Миссия невыполнима, или Never a laughing girl
Шрифт:
Открылась дверь, неслышно появились подавальщицы. Запахло свежей сдобой, пирогами с яблоками и малиной.
– Никак в тебе родительские чувства заговорили? – насмешливо проговорила Марья Моревна, указывая подавальщицам, куда ставить пироги. – Рановато что-то, сначала жениться полагается. Признавайся, как девочку зовут? Смотри, Петька весь извелся, аж дышать перестал.
Петька заерзал на стуле, еле слышно подтвердил:
– Очень хочется узнать, как девушку зовут. И сколько ей лет. И какая она – брюнетка, или блондинка.
– Фотографии, к сожалению, нет. Может, потом найду. А зовут
Воцарилось молчание.
– Не смешно, – наконец сердито произнес кот Василий. – Последний раз, когда дочку первого лица так звали, а было это очень-очень давно, лет этак тысячу назад, она засмеялась только тогда, когда замуж выходила. А замуж она вышла за простого рабочего человека. Правда, он заснул, едва ее увидел. А какие-то зверушки – вроде бы добрые, но не особенно развитые, им манипулировали. За его же деньги, между прочим. Якобы чистили, отмывали, поскольку он, как заснул, в грязь упал. Вот эти манипуляции царевну и рассмешили. А откуда перед резиденцией грязь? И заснул ли он, или сознание потерял? Странная история, на спецоперацию похожа. В общем, охомутали нормального парня, а что с ним дальше стало – неизвестно. История короткая. Дети в старину за четыре минуты прочитывали.
– А почему «не смешно», – заинтересовался Джон. – Ну, выбрал Кощей дочке легендарное имя. Кощей, не кто-нибудь, имеет право на исключение.
– Ты, Джон, на Петьку становишься похож. Смысла не улавливаешь. Некоторые смыслы в слова не просто сложно облечь, а даже опасно. В смысле, свихнуться можно. Так что давай эту тему оставим за скобками, ты просто живи и наблюдай.
– Вот-вот, наблюдай, но будь наготове! – поддержал кота Василия старичок Прохор.
– К чему? – Джон искренне удивился.
– К чему, к чему! Сказали же – охомутали простого человека, а что дальше, неизвестно, концы в …
– Прохор! – Батя недовольно зыркнул из-под густых бровей на старичка. – Не гони.
Старичок Прохор засопел, но замолчал.
– А, – радостно догадался Джон. – У нас тоже такое бывало. Тоже очень давно. Позовут кого-нибудь во дворец, и там съедят. Но это все в прошлом, теперь у нас все по-другому, я, например, механик, бабушка моя – программист.
– А что, механики и программисты несъедобные? – усмехнулась Марья Моревна.
– Марья! – одернул и ее Батя
– Ладно, молчу. Что-то старина вспомнилась. Ну да ладно! Джон, что еще пишут? И Петьку толкни, а то он больно задумчивый сидит, не заснул ли, глаза прикрыл.
Джон толкнул Петьку, тот вздрогнул, широко улыбнулся и прошептал:
– Несмея-яна!
Потом открыл глаза, удивленно осмотрелся, и добавил:
– Какое замечательное имя. Мягкое, нежное!
И снова, блаженно улыбаясь, отключился.
– Итак, третий пункт, – продолжил Джон. – Гора. Гора в форме конуса. Угол наклона – сорок пять градусов, материал – хрусталь. Высота – чтоб была выше самых высоких деревьев, чтобы и вид был приличный, и сороки не досаждали, в общем, высокая. Внутри горы замурованы сокровища – для обозрения публикой. Чтобы публика не расходилась ни днем, ни ночью, ночью сокровища будут подсвечиваться. На самом верху –
На этом третий пункт закончился, и Джон только собрался глотнуть чая, как в сенях послышалось негромкое пение, дверь с ласковым шорохом «шу-у-у, шу-у-у, шу-у-у-у-у-у» открылась, и в горницу вошли Василиса с засыпающим Алешенькой на руках, и Иван. Пела, убаюкивая Алешеньку, Василиса. Иван держал в руках листок бумаги с печатью. Тут же в аромате свежей выпечки стал ощущаться еле уловимый кисловатый запах серы.
– Нагулялись? – спросила Марья Моревна
– Нагулялись, ответила Василиса. – Алешенька засыпает. Сейчас отнесу его в кроватку, и спущусь. Чаю хочется.
– А у тебя что за бумага? – старичок Прохор подозрительно смотрел на листок в руке Ивана. – И зачем на ней печать?
Кот Василий, оставив блокнот возле лавки и осторожно ступая, как его предки вокруг мышки или старшие родственники вокруг антилопы, сделал круг вокруг Ивана, медленно приблизился и понюхал печать.
– Так и есть, я сразу учуял, – Василий вернулся к блокноту и уселся, положив его на вытянутые задние лапы, – печать Вия. Что же, Ваня, рассказывай, как это тебя угораздило в воскресный день вляпаться в историю с официальными бумагами?
– Да я не вляпался, – ответил Иван, на всякий случай посмотрев на ноги и убедившись, что на сапогах нет грязи или чего похуже. – Мы спокойно шли лесочком, подальше от шума на берегу. Вдруг молодой вороненок подлетел, прямо в руку листок сунул, а сам сел на ветку рядом. Клюв раскрыл, чтобы отдышаться, а сам глазом смотрит, не выброшу ли я послание, прочитаю ли. Наблюдает! Ну, я трубочку развернул, пробежал по диагонали. Вижу, приглашение. А тут Алешенька бабочку увидел, не до приглашений стало, пришлось с ним на руках за бабочкой бегать – очень она ему понравилась.
– Что ж, с приоритетами адресата определились, – кот Василий что-то записал и обратил взгляд на Ивана. – Сыночек, бабочки. А теперь самое время прочитать, что за приглашение: кому, куда?
Иван под пристальными взглядами присутствующих с грустью посмотрел на самовар, на пустой стул рядом с Джоном, и развернул листок. Текст был коротким, тем более, что преамбулу, в которой излагалось выдающееся значение предстоящего события для Всеобщей Истории вообще и для «Всеобщей истории, том AD XXV» в частности с кратким пересказом древних событий, о которых уже сообщил кот Василий, предварив его эпиграфом «Не смешно», но изложенных в строгом соответствии с каноническим текстом, Иван с согласия слушателей пропустил.
Не стал он дочитывать и перечень упомянутых собственных заслуг, начинавшихся с грамот за стишки, прочитанные в детском саду с табуретки по просьбе Деда Мороза, и заканчивавшихся благодарностью за участие в предстоящем мероприятии. Точно также был пропущен и список достижений Василисы, оказавшийся на четверть длиннее его собственного. Старичок Прохор по этому поводу, заглянув в листок из-за спины Ивана, сказал, мол, доиграемся мы с энтим феминизьмом, но развить мысль ему не дал кот Василий, зашипевший и растопыривший усы.