Мираж черной пустыни
Шрифт:
Это была вторая просьба подозреваемой. Первая поступила немедленно, как только она оказалась в заключении. С того момента, как Роуз увидела фотографию тела Карло, от нее не слышали ни слова. Теперь же она потребовала вызвать семейного адвоката Моргана Акреса. Они провели наедине в камере три часа: Роуз давала очень подробные инструкции, как поступить с телом генерала. По ее просьбе адвокату не разрешалось обсуждать с другими членами семьи содержание поручения. Но когда через неделю Грейс и Мона увидели в эвкалиптовой роще рабочих, грузовики, строительные материалы, привезенные из Найроби, они поняли, по чьему указанию это происходит. Тело ее возлюбленного все это время находилось
Вторую просьбу о рукоделии она передала через Грейс спустя неделю.
— Оно не закончено, — проговорила она, сидя на железной кровати, сложив руки на коленях, невидящим взглядом уставившись вдаль сквозь решетки на окне.
— Роуз, — подала голос Грейс, сидевшая на единственном в камере стуле. — Послушай меня. Все подстроено. Этому детективу из уголовного департамента все равно, кто на самом деле виновен, ему важно закрыть дело. Все его обвинения строятся на косвенных уликах. Почему ты не хочешь рассказать все как было? Скажи, что Валентин избил тебя и ты просто была не в состоянии ехать на велосипеде по грязной дороге среди ночи! Твое молчание можно принять за признание вины. Ради бога, защищай себя!
Взгляд Роуз по-прежнему был устремлен в бескрайнюю даль:
— Я забросила свое рукоделие в тот день, когда встретила Карло. Сейчас я должна закончить работу.
— Послушай Роуз, если ты позволишь им признать себя виновной, ты дашь настоящему убийце шанс остаться безнаказанным. Ты ведь знаешь, носовой платок у тебя украли!
Но Роуз больше ничего не сказала. Грейс и юрист — он консультировал господина Бэрроуза, королевского адвоката, — передали просьбу Роуз начальнику тюрьмы, обращая внимание на ее особенное положение: среди тысячи трехсот узников всего восемь было европейцами, и Роуз была единственной белой женщиной. Им удалось добиться исключения из правил: принести в камеру все необходимое для рукоделия, доставлять еду из отеля «Норфолк», где ее лично готовил шеф-повар, а также постельные принадлежности, шоколад, ковер на каменный пол. Поскольку все узники должны были содержать камеры в чистоте, то каждый день приходила служанка Нджери, которая ухаживала все это время за своей госпожой.
— Ваша сестра весьма затрудняет мою работу, — пожаловался мистер Бэрроуз, юрист из Южной Африки. — Она не разговаривает со мной. Она вообще на меня не смотрит. Ее молчание работает против нее.
— Что произойдет, если ее признают виновной?
— Кения — британская колония, и здесь действует та же система с судом присяжных. И такие же наказания. Если Роуз признают виновной, ее повесят.
Юрист встал с кушетки, направился к краю веранды и долго стоял там, погрузившись в свои думы.
Грейс, Джеймс, Мона и Тим Хопкинс переехали в Найроби и остановились в клубе, который находился недалеко от здания суда. Вечером накануне начала процесса они собрались в отдельной комнате, уставленной кожаной и плетеной мебелью и украшенной шкурами зебр и охотничьими трофеями.
— Понимаете, доктор, — мягко начал Бэрроуз, — государственное обвинение имеет сильные доводы против вашей невестки. Во-первых, мотив. Эти любовные треугольники — с ними не разберешься. Леди Роуз заявила вам четверым в присутствии слуг, что она собирается оставить своего мужа и связать свою жизнь с другим мужчиной. Симпатии будут на стороне Валентина. Во-вторых, нож. Судмедэксперт достоверно установил, что именно им убили графа. Это тот самый нож, который годами использовала в оранжерее ваша невестка, и его нашли обернутым в ее носовой платок.
Мона заметила:
— Да кто угодно мог взять нож в оранжерее и украсть платок из комнаты.
— Я с вами полностью согласен. Но, к сожалению, ваша мать
Тощий мистер Бэрроуз расположился на диване.
— Я боюсь, что в таких случаях решения принимаются на основе эмоций, а не голых фактов. Обвинение будет стараться представить леди Роуз как хладнокровную, жестокую, бессердечную женщину. Они покажут любовную связь в оранжерее как что-то отвратительное, а Валентина выставят в качестве обманутого мужа. Не забывайте, что в жюри будут одни мужчины. И они приговорят леди Роуз к смерти за прелюбодеяние, я вас уверяю.
— Но мы не можем этого допустить, — произнес Джеймс.
— Не можем. Мне придется вылезти из собственной шкуры, чтобы заставить жюри сочувствовать нам.
— А в это время настоящий преступник гуляет на свободе, — заметил Тим.
— Сейчас это не наша забота, мистер Хопкинс. Нам надо сконцентрироваться на том, чтобы доказать невиновность леди Роуз.
Бэрроуз уставился на собравшихся. Знаменитый твердый взгляд маленьких зеленых глаз выдавал силу таланта адвоката, прославившегося победами во многих шумных и скандальных судебных делах. Затем он добавил:
— До того как я завтра переступлю порог зала судебных заседаний, я хочу быть уверен, что у меня есть все факты. Я не хочу сюрпризов. Если вы знаете хоть что-то, чего мне не сказали, или у вас есть какие-то предположения или сомнения, хоть что-то по этому делу, сообщите мне сейчас.
На следующее утро судебное заседание открылось почти в праздничной атмосфере. Центральный суд Найроби стал центром внимания изнывающих от скуки колонистов, которые набились в скромное помещение, заполнили все проходы и даже заняли все свободные места на балконе. Стеклянный купол пропускал рассеянный свет. Некоторые присутствующие добирались из очень отдаленных мест, даже от Мояле. Здесь были фермеры, животноводы, военные, женщины в лучших нарядах, которые обычно приберегались к Неделе скачек. Шум стоял невыносимый, все предвкушали невероятное зрелище. Кенийские обыватели, уставшие от шести лет войны и страданий, последние четыре месяца развлекались сплетнями и слухами, которые подпитывали газетные сообщения с новыми подробностями о «любовном гнездышке в оранжерее».
Незадолго до того как привели обвиняемую, появление еще одной зрительницы вызвало волну замешательства, пока она пробиралась среди африканцев, столпившихся на галерее и расступавшихся перед ней. Когда знахарка Вачера добралась до перил и оглядела зал суда, в нем не осталось ни одного европейца, кто бы ни разглядывал ее во все глаза.
Среди собравшихся не было таких, кто бы не слышал о легендарной представительнице племени кикую: она по-прежнему пренебрегала европейскими властями и оставалась оплотом духовной силы для крупнейших племен Кении. Она возвышалась подобно императрице, оглядывающей своих подданных. Возможно, в другое время белая публика сочла бы ее одеяние странным и неподобающим, но этим утром было какое-то особое значение в том, как выглядела эта женщина, чье высокое, сильное тело было убрано шкурами, увешано четками и ракушками, а выбритую голову переплетали крест-накрест ленточки, также украшенные четками. Это было своего рода послание европейцам. Вачера напомнила им о том, о чем они предпочитали не думать: когда-то эта земля принадлежала ей, они пришли сюда гораздо позже.