Мираж
Шрифт:
Сидя в самолете, Ричард смотрел из иллюминатора на окружающий мир, который еще два часа назад был его повседневной жизнью. Джипы торчали здесь же. Его лицо буравили ненавидящие черные глаза и дула автоматов. Как медленно тянется время! Скорей бы взлет! И только когда самолет взмыл вверх, он перевел дыхание. Все мрачное и тяжелое осталось позади.
— К черту, всех к черту, — бормотал он.
Нет, не любил Каммингс вспоминать об этом периоде даже в кругу близких друзей. И чего это он сегодня вдруг разворошил былое? Ах да, медленно тянется время. 17.20. Сейчас, наверное, Ирми нежится в ванной или торчит в салоне красоты, чтобы сразить его дивной прической.
Он достал папку с последними сообщениями внутренних информаторов и углубился
Итак, информаторы сигнализировали:
«Среди сотрудников радиостанции царит нервозная обстановка, вызванная нехваткой финансовых средств и распространившимися слухами о предстоящих увольнениях и переводе в США лиц, имеющих американское гражданство. Дело дошло до угроз объявить забастовку. На территории РС появились листовки. В течение дня их трижды снимали, но опять кто-то вывешивал…»
Серьезный сигнал, надо будет дотошно разобраться, отметил Ричард.
«Обращаю внимание мистера Каммингса, — писал каллиграфическим почерком один из «нафталинников», — на последний доклад Главного счетного управления США, подготовленный для слушания в конгрессе. В нем строго отмечено, что в адрес радиостанции в течение года было направлено 335 докладных записок (почти по штуке ежедневно), в которых обращалось внимание на наличие в передачах ложной информации, провокационных заявлений, призывов к дезертирству и просто клеветы и скандальных слухов. Положение дел до сих пор не исправлено.
Хаймен Буш берет взятки с каждой операции по приобретению имущества для РСЕ—РС. Сотрудники в кулуарах говорят, что Буш получает «приварок» даже от арендатора столовой на территории объекта.
Сотрудники национальных редакций, за немногим исключением, не смогли влиться в западногерманское общество. Основное место в их личной жизни занимает работа на РСЕ—РС и контакты — только с коллегами по станциям, так как немцы принимают нас за людей второго сорта, не выше «гастарбайтеров». Радиостанция — своеобразный остров в западногерманском обществе. Да и сами сотрудники расколоты на соперничающие и даже враждующие три фракции: сионисты — типа Махлиса, Клянера, Гоффмана и прочих, затем русофилы — это Леви, Перри, Брайен, и, наконец, «военная группировка» — Джон Лодейзин, Ниссман и Редлих».
Пессимист явный. По ночам наверняка плачется в подушку или изводит жену, что она во всем виновата. Ричард помедлил и написал на полях:
«Рудольфу Штраусу. Стоит ли иметь дело с таким человеком?»
Скучное чтиво… Он перевернул сразу несколько страниц, открыл раздел «По кадровому составу». Информаторы кляузничали друг на друга и на каждого, кто попадал в их поле зрения. Характеристики были убийственные. Били наотмашь в тайной погоне за лучшей должностью, за благосклонным отношением администрации, в страстном рвении доказать свою лояльность.
