Мировой кризис: Общая теория глобализации
Шрифт:
Если в 1990 году из 10 крупнейших банков мира 8 были японскими, то в 1995 году - уже ни одного. Число американских банков, соответственно, выросло с … до … .
Сумма безнадежных кредитов, выданных банками Японии, последние годы достигает 30% ВВП. При этом оба активно обсуждаемые пути оздоровления финансовой системы страны - массовые банкротства и широкое использование бюджетных средств - представляются одинаково неприемлемыми для вывода японской экономики из длительной и разрушительной депрессии.
Экономический рост в Японии
В результате торможения развития Японии, особенно в конце 90-х годов (в их середине ей удалось приблизиться к темпам экономического роста прошлого десятилетия: 1995 - 1.7%, 1996 - 3.6, 1997 - 1.8%), ее доля в мировой экономике сократилась более чем на треть - с 17,7% в 1995 до 15,2% в 2000 и, по оцнкам МВФ, до 13,2% в 2002 году.
Следующий удар глобальной конкуренции по уже подорванной японской экономике будет нанесен неизбежным переходом на международную систему бухгалтерского учета, который сделает невозможным целый ряд традиционных для японского бизнеса финансовых маневров.
Таким образом, далеко не случайно именно США стали наиболее последовательным проводником и миссионером либеральной экономической идеологии. Направленная на максимальное обострение глобальной конкуренции и освобождение ее от всяких регулирующих пут, на «вскрывание» национальных экономик, подобно консервным банкам, эта идеология стала инструментом обеспечения наибольшей конкурентоспособности именно США и действенным средством закрепления их технологического лидерства в мире.
Это закрепление лидерства идет описанными выше методами, разрушительными для всех менее развитых (а не только развивающихся) стран, то есть фактически для всех стран современного мира.
Действительно, при умеренном разрыве между участниками конкуренция поощряет слабых к всемерной активизации усилий и, в конечном счете, содействует прогрессу. Именно поэтому она заслуженно считается благом не только в экономической теории, но и в повседневной жизни.
Однако сегодня наблюдается иная ситуация: разрыв между большинством участников конкуренции исключительно велик. В этих условиях, как было показано выше (см. параграф …), «галстук превращается в удавку»: с точки зрения содействия развитию отстающих стран, неуклонное обострение и глобализация конкуренции превращают ее в ее же собственную противоположность.
Конкуренция из взаиморазвивающего соревнования превращается в подавление, способствующее деградации обеих сторон, и оборачивается невиданным в истории человечества монополизмом. Сметая все национальные барьеры, она не столько вынуждает заведомо слабейшие экономики напрягать силы для плодотворного поиска и скорейшего использования скрытых ресурсов, сколько, подобно всякому ничем не ограничиваемому монополизму, лишает их самой возможности уже не развития, но даже и существования. Сильных она делает еще сильнее, а слабым не оставляют долгосрочных шансов для выживания.
Поэтому
Пример - из Уткина: что такое Вашингтонский консенсус
Исполнителем описанной политики является в первую очередь МВФ, энергично и без разбора навязывающий либерализацию всем странам, оказавшимся в поле его деятельности. Формально будучи международной организацией, МВФ превратилась в инструмент глобальной реализации узко понимаемых и разрушительных для мирового сообщества конкурентных интересов даже не развитых стран в целом, а одной наиболее развитой страны (крупнейшего и наиболее влиятельного акционера) - США.
На фоне этого весьма характерны яростные дискуссии, периодически вспыхивающие в США о целесообразности их участия в работе МВФ. Американскую элиту не пугает ни ограниченность взглядов этого символа международной бюрократии, ни его явная скомпрометированность.
Проблема в ином: помимо США, у МВФ есть и другие акционеры! И, более того, США даже не располагают в МВФ контрольным пакетом. В результате, каким бы значительным ни было их влияние13, им все равно приходится учитывать мнение других стран. А такой учет, каким бы малым он ни был, значит ограничение свободного волеизъявления США, ограничение их возможности и права реализовывать свое положение сильнейшей экономической, политической и военной державы мира.
Значительная часть американской элиты воспринимает это как недопустимое расточительство. В самом деле: зачем учитывать чужие мнения, когда можно навязать свое? Зачем согласовывать позиции в международном органе, когда можно выйти из его состава и продиктовать его участникам свою позицию - или непосредственно, или оказывая соответствующие воздействия на мировые рынки?
Одним из наиболее последовательных сторонников такого подхода выступает Дж.Сорос, практически предложивший создать на базе американской ФРС не что-нибудь, а по сути дела всемирный «финансовый Госплан» ([18]).
Эти идеи не реализуются и, скорее всего, не будут реализовываться не от недостатка силы, но потому, что в условиях господства информационных технологий конкурента уже отнюдь не всегда надо уничтожать или «ломать через колено». Гораздо эффективнее, да и просто дешевле убедить его (в том числе скорректировав его сознание), получив его добровольное согласие или даже инициативу, реализующую интересы более сильного партнера.
А лобовые столкновения не только в мировой дипломатии, но и в глобальной конкуренции - такой же бесспорный брак, каким у российских специалистов по переделу собственности вот уже десятилетие является убийство.