Мираж
Шрифт:
Второй экскурс. Чехословакия шестьдесят восьмого года. По нашему заданию некоторые местные публицисты стали подкидывать идею о том, что Октябрьская революция — это чисто русское явление, а русские, мол, никогда не знали, что такое демократия. А Чехословакия, дескать, всегда жила в условиях традиционного демократизма, и, следовательно, русский опыт ей далек и чужд.
Вот вам два примера. В этом же духе следует сейчас действовать в Польше.
— Да, но, надеюсь, эти события будут иметь иной финал?
— Я тоже надеюсь. Мое руководство просто очень надеется.
— Аллен, вы не думаете, что мы пассивно
— Вы уверены в этом? Пока что я вижу, что русские руководители регулярно встречаются с польскими. Кстати, что нам известно об этих переговорах?
— К сожалению, тут нам похвастаться нечем. А разве ничего не слышно об этом из Москвы?
— Вы, Рут, наверное, шутите. Но мы отвлеклись. Ваш пример с кладбищами великолепен. Раз уж зашла речь о могилах, то хотел бы спросить, как обстоит дело с Катынью?
— По нашей рекомендации в некоторых листовках и брошюрах «Солидарности» тема Катыни была затронута, однако вызвало это весьма слабый резонанс. Поляки заняты сейчас своими повседневными делами. Их волнует, где купить продукты, что делать с деньгами. Ведь «Солидарность» все время требует повышения зарплаты. Честно говоря, я удивляюсь долготерпению властей. У нас в Штатах мы бы не потерпели такой активности профсоюзов…
Сандерс демонстративно посмотрел на часы. Времени оставалось в обрез. Он торопливо пробежал все донесения Моники, вытащил кассеты и аккуратно спрятал их в боковой карман.
Вечером он уже был в Бонне, а на следующее утро докладывал Эриксону о результатах поездки в Вену.
— Зря вы ездили в Вену, — сказал Джэкоб, глядя на осунувшееся от усталости лицо Сандерса. — У вас здесь полно дел. А с Моникой мог бы встретиться кто-нибудь из наших ребят из венской резидентуры.
— Нет. Вопреки пословице каштаны из огня я предпочитаю вытаскивать сам. И сам их съедать.
— Согласен с вами. Но, добавлю, что каштаны все-таки таскают из огня Моника и ей подобные. А съедают, разумеется, другие. Но, как говорят марксисты, такова внутренняя диалектика нашего классового общества. Теперь к делу. Проект Хьюджела вступает в завершающую фазу. Я тут без тебя устроил смотрины нашему «оглу» в Английском парке. Наблюдал за ним со стороны, когда тот прогуливался с Джакыром. Сырой материал. Хлюпик, глуп, провинциал. В общем, не годится. На подготовку «оглу» к такому делу потребуется год. «Квадро» — на грани срыва. В графе «главный свидетель обвинения» — пробел. Машина крутится, и не в нашей воле ее не то что остановить, а даже замедлить ее ход. Нужен «свидетель обвинения».
— Джакыр?
— Да.
— А что делать с «оглу»?
— Обговори с Джакыром. Я думаю, что он найдет ответ на этот вопрос.
— Понятно. Да поможет нам бог.
ХОЗЯИН «Культурного объединения «Босфор» взял телефонную трубку и сразу же позвал Джакыра, сидевшего за столиком с двумя молодыми людьми. Джакыр встал и ленивой походкой подошел к стойке. Произнеся в трубку: «Хорошо, буду через полчаса», он вернулся к столику и, не присаживаясь, бросил собеседникам: «Доставку товара обеспечить по цепочке. Это будет стоить процентов на семь дороже, но зато почти полная гарантия успеха. Иначе эти таможенники на Балканах меня разорят». Оба молодых турка — они отвечали за доставку из Турции в Западную Германию сырого опиума — молча кивнули. Джакыр, не пожимая им рук, торопливо вышел из «Босфора».
Он выехал на восточную окраину Мюнхена, поставил машину неподалеку от небольшого парка, прошел через него и оказался рядом с «Олдсмобилем», из которого Джакыру безмятежно улыбался Аллен Сандерс.
Сандерс пригласил его сесть рядом с собой. Машина катилась по уютным окраинам, мимо ухоженных коттеджей с небольшими палисадниками. Но из-за мрачного, хмурого зимнего неба местность вокруг казалась неприветливой. Выехали за город. На ближайшем повороте Аллен свернул в лес. Притормозил на опушке.
— Итак, Джакыр, твой Кючюк не подходит для дела, которое мы запланировали.
— Скажите, господин Аллен, для какого дела, и я вам подберу десяток отличных парней. Клянусь.
— Десяток не нужен, а вот если бы один. Человек, который мог бы проскользнуть в одно весьма охраняемое учреждение, установить там небольшую адскую машину, укрыться в безопасном месте, ну а когда она громыхнет, то отдаться в руки правосудия и засвидетельствовать, что выполнял волю одной из, скажем, восточных секретных служб. Ну как?
— Вы, наверное, шутите, господин Аллен. Это все равно что отправиться на собственные похороны. Такого дурака вряд ли найдешь.
— Тогда придется идти тебе, Джакыр.
— Что-о? Считайте, что разговор не состоялся. — Турок попытался открыть дверь, чтобы выйти из машины.
— Не торопись, дружище. Спешить тебе некуда. Тебя, разыскивает ИНТЕРПОЛ. В задаче спрашивается: кто тебя укрывает от рук правосудия? Мы. Где бы ты был сейчас, если бы не Поль Хенце и его парни? Гнил бы в турецкой тюрьме. Убийство — тяжкий грех. Потом захват самолета. Кто тебя потихоньку, без шума, переправил из Вашингтона сюда, в Мюнхен? «Организатору захвата капитану Гусейну Джакыру удалось скрыться», — удивлялись газеты. Но ФБР и министерство юстиции ищут «капитана Джакыра». И наконец, твоей головы домогаются левые турецкие эмигранты. Можешь полюбоваться. — Аллен протянул турку листовку, в которой содержался призыв к покушению на человека, выдающего себя за «капитана Джакыра». Да и последнее: твои банковские счета в Швейцарии и здесь, в ФРГ, будут заморожены.
— А если я…
— Тогда все наоборот.
— Согласен.
— Я знал, что мы поладим. Вот план подвальных помещений объекта.
— Как я туда проникну?
— Под видом водопроводчика. Пойдешь вместо Кючюка.
— А что делать с ним?
— Скажем, левым турецким эмигрантам удалось покушение на «капитана Джакыра». И Кючюка не станет, и у полиции появятся основания поприжать левых, у ИНТЕРПОЛа интерес спадет, ФБР закроет дело.
— Господин Аллен…
— Можешь идти. Где ты будешь завтра?