Миссия (не)выполнима: влюбить в себя бабника
Шрифт:
Но с этим браслетом всё было по-другому, точно как с кулоном от папы. Почему-то мне захотелось надеть его, причём прямо сейчас. Помимо того, что было приятно, я испытывала ещё что-то такое, чего даже передать не могла. Такое со мной было впервые, поэтому, не зная, как реагировать, я лишь положила браслет на тумбочку, продолжая смотреть на него. В голове промелькнула шальная мысль, что было бы неплохо, если бы Гардинер сам надел его мне на руку. Не идиотка ли я?.. Не хочу даже думать об этом, учитывая, что мы совсем недавно вместе. Да, я предпочитаю не заморачиваться по поводу того, что он мне не предложил конкретно встречаться, не замуж же, в конце концов, позвал.
Внезапно
– Ты разве не должна сейчас спать? – спросила она, закрывая за собой дверь. – Твой папа сказал, что лично уложил тебя, причём давно.
Я бросила взгляд на часы и увидела, что уже без пятнадцати три. Кажется, я немного засиделась.
– Что-то не спится, - натянуто улыбнувшись, ответила я, сопроводив свои слова чихом.
– Будь здорова, - сказала подруга, открывая комод и выуживая оттуда свою пижаму. После она обошла меня и принялась переодеваться, велев не подсматривать, из-за чего я лишь закатила глаза. Пока переодевалась, шатенка сказала: - Оно и немудрено, что у тебя бессонница, и так спала чересчур долго. Мы все так удивились, когда Фил сказал, куда ты пошла. Кстати, о птичках, - тут я почувствовала, как подруга бухнулась на кровать рядом со мной и обняла за плечи. – О чём это вы так мило болтали во дворе? Даже обжимались там, голубки. Ну?
– Ты видела?! – чересчур громко спросила я, отчего прикрыла свой рот рукой, хотя было уже слишком поздно.
– Я бы и не заметила, если бы не мама Гардинера. Она просто так от счастья светилась, стоя у окна, что я не выдержала и подошла. Мы решили пока никому не говорить, но… Чёрт, вы такие милашки.
Мне показалось, что я сейчас со стыда сгорю. Уши и щёки начали гореть, поэтому хотелось спрятаться, но от Лили не укроешься. И почему именно она должна была видеть это?!
– Я не… Давай мы поговорим об этом завтра, сейчас мне что-то не хочется рассказывать.
– Если ты так хочешь, - спокойно ответила девушка, отстраняясь. – Хотя мне и так всё понятно.
Она вдруг захихикала, отчего я ощутила ещё большую неловкость, чем до этого. Наверное, надо было мне жить в комнате одной, потому что сейчас от моей соседки одни лишь проблемы.
– Ух ты! – вдруг воскликнула она. – Так ты распечатала подарки! Ну, что тебе подарили, а?
Настроение у Лили было отменное, чего не скажешь обо мне, поэтому я громко крикнула:
– Ничего интересного!
– а потом пожелала ей спокойной ночи и, спихнув все подарки под тумбочку, попутно заворачивая браслет в шарф, который аккуратно положила на самый верх, накрылась одеялом с головы до ног, желая, чтобы подруга вошла в моё положение и прекратила расспрашивать обо всём.
– Кэтрин, не злись, - тихонько сказала она, принявшись поглаживать меня по плечу, что я могла ощутить даже сквозь одеяло. – Я не хотела тебя обидеть.
– Я и не обиделась, - буркнула в ответ. – Давай мы обсудим всё утром, хорошо?
– Ладно, - вздохнув, сказала шатенка, после чего встала с моей кровати. – Спокойной ночи. Ты права, поговорить можно и потом.
Однако потом у нас сделать этого не получилось. С трудом уснув на несколько часиков ночью, проснулась я с ужасной головной болью и заложенным носом. Глаза слезились, так что картинка расплывалась. Сколько бы я ни тёрла их кулаками, ничего не помогало – слёзы текли и текли. Меня знобило, а ноги были ватными, так что у меня с трудом получилось встать с постели. Лили всё ещё спала, а мне не хотелось беспокоить
С горем пополам спустившись на первый этаж, я зашла в кухню, где увидела высокую светловолосую женщину – маму Дженни, которая внешне была явно куда больше похожа на отца, - и, поздоровавшись, принялась наливать воду из графина в чашку. Элизабет ничего не ответила, внимательно глядя на меня, а после того, как я наконец-то наполнила чашку, расплескав половину содержимого графина на столик, так как руки у меня дрожали, спросила:
– Ты плохо себя чувствуешь?
Я покачала головой, что-то пробормотав, но, развернувшись, вдруг заметила, что мир вокруг меня как-то неестественно покачнулся, после чего ощутила приятную лёгкость в своём теле, а перед глазами осталась лишь тьма. Звуки и всё остальное на время будто перестали существовать, а первым, что я ощутила, придя в себя, стало неприятное болезненное покалывание в районе виска, которое впоследствии переросло в настоящую боль. Но я, если честно, плоховато помню детали того, что произошло потом.
Если память меня не подводит, то мама Дженни тут же позвала кого-то на помощь, так что меня быстро перенесли наверх, вот только не в мою комнату, что я поняла немного позже. А до этого вокруг меня то и дело сновали люди, чаще всех мельтешило лицо моей мамы. Не то чтобы я сильно ударилась головой или ещё что-то в этом духе, просто мне было слишком плохо, поэтому и события плохо отпечатались в моей голове. Отчётливо я помню лишь момент, когда Роберт сидел возле моей кровати и говорил, что скоро вернётся с лекарством, а Люси в этот момент сидела рядом и поглаживала мою голову, сетуя на свою недальновидность, ведь она якобы могла догадаться взять медикаменты. Я же только и делала, что отвечала «Мне уже лучше» на любые вопросы, касающиеся моего самочувствия.
Наверное, заболевать я начала ещё давно, а вчерашняя холодная ванна стала последней каплей, так что мой организм не выдержал. Но, если честно, мне удалось ещё легко отделаться, так как большую часть времени до приезда отца я спала, поэтому не чувствовала себя слишком плохо. Но из-за этой непредвиденной болезни весь день прошёл как-то сумбурно, а ясно мыслить я начала только под вечер, когда лекарство уже полностью подействовало, а температура понизилась. Как же радовались родители, когда ртутный столбик оказался ниже угрожающей цифры «тридцать девять». Хотя я понятия не имею, какая температура у меня была до этого. Я болею редко, но болезнь всегда переношу тяжело, поэтому и оказалась в таком состоянии, что не может не печалить. Но всё хорошо, что хорошо кончается.
Вечером, лёжа в одиночестве в своей комнате, я впервые пожалела, что у меня нет соседки. Меня отселили от Лили, чтобы она не заразилась, так что сейчас мне было ужасно одиноко. Никогда бы не подумала, что буду настолько скучать по болтовне подруги… Я слышала голоса за дверью, поэтому могла с уверенностью сказать, что друзья не раз просились зайти ко мне, но мама слишком переживала, что они заразятся, а семья Дженни вообще намеревалась уехать как можно скорее, ведь Элизабет беременна… В этот момент я чувствовала себя настолько жалкой, что выть хотелось, а рядом, как назло, не было никого, чтобы поплакаться в жилетку. Радовало только то, что подарки от остальных перенесли в мою комнату, а я снова разложила все под тумбочкой, лишь шарфик от Фила оставив сверху. И даже это не скрасило депрессии от одиночества.