Миры Пола Андерсона. Т. 18. Камень в небесах. Игра Империи. Форпост Империи
Шрифт:
Даже Уриасон должен был иногда останавливаться, чтобы перевести дыхание. Райднур воспользовался паузой и спросил:
— А что вы собираетесь делать с заключенными?
Мэр выглядел немного смущенным:
— Это деликатный вопрос, сэр. Фактически они преступники, а поскольку на Фригольде идет война, можно было бы даже сказать — предатели. Однако мы морально почти обязаны считать их врагами, права которых защищены Соглашением. К несчастью, они принадлежат к чужой культуре и не признают наше планетное правительство. В прошлом их пытались реабилитировать, но это редко приводило к успеху, так как это было недостаточно продумано — вдумчивость на Фригольде непопулярна. Проблема
— Но не является ли это давнишней проблемой? — спросил Райднур.
— И да и нет. С одной стороны, в течение нескольких столетий люди покидали города и уходили в малонаселенную дикую местность. По разным причинам. Одни оказались неудачниками — помните, первые колонисты исповедовали теории индивидуализма и не делились провизией с теми, кто не мог ее добыть. Другие были
беглыми преступниками. Третьи — неисправимыми романтиками. Процесс был довольно постепенным. Большинство из тех, кто уехал, не исчезли насовсем, а периодически давали о себе знать. Они торговали драгоценными камнями, мехами или предметами, которые сами изготавливали. Но их дети и внуки все больше и больше склонялись к нецивилизованному образу жизни, отрицающему все, для чего нужны города.
— Адаптация, — кивнул Райднур. — Это происходило и на других планетах. В том числе и на старой Терре, среди поселенцев Америки. — Видя, что Уриасон никогда не слышал об американских поселенцах, он с грустью продолжал: — Не слишком приятный процесс, не так ли? В характере человека не приспосабливаться к окружающей среде, а перестраивать ее под себя.
— Я вполне согласен с вами, сэр. Но первоначально никто не был особенно заинтересован в Девяти Городах. У поселенцев хватало других забот. И в самом деле, возврат к дикой природе действительно таил в себе спасение. Когда триста лет назад произошел антихристианский переворот, многие христиане уехали. На этой волне механисты пришли к власти сравнительно малой кровью, включая и кровь гедонистов, которые также предпочли исчезнуть, а не терпеть гонения. Впоследствии, когда Третья конституция провозгласила терпимость, дикари косвенно подошли под эту статью. Если они хотят прятаться в лесах, то почему бы и нет? Наши предки должны были проводить на них этнологические исследования. В нескольких торговых пунктах нить контактов все же существовала. Но… гм, сэр, наша ориентация на Фригольд скорее прагматическая, чем академическая. Мы — народ деловой.
— Особенно в наши дни, — заметил Райднур.
— Да. Это точно. Полагаю, вы говорите не только о войне. До того, как она началась, у нас было много планов по обустройству. Включение нас во владения его величества предвещало скорое развитие цивилизации на Фригольде. Мы надеемся, что после окончания войны наши планы осуществятся. Но скорей всего дикари будут все больше этому препятствовать.
— Как я понял, они шлют посольства во все города с требованием прекратить дальнейшую экспансию.
— Да. Наши делегаты указали им, что Третья конституция дала каждому городу право разрабатывать свои окраинные земли в таких масштабах, в каких захотят его граждане, право, которое нашей Имперской хартией не было отменено. Мы также указали, что они, дикари, в силу факта своего проживания на данной территории также могли бы стать гражданами. Им надо было только принять обычаи и ценности цивилизации, и мы оказали бы им образовательную, финансовую и даже психотерапевтическую помощь. А им пришлось бы только выполнить некоторые необходимые условия, чтобы получить
Райднур невесело усмехнулся:
— Культуры, как и индивидуумы, умирают тяжело.
— Вы правы, — кивнул Уриасон. — Мы, цивилизованные люди, не являемся такими уж несимпатичными. И вот еще что. Нам не известна численность популяции дикарей. Должно быть, она примерно равна населению городов. Поскольку потенциальное население Фригольда растет… гм, я предлагаю вам пофантазировать, сэр. Десять миллиардов? Двадцать? И в то же время никаких массовых скоплений. С комфортом устроенные, хорошо питающиеся, трудоспособные, счастливые люди. Могут ли несколько миллионов невежественных дикарей, убежавших в лес, отрицать, что многие души имеют право на рождение?
— Это не мое дело, — сказал Райднур. — В моем контракте сказано — только исследовать.
— Я мог бы добавить, — продолжал Уриасон, — что соперничество Терры и Мерсейи может затянуться. Густонаселенная, высокоиндустриальная большая планета здесь, на границе Бетельгейзе, будет для Империи особенно ценной. Думаю, даже для всего человеческого рода. Вы не согласны?
— Да нет, согласен, конечно, — сказал Райднур.
Через некоторое время он получил разрешение вернуться с Уриасоном и тщательнее изучить захваченных дикарей. Машина мэра улетела назад в Домкирк двумя днями позже (следует иметь в виду, что день на Фригольде равен двадцати одному часу). Таким образом получилось, что Джон Райднур оказался около города, когда тот уже был разрушен.
* * *
Бой был в самом разгаре. Карлсарм со своими людьми продвигался перебежками среди домов. Он слышал крики, треск бластеров, свист летящих снарядов и усмехался. Пока они приближались к цели, над крышами вдруг взметнулось пламя — это был нанесен первый удар по аэродрому. Если его захватить вовремя, то ни один дракон взлететь не сможет.
Лунный свет заливал тротуар. В окнах начал вспыхивать свет. Группа Карлсарма бросилась бежать. Патрульных на аэродроме было немного. Отряд Вольфа должен был обезвредить их в ходе внезапного захвата транспортных средств и оборудованных терранскими инженерами ракетных площадок. Но в самом Домкирке было полно жителей, некоторые из них держали дома оружие. Если позволить им выйти и организоваться, то произойдет большое кровопролитие. Но они не смогут организоваться без коммуникаций и связи, а электронный центр находился в новом небоскребе.
В одном из домов открылась дверь. В дверном проеме вырисовался силуэт горожанина в пижаме, явно недовольного тем, что его разбудили.
— Какого черта!..
По Карлсарму скользнул луч света. Житель Домкирка увидел перед собой высокого мускулистого человека в одеянии из рогожи и кожи с арбалетом в руках; на кожаном ремне висело какое-то оружие с острым лезвием. У незнакомца было обветренное лицо, а лохматую голову венчал несколько необычный знак отличия, сооруженный из черепа и шкуры катаврая.
— Дикари! — взвизгнул домкиркианец. От страха голос его стал тонким, как у евнуха.
Не успел он произнести это слово, как несколько завоевателей скрылись из виду. Под возрастающий шум боя паника усиливалась. Этого Карлсарм и добивался. Народ, объятый ужасом, теперь не представлял для него опасности.
Однако когда он появился на соборной площади, то обнаружил, что панике в городе поддались не все.
Напротив вырисовывался силуэт собора, возвышавшегося над лавками, которые окружали площадь и в темноте ничем не отличались от магазинчиков в любом конце Империи.