Миры под форштевнем. Операция "Цунами"
Шрифт:
– Надо с народом познакомиться, товарищ маршал.
– Твой крейсер, вот что на меня народ нервно коситься. Я аккуратно убрал частичный оборот.
– Торипицца надо нету, как чукчи говорят, а месть - блюдо холодное. Куда мне надо прибыть, чтобы с командиром ударного батальона познакомиться, и пару учений для срабатывания провести?
– Тебе ж все равно, откуда на Тропу вставать? Сейчас отвезут в аэропорт...
– Товарищ маршал, извините, что перебиваю. Мне надо на место теракта и могилу Лены. После - куда угодно.
– Я извинительно улыбнулся.
– Ладно.
– Язов постучал пальцами по столу.
– Твой куратор от Смерша отвезет тебя и туда и обратно. Суток хватит? Тогда завтра - в Сибирь, в Красноярский край. Есть там пара частей и полигонов, места уж больно подходящие, глушь глухая, даже зон вокруг нет. И учти - голову не терять! Ты не только нам нужен, тебя еще твои миры ждут, тебе еще русско-японскую выигрывать.
– Есть сохранить голову, товарищ маршал Советского Союза.
– Я вытянулся по стойке смирно.
– Разрешите идти?
– Идите, товарищ лейтенант. Ни пуха, ни пера.
– И маршал хлопнул меня по плечу.
Восемнадцатое июня тысяча девятьсот девяносто третьего года. Москва, станция метрополитена "Кировская".
– Вы понимаете, раньше просто невозможно было нормально, очень напряженный график, множество пассажиров.
– Оправдывалась дежурная по станции, семеня пред нами. Точнее, передо мной, и немолодым майором-участковым, который догнал нас, побеседовав со старшим смены из транспортной милиции. Наши шаги гулко раздавались под сводами опустевшей старой станции.
– Мы все понимает, успокойтесь. Срывать график движения и тревожить граждан мы не собирались и не собираемся.
– Я постарался успокоить женщину. Все ж таки практически ровесница моей матери, царствие ей небесное.
– Вы идите, работайте. Меня товарищ майор проводит, если что нам нужно будет, то подойдем и спросим.
Дежурная осталась сзади, нервно теребя нарукавную повязку.
– Зря вы сказали, что я из Смерша, товарищ майор. Испугали женщину.
– Негромко заметил я милиционеру, ведущему меня вперед мимо бюста Кирова.
– Ничего, этим ее уже не испугать. Ваша сотрудница спасла здесь немало народу, пусть понимают, кого стоит бояться, а кого просто опасаться.
– Несогласно мотнул седой головой учатсковый, и зевнул, прикрываясь ладонью.
– Извините, совершенно не выспался. Вот, здесь это было.
На сводах, выше мраморных плит, пятна свежей побелки. Пяток плит расколоты шрапнелью. Свежевымытые полы почти скрыли следы зачистки, но все равно, кровь чуствуется. На плитах - несколько свежих гвоздик, и одинокая горящая свечка, тоненькая, восковая, явно из церкви.
Блин... меня снова накрывает бешенством... успокоиться, тут нет виновных, тут наши люди. Хорошо, что майор отошел в сторону, отвернулся, дает мне время побыть здесь одному. И правильно, хоть с Леной поговорю спокойно, здесь она, не ушла.
Положив руку нарядом со свечой, я чуть влил силы, и передо мной возник призрачный силуэт молодой красивой женщины, держащей за крохотную ладошку маленькую девочку.
– Лена?
– Я сглотнул слезы, вставая с колена.
– Женечка.
– Моя нежданная любовь нежно улыбнулась.
– Я знала, что ты придешь нас отпустить.
– Вас? А это?..
– В мое сердце словно воткнули ледяной гвоздь.
– Это наша дочка, Верочка. Знаешь, я так мечтала о дочке, мне так жаль, что не смогла тебе подарить ее и сыновей.
– Лена аккуратно выдвинула неожиданно застеснявшуюся девочку из-за своей юбки.
– Доченька, познакомься с папой, и попрощайся. Нам скоро уходить.
Призрачная девочка глянула на меня, и снова уткнулась в юбку матери.
Я постился на колено, и протянув руку, бережно коснулся макушки моей дочки, украшенной здоровенным бантом.
– Лена, Верочка... простите меня. Простите, что не сберег.
– Горло перехватило, перед глазами плыло.
– Мы тебя любим и будем любить, Женечка.
– Призрак провела ладонью по моей щеке, и улыбнулась. Прижала к себе девочку.
– Ты живи, нас помни, но живи, люби, детишек делай и расти. Ты найдешь еще одну девушку, которая будет тебя любить. Береги ее, Жень, и не плачь, не надо. Мы же еще встретимся, ты же знаешь. И Женя, я знаю, ты будешь мстить. Оставайся при этом человеком, любимый, не переходи черту. Прощай, нам пора.
Сквозь своды станции пробился золотой столб света, накрывший мою любимую и мою нерожденную дочку. Силуэты девушки и девочки засветились, распадаясь на множество искорок, и рванулись вверх. И ничего не осталось, только яркие гвоздики, и практически прогоревшая свечка. И качающаяся около нее заколка Лены, та самая, которой она волосы по прилету в Ташкент закрепляла.
На душе было больно, тоскливо и одиноко. Врачи стараются не лечить серьезно больных близких, а некроманты невластны над своей душой. И рвет ее потерями так же, как и у всех остальных. И ничем не помочь. Мелькнула было у меня мысль, попробовать Лену задержать на свете, рвануть в тот оживающий мир, попробовать подобрать тело и помочь Лене занять его, но... для этого надо желание самой души, пусть неосознанное.
А тут... тут меня ждали только, чтобы попрощаться. И уйти вперед, навстречу новой жизни. Лена осознала гибель, и приняла ее. Она сознавая шла насмерть, ради своего долга, ради своей родины. Отдала свою жизнь ради того, чтобы жили остальные. Хорошо ли, плохо ли, святыми или свиньями - это будет уже их выбор, а Лена свой сделала. И нет моей власти над этим.
И потому, подобрав заколку, я выпрямился. Стер с лица слезы, проверил, нет ли клыков или глаз нелюдских, и повернулся к подходящему майору.