Мистер Сыщик: Парадокс времени

Пинчук София

– Чем могу помочь, джентльмены, леди, - слегка поклонился музыкант.

– Вы Ганс Фитцджеральд, - скорее утвердительно, чем вопросительно произнес я.

– К вашим услугам, - молвил мужчина.

– Я Зак Фостер, - преставился я и, обернувшись к хозяину гостиницы многозначительно посмотрел на него, - мы могли бы поговорить с Вами наедине, мистер Фитцджеральд? Дело серьезное и не терпящее отлагательств.

– Почему бы вам не пройти в мою комнату, - спокойно произнес музыкант, обращаясь к нам троим.

Мы послушно прошли

за мужчиной на второй этаж. Он отпер ключом старую дверь (мне бы без труда удалось выбить ее, захоти я этого) и нашим взорам предстала крохотная комнатушка, размером с кладовую. Туда еле вместилась одна кровать и маленький столик. На полу лежал относительно новый ковер желто-бурого цвета, чем-то забрызганное зеркало в медной раме висело на серой стене напротив постели.

– Присаживайтесь, к сожалению, это все что я могу вам предложить, - Ганс указал жестом на кровать, а сам остался стоять из-за нехватки места.

– Вы знакомы с миледи Кемпбел? – начал я.

– Естественно, я знаю ее, - невозмутимо произнес Ганс, - а в чем дело?

– И что вас связывает с маркизой? – спросил Майкл, показывая музыканту фотокарточку, но тот совершенно не изменился в лице. Я могу лишь позавидовать его выдержке.

– Откуда у вас этот снимок? – спросил мужчина, не выказывая ни малейшего волнения. Его дыхание было тяжелым, но равномерным.

– От небезызвестного лица, - ответил Торсон, - которому милейшая Мэлори поручила фотокарточку на хранение. Я уверен, вы понимаете, о ком идет речь. Мистер Ричардсон любезно представил мне доказательство вашей связи с маркизой, приправив его, к тому же, очень интересным рассказом.

На мгновение невозмутимость спала с лица артиста. Уж не знаю, о ком говорил Торсон, но этот человек был хорошо известен Гансу. Настолько, что парень взволновался за его участь.

– Ричардсон… Он в порядке? – нервно спросил музыкант.

– Жив-здоров, - молвил Торсон и добавил, - но убедительная просьба рассказывать нам всю правду, если вы хотите, чтобы с ним и дальше ничего не приключалось.

Я с удивлением глядел на Майкла. Кто этот Ричардсон? Как он на него вышел? Друг не рассказывает, каким образом находит сведения, я раньше и не интересовался, но то, что происходило сейчас, в этой комнате, меня слегка пугало. Мне почему-то резко перехотелось знать, как Торсону стало известно о Гансе.

– Что вы хотите знать? По-моему, вам и так уже все известно, - он снова стал спокоен, словно удав. Лишь глаза парня неестественно сверкали.

– Как долго, - вступил я в игру, - вы тесно общались с миледи Кемпбел?

– Почти полтора месяца. Позавчера я покинул город, сейчас направляюсь к себе на Родину. С маркизой мы расстались навсегда, я не намерен больше встречаться с замужней женщиной и, честно говоря, ее судьба меня мало вдохновляет. Мы и встретились лишь только потому, что нас познакомил…

– Ричардсон, - перебил музыканта Майкл.

– Да…миледи грезила обо мне, ну, что же я мог поделать?

Я тихо фыркнул, а Торсон, очень заинтересованный в находке алмаза, когда мы подобрались так близко, продолжал сыпать вопросами:

– Если вам было все равно на чувства миледи, тогда зачем же вы подарили ей кулон? И сами, - Майкл указал пальцем на цепочку, выглядывавшую из-под ворота рубахи Ганса, - носите точно такой же?

– Но разве я мог поступить иначе? – пожал плечами молодой мужчина, - ведь Мэлори так любила меня! Настолько, что подарила это.

И Ганс протянул свою левую руку, на указательном пальце которой, поблескивало великолепное золотое кольцо с красным, переливающимся на свету, рубином. Музыкант снял драгоценность и протянул нам; с внутренней стороны перстня я прочел надпись: «Forever and ever» (на веки вечные).

Я в изумлении уставился на кольцо. Да, мистер Фитцджеральд не мог сам приобрести его, ведь стоимость такой вещицы наверняка баснословная. И намного дороже кулона. Однако кто бы мог подумать, что бродячий артист все еще не продал это кольцо! Он хранит его, а значит что-то чувствовал к миледи Кемпбел; по крайней мере, женщина подарила ему много приятных воспоминаний, и это факт.

Я попытался упорядочить свои мысли, как вдруг услышал голос Торсона:

– И это все? Больше ничего миледи вам не дарила? Не поручала на сохранение?

– Побойтесь Бога, мистер, - насмешливо произнес Ганс, - мне на сохранение? Я же бродячий артист!

– Я знаю. Но если вы солгали… О, мне сразу станет известно, не забывайте, вы у меня, вместе с вашей дорогой любовницей, на коротком поводке.

– А с кем я имел честь разговаривать? – пристально смотря в глаза Торсону, спросил Ганс.

– Это не имеет значения, - произнес Майкл, поднимаясь с кровати, - беседа окончена.

Я с досадой последовал примеру друга, и уже взялся было за ручку двери, когда Фитцджеральд остановил меня всего несколькими словами:

– Он не здесь.

Я обернулся и наткнулся на невозмутимый взгляд зеленых глаз.

– Алмаза, который вы ищите, здесь нет и никогда не было. Вы ведь его ищите, не правда ли? Мэлори Кемпбел пусть и была влюблена в меня, но она не настолько глупа, чтобы отдать мне фамильную драгоценность. Думаете, я единственный, кому женщина могла доверять?

– Откуда вы узнали о бриллианте? – удивленно спросил я.

– Я видел телеграмму маркизы. От Себастьяна, - Ганс пожал плечами и отвернулся к окну. Он больше ничего не скажет.

Мы вышли из душной гостиницы наружу, но легче от этого не стало. Воздух стоял густой и влажный, небо заволокло тучами - вот-вот должна была начаться гроза. Где-то вдали прозвучали негромкие раскаты грома и с юга подул прохладный ветерок, заставляя тонкие стебли растений склониться под его порывами. Может, хотя-бы благодаря дождю несносная жара спадет, хотя мне в это мало верилось.