Роуз Тривертон, — тихо произнес суперинтендант Льюис. — Именем короны я арестовываю вас по подозрению в убийстве вашего мужа, Валентина, графа Тривертона.
40
Сенсационный суд над графиней Тривертон начался 12 августа 1945 года, четыре месяца спустя после того, как ее арестовали. Обвинению понадобилось немало времени, чтобы подготовить все материалы, подтверждающие ее причастность к преступлению. Все эти дни она провела в специальной камере в тюрьме Найроби. По ее просьбе адвокат добился разрешения на занятия рукоделием.