Миры под лезвием секиры
Шрифт:
— Тогда почему телефон не работает? — возразил Смыков, склонный, как и все следователи, к логическим умозаключениям. — Ведь на телефонной станции аварийное питание имеется. Аккумуляторные батареи и дизель.
Дежурный, еле сдержавший гнев, перестал бесцельно тыкать в клавиши коммутатора и велел милиционеру-водителю для прояснения ситуации смотаться на городской узел связи.
Спустя минут пять с улицы раздался растерянный голос гонца:
— Не заводится, проклятый!
Все повалили наружу к дежурной машине — автомобиль не телефон, с ним разобраться можно. Очень скоро выяснилось,
— Ребята, на небо гляньте! — с неподдельной дрожью в голосе сказал вдруг кто-то.
Все, в том числе и Смыков, возвели очи горе. Низко над головами, от горизонта до горизонта, клубилось что-то непонятное — тучи не тучи, туман не туман, а какой-то мутный сизый дым. И сквозь это неизвестно откуда взявшееся мрачное марево заметно было, как одновременно с востока и запада медленно надвигается что-то темное, массивное — словно смыкаются створки ворот неба.
— По территории области ясно, без осадков, ветер умеренный, порывами до сильного, — пробормотал Смыков.
— Что? — недоуменно переспросил дежурный, продолжавший зачарованно пялиться вверх.
— Погоду, говорю, сегодня хорошую обещали. Ясную…
— Да уж…
Толпа возле машины постепенно росла. У каждого были свои проблемы: кто-то не смог доварить варенье, кому-то надо было везти в роддом роженицу, у кого-то срывалась свадьба или похороны, некоторым просто не терпелось почесать лясы. На велосипеде прикатил фельдшер «Скорой помощи» и, запыхавшись, объявил, что связь с больницей не работает, диагностическая аппаратура отказала, автомобили не заводятся, операции приходится заканчивать при свете керосиновых ламп.
— А я здесь при чем? — огрызнулся дежурный.
— Принимайте меры! — возмутился фельдшер. — Вы же власть!
— Власть моя сейчас только этой штуки касается, — дежурный похлопал по кобуре. — К попу лучше иди, пусть он у всевышнего помощи попросит.
С похожими жалобами вскоре явились начальник пожарной части, директор жилищно-коммунального хозяйства и наряд ночной милиции в полном составе. Вопросов сразу прибавилось: в пожарных гидрантах упало давление, повсеместно отказала охранная сигнализация, в остановившихся между этажами лифтах заблокированы люди, водозаборные скважины не действуют, котельная вот-вот остановится.
Люди возбужденно гомонили, но не забывали с тревогой наблюдать за жутковатым действом, разворачивающимся на небе.
Неровная полоска сравнительно светлого пространства становилась все уже, а с обеих сторон наплывала тяжелая, каменно-серая мгла — уже не створки небесных ворот смыкались, а захлопывались иззубренные челюсти вселенского капкана. Когда вверху осталась только узенькая, мерцающая, как радуга, изломанная линия. Смыков невольно поежился: ну сейчас шарахнет! Казалось невероятным, что столкновение столь осязаемо-плотных масс пройдет безо всяких разрушительных последствий. Ведь в небе сходились не тучи, а два гранитных глетчера, готовые смять, искрошить, перемолоть друг друга и каменным дождем обрушиться на замершую в тревожном ожидании землю.
Однако паче чаяния ничего из ряда вон выходящего не произошло: весь небосвод принял равномерный тускло-серый оттенок, дымное марево поредело, даже темнее не стало. Правда, откуда-то сразу потянуло ветром — не теплым, не прохладным, а каким-то знобящим, словно опасный сквозняк.
Многие вздохнули с облегчением, хотя и непонятно было почему. Первое оцепенение прошло. Вскоре в толпе уже вовсю муссировался слух о начале третьей мировой войны.
— Все большие города уже ракетами раздолбали, потому и связи нет, — говорили одни. — А на наш Талашевск самую зачуханную боеголовку тратить зазорно.
— Почему тогда в аккумуляторах тока нет? — возражали другие.
— Есть уже в мире такое секретное оружие, — объяснял какой-то знаток. — Индукционным называется. Если его применить, у врага ни один мотор не заведется. Коли не верите, могу газету показать.
— Газету ты внукам на память оставь. Если на самом деле война началась, следующий номер не скоро выйдет.
— Что же делать? В военкомат идти, в добровольцы записываться?
— Уж лучше сразу в партизаны…
— В полицаи тоже неплохо.
— Смотри, как бы тебя за такие слова к стенке не поставили, сопляк!
— Ты, что ли, поставишь? Кишка слаба, дедушка! Отсиделся в Ташкенте, а теперь героя из себя корчишь.
— Ладно, мужики, не горланьте, менты рядом.
— Да как он посмел! Я на трудовом фронте был! Я награды имею!
— Как же, имеешь. Заслуженного туберкулезника…
Более-менее осмысленно действовал только дежурный. Приструнив особо настырных жалобщиков и цыкнув на крикунов, он снабдил помощников велосипедами, хранившимися в специальном сарае для бесхозного транспорта, и разослал их в разные стороны — одного к начальнику милиции, другого на электрическую подстанцию. Свой пистолет он отдал Смыкову, а сам вооружился автоматом.
— Главное, к оружейке никого не подпускай, — предупредил он. — Помню я эти дела с сорок первого года… Как паника начнется, народ сначала в магазины за спичками и водкой кинется, а потом за оружием полезет.
Из всех присутствующих он, наверное, один относился к случившемуся вполне серьезно и не ждал от ближайшего будущего ничего хорошего. Что ни говори, а опыт оккупации сказывался.
Спустя полчаса явился начальник, злой, как вырвавшийся из бутылки джинн. Посыльный оторвал его от вечернего застолья в кругу семьи. Загадочное бедствие, свалившееся на Талашевск, прошло мимо его внимания.
Начальник уже и упомнить не мог, когда в последний раз передвигался пешком. Даже детей его в школу и на дискотеку возила служебная машина. Во всем случившемся он видел прямую вину дежурного и тут же принялся распекать его за халатность:
— И откуда только, Савостюк, вы взялись на мою голову? У вас ни одно дежурство без чрезвычайных происшествий не обходится! То флаг с горсовета сопрут, то утопится кто-нибудь, то дети гумно сожгут! Давно замечаю, наплевательское у вас отношение к службе! До пенсии дослужить не хотите!