Миры Непримиримых
Шрифт:
– Что тут написано? – Дар указал рукой на заинтересовавшее его место.
– Это конец фразы: «…чего они? Узнавать всегда – часть чего? Принадлежащий и произрастающий есть целое в своих частях. Целое всегда с тем, части чего одинаковы. Встречая новое, спроси: часть чего ты?..»
– Это относится к Атсинбирг? – уточнил Дар, зачарованно глядя на мигание белого светлячка.
– Без сомнения. Но не только. Есть много трактовок этого афоризма. Некоторые считали, что в Ледяном Просторе, где не может жить цнбр, тем не менее есть целые и его части. Другие говорили, что целое – это не клан,
– Ты приводил сюда Зордаора? – вдруг осенило Дара.
Ю-махо повернулся, посмотрел удивленно:
– Он тебе рассказал об этом?
– Нет. Но он говорил о спасении детей Рортанга.
– Что он еще говорил?
– Он был уверен, что мне нужно идти к тебе. Он сказал, что ты ждешь меня давно…
Юйра вздохнул и тяжело задумался. Его фигура в ночном зрении Дара выглядела как неярко светящийся туман, пронизанный нитями большей плотности. Его латнир и борода были самыми светлыми.
– Это так, – наконец изрек старик. – Если ты именно тот, кто здесь описан.
Его голова поникла, и безмерная грусть послышалась в голосе. Было сложно понять ее причину.
– У ю'Линнора было много противников, – наконец продолжил махо. – Во все времена. Фактически, когда Древние научили нас делать эриг-сталь, мой клан уже сократился до ничтожных размеров. И даже с новым оружием потребовались столетия борьбы, чтобы Иллайньер утвердил себя. В войнах за утверждение многие первые барельефы были утеряны или уничтожены врагом. А оставшиеся дают разрозненную информацию. Единственное, в чем они сходятся, – это в возвращении Империи.
Старик замолчал, и Дар был вынужден переспросить:
– Возвращении Империи?
Махо поднял голову и некоторое время пристально всматривался в Дара, словно видел впервые. Его взгляд был расфокусирован, и было трудно понять, что именно он рассматривает. Неудобное тепло появилось у Дара в затылочной части головы. На мгновение возникло иррациональное подозрение, что махо может видеть его мысли. Но это конечно же было не так…
– Вот здесь, – Махо наконец повернулся к сложной вязи архаичных письмен, и желтый шар его «танцующего света» лег на избранное место на камне, – начертано: «Вслед за ним приходят новые времена. Цнбр перестает быть тайным словом. Империя тангров возвращается. Дети Рортанга спасены…»
– За кем – за «ним»?
Ю-махо снова одарил собеседника тяжелым взглядом.
– В этом месте камень сколот. Многие думали, что речь идет о великом Древнем, который когда-нибудь прибудет в ю'Линнор. Другие полагали, что имеется в виду не персона, а некое глобальное событие, которое изменит судьбу всех кланов.
– А что думаешь ты?
– Это не все. Вот здесь, – «танцующий свет» скользнул влево и вниз, ярко высвечивая и тут же гася блестящие грани врезок на камне, – здесь значится: «Но не станут ли новые времена смертью Иллайньера? Они будут. Ибо да разобьется слеза о камень вечности!»
– Поэтому ты… – Дар поперхнулся, голос вдруг потерял силу. – Поэтому ты сказал, что я – твоя смерть? Тогда, при первой нашей встрече?
– Мой клан еще не умер, – гордо поднял голову Ю-махо, его тело выпрямилось. – Пока жив махо, жив и его клан!
– Но я не собираюсь никого убивать!
– Кто
Глава 6
ОХОТА МАТТАХО
Следующим утром они забрались на довольно высокое плато. Кругом зияла безжалостная пустота, они были единственными живыми существами на множество марангов вокруг. Даже птицы не чертили бездонное небо.
Махо сказал, что сегодня они будут охотиться на «горняшку» – горного уилиса. Дару это показалось странным: в подобной снежно-каменной пустыне не может обитать ничего. Все живое ушло к теплу, вниз. Совсем другое дело вчера, когда старик повел его на сбор хвороста. На открывшейся из-под снега земле в каньоне жизнь отметилась тысячами свежих следов, вырытых нор, оброненных перьев и выдранных клочьев пуха.
А здесь еще было бело – скальная высота преданно хранила студеный дух зимы. Крутые склоны ближнего распадка покрывал странный крупчатый снег, кое-где щетинились темно-бурые рощицы низких, цепких деревьев. Было холодно. По странной причуде Ю-махо они не взяли с собой никакого оружия. Что это будет за охота, предстояло только гадать.
Жажда Дара дошла до некоего критического порога. Но и тут все было странно. С одной стороны, он готов был броситься и жадно хватать губами этот необычный снег. С другой – оставался к этому отстраненно безразличен. Отсутствие еды и воды создали в нем странное замершее состояние голодного равновесия, когда есть хочется, однако отсутствие еды и воды не вызывает ухудшения самочувствия. Они стали как бы просто желаниями, а не необходимостью. Но не дерево же он, чтобы высасывать воду корнями? Чтобы впитывать влагу из воздуха, собирать кожей? Должно быть, старик имел еще много чего, чтобы рассказать ему…
– Что происходило за эти семь дней?! – снова повторил Дар мучивший его вопрос.
Ю-махо хмыкнул.
– Тебе лучше не отвлекаться, маттахо. Ты охотишься.
– Все равно никого вокруг нет. Ответь?
– Махо не может ошибаться. У него больше чутья, чем у простого тангра. Вокруг нас кто-то есть.
– Ты сказал, что я много ходил в эти семь дней в пещере. Но я не помню этого!
– Я прошу тебя не отвлекаться! – Старик строго посмотрел ему в глаза. – У тебя нет выбора, маттахо. Цнбр внутри твоего тела стала сильной. Но она нуждается в последнем руководстве. Пока ты все делаешь очень хорошо, гораздо лучше, чем кто-либо, кого я знал. Дыхание цнбр уже стало естественным для тебя.
– Дыхание?!
– Ты даже не заметил, но ты уже подхватил это. Сейчас трава должна научиться ходить тобой и думать тобой…
– Думать мной?!
– Ла-и-Ла пробует тебя. И наше дело подтолкнуть ее.
– Ты пугаешь меня. Пожалуйста, говори яснее!
Ю-махо нахмурился.
– Ты помнишь и не помнишь об этом. Это не плохо. Но ты хотел вспомнить, да?
– Да…
– Трава будет растворять твою память, как уксус, пока она не размягчится и не окажется вся на виду под светом ума. Не волнуйся, время склеит твои трещины. И это придаст тебе силу!