Миссия доброй воли

Ахманов Михаил Сергеевич

Миновав внутренний дворик, утопавший в зелени, они перешагнули порог кухни – или камбуза, как называл это помещение Петрович. Абалаков сидел здесь, угощался кофе с рогаликом и неторопливо, с самым серьезным видом, рассказывал Паку и Харгрейвсу, как вчера они с Эриком побили дюжину хапторов или, возможно, две – кто их считал, этих рогатых придурков! В самых драматических местах Петрович делал паузу, гладил сенсор кухонного автомата и, подхватив очередной рогалик, макал его в кофе и отправлял в рот. После этого его речи становились неразборчивы.

Шошин

нацедил себе чашку, сел к столу и начал пить мелкими глотками, стараясь не закапать мундир. Харгрейвс тоже облачился в униформу Дипкорпуса и выглядел очень внушительно: воротник с золотыми листьями охватывает крепкую шею, на обшлагах и груди тоже золото, в темной шевелюре – обруч с блестящим зраком панорамной голокамеры. Марсель и Петрович, как и Эрик, были одеты по-домашнему, в шорты и майки.

Абалаков рассказывал, Шошин, Дик и Марсель внимательно слушали, а Эрик молчал. Что бы там вчера ни случилось, в устах Петровича события приобретали эпический размах, и Эрик уже почти верил, что все произошло именно так, а не иначе: не под столом они сидели, а бились, как львы, с подвыпившим сбродом, укладывая хапторов на пол штабелями. Лично он одолел семерых и взялся уже за восьмого, когда буяны устрашились и сбежали – то есть не сбежали, а уползли к дверям среди обломков табуретов и столов. Тут вошел Шихерен’баух и от души им добавил, а потом...

– Погоди, Иван Петрович, – Пак повернулся к Эрику, – я про лошадей хочу спросить. Про тех, что на рисунке.

– Это не лошади, а книхи, – уточнил Эрик, прихлебывая кофе.

– Пусть книхи... Рисунок в самом деле хорош?

– Очень неплох. Есть запись, можешь взглянуть.

– Но ведь не рисунок важен, а художник, – сказал Марсель. – В мире хапторов это беспрецедентное явление! Ты будешь его искать?

– Разумеется. Сегодня же отправлюсь в город, один или с Иваном Петровичем, если он не занят. – («Не занят», – буркнул Абалаков.) – Найдем тот кабачок, где на стене картина. Его содержатель обещал...

– Что обещал? – Харгрейвс с ехидной усмешкой покосился на Петровича. – Что он мог вам обещать? Вы устроили пьяный дебош в его заведении, разогнали клиентов, поломали мебель... Да он вас на порог не пустит!

– Еще как пустит! – возразил Петрович. – Ну, пошумели слегка... ну, разбили пару табуреток... Так все оплачено с царской щедростью! Провожали нас как дорогих гостей! Спроси у Хрена, он подтвердит! Он...

Щелкнул вокодер внутренней связи.

– Переводчик Тревельян, прошу ко входу в здание, – раздался голос Хурцилавы. – Остальным членам миссии явиться туда же. Проблема у нас возникла, а какая, в толк не возьму.

Шошин сделал последний глоток, отставил пустую чашку и выбрался из-за стола:

– Идем, камерады. Кажется, Вардану необходима помощь.

Коммандер быстро покинул камбуз и направился к коридору, остальные шагали следом. На площадке у дверного проема обнаружились Хурцилава и «говорильник» Сезун’пага – стояли в тени катера, шеф дипмиссии в мундире и при всех регалиях, хаптор тоже принаряженный, в темно-синей хламиде со звездным знаком династии Кшу. Вид у обоих был озадаченный.

– Вообще-то я сообразил, что он мне толкует, – произнес Хурцилава, поправляя шарик транслятора в ухе. – Но, с учетом важности мероприятия, нужен максимально точный перевод. Прошу вас, Эрик, потрудитесь. Речь идет об изменении протокола, а в этом случае стоит ознакомиться со всеми нюансами.

– Стоит, – подтвердил Абалаков. – Помню, служил я при нашем посольстве на Йездане, у кни’лина, значит, и захотелось мне съесть местного гуся...

Хурцилава бросил на него строгий взгляд, и Петрович смолк.

– Владыка хотеть явиться каждый, – произнес Сезун’пага на земной лингве. – Каждый все-все, понимать? Взять подарок. Взять... рррхх... крепкий пойло. Подносить владыка. На шкура ногой не ходить! Кто ходить, стать хохо’гро!

– Вот про шкуру я и не понял, – признался Хурцилава, кивая Эрику.

Тот вступил в переговоры. Несколько минут они с «говорильником» рычали и рявкали друг на друга, прикладывали ладонь к челюсти, упоминая высокого харши’ххе, озирались на торчавших у ворот Шихерена’бауха и двух стражей и при этом ухали и стучали кулаками – то есть веселились на местный манер. Наконец Эрик повернулся к главе миссии и сказал:

– Предполагалось, шеф, что поедете вы, Павел и Ричард, но Шеггерен’кшу требует всех, особенно Ивана Петровича и меня. Почему, «говорильник» не в курсе. Требует, и все! Его дело доставить.

– На кой ему сдался старый пень вроде меня? – буркнул Петрович. – Хотя если киберы у него не в порядке или там сантехника, я починю.

– Также есть информация о подарке, – произнес Эрик. – Кроме основного дара, – тут он покосился на Шошина, – харши’ххе повелел доставить контейнер с напитком, каким угощали Шихерен’бауха. С тем, от которого у капитана чуть кишки не выпали... – Он сделал паузу и добавил: – Это точный перевод. Я думаю, идиома.

– А что за шкура? – поинтересовался Хурцилава.

– Владыка будет стоять на ковре из шкуры морского животного, – пояснил Эрик. – Шкура – символ власти и могущества, наступать на нее нельзя ни в коем случае. Если Шеггерену’кшу захочется, он подойдет к нам, что нужно считать большой милостью. А не подойдет, так не страшно – это знак... – Он на секунду задумался. – Отстраненности?.. Равнодушия?.. Нет, скорее соблюдения дистанции. Дословно «хетари пха шетари пасеша» – расстояние между тем, кто велик, и тем, кто ничтожен.

– Аха. Так есть! – подтвердил внимательно слушавший «говорильник».

Хурцилава вздохнул, окинул небо задумчивым взглядом, снова вздохнул и распорядился:

– Насчет шкуры всем принять к сведению и исполнению! Абалаков, Пак, Тревельян, срочно переодеваться! Надеюсь, пыль с ваших мундиров не сыпется, позументы надраены, шевроны сверкают и прочее тоже в порядке. Иван Петрович, как будете готовы, озаботьтесь, пожалуйста, контейнером с «Аннигиляцией»... на всякий случай два возьмем... Пусть роботы притащат.

– Это мы быстро, – сказал Абалаков и ухмыльнулся.