Мистер Слотер
Шрифт:
— Ты бы не мог помешать Слотеру, — сказал ему Мэтью. — Никто не мог бы.
Том резко обернулся к нему:
— Ты мог бы. Я тебе говорил, надо его убить, пока есть возможность. Но ты не беспокойся об этом, не беспокойся. — Он поднял изрезанную правую руку, выставив палец. — Я его убью, так что не беспокойся.
Мэтью едва не отпрянул от холодной ярости в голосе Тома. Главное, не забывать, что на самом деле он еще мальчишка, тринадцати-четырнадцати лет, но его чувства были чувствами человека постарше, сильно помятого жизнью. Изувеченного жизнью — возможно, это слово тут более уместно. Увидеть, что сейчас у него в глазах, было бы страшно, подумал Мэтью. Опустошенность — быть
Том замолчал, повернулся и снова двинулся вверх, но на полпути силы его оставили — он привалился к гранитному валуну и сполз вниз. Приложил руки к лицу и остался сидеть, скорчившись неподвижно.
— Он почти кончился, — тихо сказал Прохожий. — Борется, но сам это знает.
— И что же нам с ним делать?
Индеец какое-то время молча размышлял над этим вопросом. Потом подошел к Тому, Мэтью следом.
— Я думаю, если ты так хорошо читаешь знаки на земле, ты видел следы?
Том опустил руки. Мэтью ожидал увидеть у него на щеках слезы потери или досады, но слез не было. Парнишка снова взял себя в руки.
— Видел. Приличных размеров медведь в двух часах пути впереди нас. Идет медленно.
Мэтью охватила тревога. После встречи с медведем три года назад у него остались шрамы, и второй такой встречи он не хотел бы.
— Вот почему я не веду быстрее, — сказал Прохожий. — Пойду вперед на разведку. С вами встретимся у ручья, но не ползите как улитки.
Том кивнул, зная ориентир, который назвал Прохожий, и тогда индеец медленной рысцой побежал вверх и скрылся среди деревьев.
— Дай мне минутку, — попросил Том, и Мэтью стал ждать.
Том полез пальцами в рот, потрогал расшатанный зуб, сплюнул на землю красным. Потом с тихим, но очень красноречивым стоном собрался и неуверенно встал, опираясь рукой о камень.
— Ща найду себе палку, — сказал он несколько неразборчиво. — Идти будет легче.
На гребне холма нашлась ветка упавшего дерева, подходящая на роль трости, и Том захромал вперед, стараясь идти как можно быстрее. Мэтью подумал, что откровение Тома о злом внешнем мире отняло у него часть сил, которые он так тщательно собирает, и даже у сосуда с его силой воли тоже есть дно.
Том описал убийство Джона Бертона — это было невыносимо, хотя он не все помнил в подробностях. Было как в кошмаре, сказал он Мэтью и Прохожему. Джеймс залаял, дверь вылетела, и этот человек вдруг оказался в комнате. Том помнил, что на нем была черная треуголка — шляпа Мэтью, помнил жуткий оскал улыбки при свечах. Псы рождаются храбрыми, и Джеймс напал на бандита. Его сшиб удар стулом поперек спины. Мальчишки тоже рождаются храбрыми, иногда безрассудно, и когда Том бросился на Слотера, он не видел блеск вытащенной бритвы, пока та не полоснула его по вытянутым рукам. Потом кулак ударил его в висок, Том покатился по полу. Смутно помнил, как увидел, что делает Слотер с преподобным, и когда схватил Слотера сзади, получил локтем в зубы и еще раз кулаком, а бритва полоснула по скуле и распорола рубашку на ленты. Он скатился с крыльца, весь в крови, почти не осознавая себя, но осознающая себя часть требовала удирать, бежать в лес, потому что по визгу Джеймса он понял: собаке конец, и нет никого, кто встал бы на пути бритвы, вырезающей куски из лица Бертона.
Он побежал в сарай за вилами, и там на него навалилась темнота, мог только вспомнить, как падал. Там он и оставался, пока визг Джеймса не позвал его обратно в мир,
— Я не намерен убивать Слотера, — сказал Мэтью Тому, когда они двинулись дальше по тропе. — Хотя он этого вполне заслужил. Я его поймаю и отвезу в Нью-Йорк. Пусть его накажет закон.
— Высокие слова! — хмыкнул Том. — У него найдется, что… — говорить ему было все труднее и пришлось сделать еще вдох, чтобы закончить: —…что возразить на это. Лучше я его убью. Когда придет время.
А время шло, и шли двое путников вдоль сенекской тропы. Когда Мэтью казалось, что Том больше шага не сделает, мальчик мобилизовывал какие-то совершенно невозможные резервы и продолжал идти. По приблизительным подсчетам Мэтью, часа через два после того, как Прохожий их оставил, они пришли к неглубокому светлому ручью, быстро бежавшему по камням на дне оврага. Том и Мэтью напились воды и расположились возле массивного дуба, изрезанного индейскими символами.
Долго ждать не пришлось. Появился Прохожий, возвращающийся по тропе своим ровным бегом. Он остановился, напился воды из ручья и объявил:
— До Бельведера всего миля. — Посмотрел на Тома, который пытался встать, но ноги не слушались, и сказал Мэтью: — Помоги ему.
— Не фиг помогать! — огрызнулся мальчишка хриплым шепотом. Но хотел он это признать или нет, а помощь ему требовалась, потому что встать он не мог, даже опираясь на палку. Преодолев гордость, он все же позволил Мэтью подставить ему плечо.
Наконец они снова вышли из лесу на дорогу, или на то, что служило здесь дорогой, и перед ними возник город Бельведер. Запах селения весьма отличался от запаха леса. В воздухе ощущался аромат сваренной еды, горящих дров, заплесневелых бревен, мокрой ткани и очень, очень зрелый аромат переполненных свинарников. Бельведер ничем не отличался от дюжины других поселков, выросших вокруг фактории, построенной изначально для скупки шкуру индейцев и трапперов. Почти все дома нуждались в побелке, некоторые позеленели от плесени, хотя кое-где какая-нибудь работящая душа и приложила к делу кисть. Но все крыши и стены были на месте, и дома выглядели обитаемыми, потому что трубы у них дымили. Стены длинного дома с террасой были оббиты яркими индейскими одеялами, а на вывеске над дверью красной краской виднелась надпись: «Торговый пост Бельведер». На крыльце сидели на стульях два человека, посасывая длинные глиняные трубки, рядом с ними на полу — мальчик, и все трое смотрели на вновь прибывших — Прохожий впереди, сзади Мэтью поддерживает Тома.
Прохожий направился не в торговый пост, как ожидал Мэтью, а вошел в калитку штакетной изгороди одного из беленых домов. Мэтью заметил над входной дверью деревянный крест. Индеец постучал, дверь открылась и появился высокий мужчина лет пятидесяти с густыми седыми волосами, подстриженной бородой и в очках.
— А! — сказал он, озабоченно хмурясь. — Заводите их сюда, давайте. Сара! — позвал он. — Они здесь!
Это был обычный дом с обычной скупой меблировкой, но Мэтью увидел женскую руку в кружевных оконных занавесках, в букете полевых цветов, стоящем в глиняной вазе на каминной полке. А потом появилась и сама женщина — вышла из другой комнаты. Изящная, с пышными локонами седых волос, она казалась на несколько лет моложе этого мужчины, и на ее лице, когда она вышла встречать посетителей, было выражение встревоженной святой.