Миссия доброй воли
Шрифт:
В чаши из толстой керамики входило побольше литра. Владыка следил, как страж мелкими глотками опустошает емкость; иногда Шихерен’баух, отставив чашу, ухал, хрипло втягивал воздух и с опаской косился на харши’ххе. Тот при каждой заминке щерил зубы и ворчал, поторапливая стража.
– Теперь мне, – приказал Шеггерен’кшу, тыкая в чашу когтистым пальцем. Затем, взглянув на капитана, который стоял чуть покачиваясь и придерживая ладонью челюсть, харши’ххе добавил: – Половину.
Петрович налил. Очевидно, наблюдения за стражем не прошли для властителя зря – он пил точно так же, потихоньку, два или три
– Крепкий кхашаш! В голову бьет, но бодрит!
– Верно, – кивнул Петрович. – Но вы пить не так. Полагаться иначе.
– Иначе? – Харши’ххе почесал левый рог. – Покажи!
– Тут надо объясниться по-серьезному, а с альфой у меня проблемы. – Абалаков перешел на земную лингву. – Давай, Эрик, переводи.
– Ты что задумал, Иван Петрович? – Хурцилава строго нахмурился.
– Что задумал, то пусть и делает, – сказал Шошин. – Ты за Ивана не беспокойся, у него одно на языке, а два в уме.
Инженер усмехнулся. Эрик мог поклясться, что на уме у него не два, а три или четыре.
– Скажи рогатому величеству, что за науку положена плата, – молвил Петрович. – Ну, не совсем плата, а какой-нибудь дар, знак внимания, иначе наука не пойдет на пользу. Я объясню, как правильно пить кхашаш, а высокий харши’ххе выполнит мое желание. Маленькое, совсем пустяк.
Эрик перевел.
– Рррхх... Надеюсь, ты не потребуешь мой дом, моих самок и мои кишки, – произнес Шеггерен’кшу. – Просьба должна быть скромной.
– Аха, – отозвался Петрович, приложив к подбородку ладонь. Затем он наполнил чашу, буркнул: «Ну, за процветание!» – запрокинул голову и раскрыл рот. Зелье хлынуло потоком. Казалось, Абалаков не глотает, а льет и льет его непрерывной струей прямиком в желудок, будто в горле у него широкая воронка либо, по крайней мере, трубка из прочного пластика. Военный атташе одобрительно крякнул, Харгрейвс чертыхнулся, остальные члены миссии глядели на Петровича в немом изумлении. Хапторы тоже были потрясены – Шеггерен’кшу негромко порыкивал, глаза капитана остекленели, «говорильник» вцепился в рога, поднос в лапах служителей дрогнул. Эрик ясно ощущал исходившую от них эманацию, столь необычную для этой расы смесь удивления и жадного любопытства.
Абалаков перевернул чашу, показывая, что она пуста. Шеггерен’кшу не отрывал от него взгляда, зрачки владыки то сужались, то расширялись, лицо потемнело от прилившей крови. Он был возбужден и, очевидно, сравнивал невзрачного чужака со своими рослыми соплеменниками. Любой из них весил вдвое больше инженера.
Наконец харши’ххе утробно ухнул, ударил кулаком о кулак и произнес:
– Ты меня позабавил, ашинге! У нас говорят: кхашаш сильнее, чем отряд свирепых воинов... А ты даже не покачнулся! Я доволен. Теперь скажи, в чем твоя просьба.
– Переводи, Эрик, – молвил Петрович, показывая в сторону коридора. – Там, владыка, я увидел дроми, побежденных тобою врагов, а около них – останки земного робота. Мы тоже сражались с дроми, и то была долгая, очень долгая война... [5] Теперь у нас мир, но мы чтим погибших, помним о них, кем или чем бы они ни были, живыми существами или роботами. Такая память – часть земных Устоев, и потому нельзя, чтобы наш робот стоял рядом с нашими врагами, пусть даже бывшими. Отдай его нам, владыка. Пусть это всего лишь механизм, но мы обязаны проститься с ним по своему обычаю.
5
См. романы «Темные небеса» и «Врата Галактики».
Зрачки Шеггерена’кшу сузились, он задумался, опустив голову и машинально поглаживая левую шишку. О чем он размышлял, что вспоминалось ему? Возможно, не столь уж далекое время другой войны, битвы с Флотом Федерации, корабли хапторов, распыленные в Великой Пустоте, кровавые схватки на планетах, сокрушительное поражение... Вряд ли эти мысли были приятными.
– Робота прислал мне Баргахори, владыка Ппуш, – произнес харши’ххе. – Подарил как свидетельство одной из своих побед, но где и когда это случилось, я не помню. Видимо, какая-то мелкая стычка... Ппуш чаще проигрывали, чем побеждали... – Он снова уставился на Петровича. – Ты прав, ашинге, это всего лишь механизм, и это не мой трофей. Хочешь забрать обломки – забирай! Мне они не нужны.
– Благодарю от имени Земной Федерации! – громко и внятно промолвил Хурцилава.
– Благодарю от имени Звездного Флота! – эхом отозвался Шошин.
Взгляд владыки скользнул к нему. Среди членов миссии коммандер был самым невысоким, на ладонь ниже худощавого Петровича. Не всякий заметил бы ширину его плеч, крепкую шею и мощный торс, обтянутый мундиром; ладони у коммандера тоже были не маленькие, каждая с саперную лопатку, излюбленное оружие десантников с Ваала. Но эти признаки телесной силы, понятные лишь опытному человеку, не удостоились внимания харши’ххе. Он прикоснулся пальцами к надбровным дугам, что служило жестом недоумения, и пробормотал:
– Говорили мне, что у ашинге другая генетика, и потому, наверное, вы пьете крепкий кхашаш как воду... Но все же удивительно! Удивительно! Такие малорослые, слабосильные существа!..
Шошин улыбнулся. Улыбнулся во весь рот, оскалив зубы и глядя прямо на харши’ххе, что считалось у хапторов вызовом. Затем произнес:
– Ну, не такие уж мы слабосильные... Налей, Петрович! Полную!
Он не стал повторять фокус Абалакова, осушил чашу в несколько больших глотков и приподнял ее вверх на вытянутой руке, крепко стиснув пальцами. Секунду-другую прочная керамика сопротивлялась давлению, потом раздался жалобный скрип, треск, и на пол посыпались обломки. Вытащив из кармана платок, Шошин небрежно смахнул пыль с ладони и сказал:
– Пусть высокий харши’ххе не обижается за убыток. Но кружка могла быть попрочнее.
Воцарилась мертвая тишина. Шеггерен’кшу взирал на коммандера точно на дикого куршута, вылезшего вдруг из-под кровати в спальне. Харши’ххе не был разгневан, лишь очень, очень удивлен – такие сильные эмоции Эрик улавливал безошибочно; владыка словно бы размышлял над неким секретом, внезапно открывшимся ему, заставившим думать о чем-то не так, как прежде. Миг истины, решил Эрик; тот миг, который меняет мысли и судьбы разумных существ, доказывая, что реальность не так проста, как до этого они полагали.