Мираж
Шрифт:
— Наш Челентано? — спросил Каммингс, чтобы отвлечься.
— Сашка Дмитриенко, дома у себя душу отводит, отец у него был солистом в харьковском театре. Сынок его подонок, скряга неимоверный, но как поет!
— Поехали дальше.
«…Ты обратила внимание на Гордину Молли? Как убивается, бедняжка! Лодейзин поиграл с ней, как с . . . и бросил. Дура, по ночам плачет в подушку…»
«…Неплохо устроился наш директор отдела исследований общественного мнения и слушательской аудитории Генри О’Харт. Весь год глава фирмы «Эйм-Маркедсанализе» Зауерберг воюет со сборщиками анкет по всей Дании и Швеции, готовит солидные исследования: оборона СССР, органы безопасности,
«…Мы должны оживить работу нашего филиала в Риме. Я имею в виду Международную литературную ассоциацию. Все подразделения МЛА обязаны еще энергичнее расширять сеть посредников среди эмигрантов, в клерикальных кругах, в среде интеллигенции и бросить эти силы на обработку, изучение выехавших из СССР граждан в интересах ЦРУ. Сегодня же дайте указание в точки. Уведомите филиалы, что вывеску нью-йоркского издательства «Бедфорд пабликейшн», через которое Лэнгли финансировало МЛА, ты теперь сменили на новую, более конкретную. Переименовали издательство в Международную литературную ассоциацию. Пусть учтут в переписке…»
«…Знаешь, Ян, с тех пор, как отменили наши псевдонимы, я никак не избавлюсь от ощущения, что стою перед микрофоном голым…»
Ричард вновь поторопил техника.
«…Я наемник. Да, я наемник…»
— Стоп! — Каммингс поднял руку. — Кто и где?
— Эдуард Оганесян. Зал на Арабеллаштрассе, восемнадцать. Обсуждение доклада «О стратегии радиовещания».
— Крути назад. Послушаем с самого начала.
МАЛИНКОВИЧ. Должны ли мы поддерживать точку зрения американского народа, принципы, которыми руководствуется американский народ, его правительство, конгресс, демократические народы всего мира? Я думаю, что этот вопрос в общем-то, скорее, риторический. Я думаю, что все согласны, что это мы должны делать…
ОГАНЕСЯН. Для нашего журналистского самосознания очень важно выяснить прежде всего, для чего существует радиостанция. РС служит для того, чтобы информационно воздействовать на народы Советского Союза с целью изменения их общественного поведения. Но вот в каком направлении они должны изменить свое общественное поведение, решаем не мы с вами, журналисты, здесь сидящие. А решает это американское правительство сообразно со своим министерством иностранных дел.
Но в чем беда: мы не знаем, чего хотят от нас американцы. Хотят ли, чтоб в Советском Союзе была революция, хотят ли разделить на республики Советскую страну или хотят, чтобы там диссиденты пришли к власти? Я не знаю. Нас давно превратили в переводчиков, а не в журналистов. Утром к тебе приходят, дают какую-то статью из «Нью-Йорк таймс» и говорят: переведи на армянский язык. И все. Нам, как журналистам, не доверяют.
Главное для профессионального журналиста — говорить правду… Я могу сказать правду о советских преимуществах, которые, конечно, есть. Я могу сказать о недостатках Запада, которые, конечно, тоже есть. Выбирать нужно информацию так, чтобы она соответствовала цели, которая сформулирована американцами. Мы вещаем о том, как советский контингент вошел в Афганистан, и начинаем все это ругать. А потом мы говорим, что турецкие войска вошли на Кипр, а их мы не ругаем. Вот израильтяне вошли в Ливан — мы их тоже не ругаем. Так что же скажет слушатель: «Этим можно влезать, а этим нельзя»? А у нас эту информацию выбирают американские так называемые консультанты.
Тут говорят: вдруг американцы подумают, что мы наемники. А я не стесняюсь: я наемник. Я наемник американцев, потому что я люблю американцев и сознательно пришел, нанялся, чтобы работать и рассказывать об американских ценностях. Да, я наемник.
ШАРИЯ. Моя фамилия Шария, киноактер. Советники, которые ни черта не понимают в наших языках, настраивают людей друг против друга. Нет никакого контакта. Потом пускай раз и навсегда закончат пугать сотрудников РС американцами: «Американцы сказали так», «Американцы хотят этого», «Американцы этого не хотят». Врут многие. Американцы этого не говорили. Американцы оплачивают радиостанцию, американцы нам дают возможность работать, американцы устраивают нам документы, поездки, отпуска — все, что хочешь. Мы сами уже американцы…
НАРОДЕЦКИЙ. Мы должны вызвать доверие у человека, который является частицей Советской власти. Мы должны расшатать этот строй, то есть расшатать самого человека фактически. Советские люди достаточно опытные в подборе информации, в выслушивании радиопередач, люди научились читать газеты между строк, люди умеют многое, а мы, значит, даем новости, как в школе для недоразвитых детей.
ШЛИППЕ. Здесь наш коллега Оганесян сказал, что чувствует себя наемником и гордится этим. Я его уважаю за честность, но хочу сказать: себя наемником не чувствую и никогда не чувствовал. У меня, быть может, несколько наивное и несколько высокомерное представление оставалось всегда, что существует на этой радиостанции некий неравный союз между большими Соединенными Штатами и мною. Потому что США создали эту станцию, конечно, в своих интересах, чтобы воздействовать определенным образом на Советский Союз. И то, что существует американская администрация, что существует некое политическое руководство, которое согласовано с американскими представлениями о том, что нужно и чего нельзя, это я все знаю и не настолько «голубоглазый», чтобы об этом забывать.
Нет абсолютной свободы ни в одном самом свободном органе печати или радиостанции самой демократической и рассвободной страны в мире. Но тот диапазон свободы, который у нас долгие годы был, я не говорю о самых последних… Я не чувствую себя наемником… Наша программа-максимум, то есть наше представление о стратегии станции, — это то, что РС именно для того и существует, чтобы советской власти не было…
ХЕНКИНА. У нас очень небогатый радиофонд… Почему-то мы не пользуемся таким замечательным оружием, как юмор… Я понимаю, что на радиостанции ситуация несмешная, но тем не менее мы должны поправить…
«С Хенкиной вполне можно согласиться, — мысленно поддержал ее Ричард. — Какой там юмор! Особенно сейчас…»
Надоело слушать большой треп о прошлом, о секретных сторонах внутренней кухни РСЕ—РС, намеки и полупризнания в прошлых грехах и преступлениях: сотрудничество с абвером, английской СИС, ЦРУ. Болтовню на сексуальные темы, об измене жен, любовных битвах в рабочих кабинетах, на рабочих столах. Изнанка человеческой жизни с ее низменными страстями, жадностью, скаредностью, завистью и ненавистью — все это было запечатлено беспристрастной техникой на магнитную ленту. За окном уже начало смеркаться. Утомленный Каммингс слушал, не вникая в смысл реплик статистов на невидимой сцене:
«…Придется, видимо, отказаться от услуг рекламной фирмы «Интора» как прикрытия для бюро анкетирования РСЕ—РС в Вене. Недавно шеф бюро Гельмут Айгнер, представь себе, потребовал семьсот пятьдесят шиллингов за каждую анкету. Ведь это чистый грабеж! Максимум, что мы можем предложить, — пятьсот, и ни шиллинга больше…»
Неожиданно голоса оборвались, и в уши ударил надрывный сигнал зуммера.
— Да выключи, наконец!.. — закричал он технику. — Что это у тебя? — спросил он потом, без всякого интереса.