«Натали Урбанская, склочная женщина, склонна к шантажу, на РС пользуется репутацией дамы легкого поведения, занимается спекуляцией, не брезгует мелкими кражами в магазинах Мюнхена, собирала среди сотрудников деньги на строительство православного собора в Иерусалиме, часть денег прикарманила…»
«Лев Ройтман, бывший адвокат киевской коллегии адвокатов, исключен из коллегии за склонение потерпевшей (изнасилование) к отказу от дачи показаний. Спекулировал в Австрии иконами и сигаретами, в Шенау развелся о женой, оставил ее с ребенком, женился на американке Шелон Голлер, которая и устроила его на РС. Тип сомнительной репутации…»
«Владимир Матусевич, информатор Джона Лодейзина, склочный характер, инициатор конфликтов, был понижен в должности, патологический трус, сексуально озабочен (мечтает о половых сношениях с несовершеннолетними), дома содержит большую коллекцию порнографии…»
«Молли Гордина-Риффель, под рабочим столиком на РС держит коврик в виде советского флага и каждое утро демонстративно вытирает о него ноги…»
«Рахиль Федосеева, весьма активна в кулуарах РС, собирает все слухи, пользуется репутацией сплетницы, вечный инициатор конфликтов, на этой почве проиграла судебный процесс, выплачивает понесенные издержки в сумме 40 000 западногерманских марок, ее муж нажил много врагов на радиостанции…»
«Юлия Вишневская, участница альманаха «Демократические альтернативы», труслива, завистлива, легко идет на установление интимных отношений, по собственной инициативе разыскивает агентов КГБ на РС…»
«Вадим Белоцерковский, авторитетом не пользуется, постоянный предмет насмешек, неуживчив, злопамятен, инициатор конфликтов и источник национальной розни…»
Ричард еще раз зевнул. Скучища какая! Нет, сегодня определенно не работается. К черту все! Он захлопнул сейф. Посмотрел на часы: 18.10. Закурил трубку. Интересно, Ирми тоже ждет встречи с таким же нетерпением?
Вскоре он уже шагал по аллеям Английского парка. Вся природа, казалось ему, ликовала в предчувствии романтического свидания. Он сдерживал себя, чтобы не ускорять шаги. Он, видимо, все же опрометчиво поступил, когда предложил Ирми для рандеву «Хоутел-пеншн ОККАМ». Гостиница была местом тайных встреч с зарубежной агентурой, связниками РСЕ—РС. Легкий должностной проступок? Пожалуй, никто и не узнает. Ирми будет молчать. Владелец отеля Роше, человек надежный, давно с ними связан. Хотя кто знает, кто здесь на кого работает? На ЦРУ, БНД…
Входя в холл гостиницы, он все еще был в сомнении и раздумьях, но, когда увидел в фойе Ирми, манящим и дерзким взглядом взирающую на него, весь мир с его тяготами и заботами, подозрениями и погоней за чем-то неведомым вдруг куда-то исчез и стало легко и просто…
…Чертог гостиничного номера, дыхание ласковой женщины, оберегающее их счастье покрывало ночи. Время остановилось, радостно замерло… Каммингс потянулся к-торшеру.
— Не надо, милый. Не включай. Мне так хорошо.
Он на ощупь нашел трубку. Закурил.
— Почему я тебя раньше не знала, милый? А? Ты такой… сильный… благородный… чистый и — работаешь на РС, в этом затхлом клоповнике. Почему?
— Дорогая, радио будит воображение.
— Хм, «будит», уж куда там… А Ти-Ви? — Она говорила отрывочными фразами, как во сне.
— Телевидение тоже будит воображение, но в пределах тридцати двух дюймов по диагонали.
— Все шутишь… Ты знаешь, что установили французы?
— Ну?
— Человек, уходя в отпуск, только на восьмой день начинает по-настоящему отдыхать, отрешившись от служебных забот… Когда же он возвращается после отпуска, только через месяц восстанавливает былую деловую активность…
— Что из этого следует?
— А то, господин Каммингс, что бог создал человека для отдыха, а не для работы. Согласен?
— Не дури, бесенок.
— Обзываешься? Надсмотрщик!
— Ладно, ладно, сдаюсь.
— Там, на столике, остался кофе. Не вставай, я сейчас принесу.
— Кофе уже остыл.
— Ну и что?
— Дорогая, пить холодный кофе — все равно что целоваться с дурой.
— Ну я же не дура. Или дура? — Ирми легонько колотила его по ребрам.
Ричарда разбирал смех.
— Ирми, дорогая, ну перестань, не переношу щекотки. Ну хватит…
Резкий звонок телефона. Повторяющиеся надрывные сигналы. Они оба в оцепенении смотрели на аппарат. Ричард включил свет: 22.00. Снял трубку.
— Господин Каммингс? Говорит Фольман, политический отдел прокуратуры Мюнхена.
Странно, с чего это он так официален? С Фольманом Ричард часто встречался по делам службы, и они были на «ты».
— Слушаю, коллега Фольман. — Ричард попытался смягчить официальный тон чиновника. — Я здесь… работаю… встречаюсь с человеком…