Мистериум
Шрифт:
— Мы можем с этим справиться, — заявил Делафлёр.
— Но надо ли это нам?
— Спорный вопрос. — И Делафлёр посмотрел на испытательный помост, словно он был ответом на любые возражения.
Возможно, так оно и было. Демарш узнал кое-какие подробности о природе нового оружия.
— Трудно поверить…
— Что она может сделать то, о чём они говорят? Да. Я сам в этом ничего не понимаю. Подумать только — всё вокруг будет разрушено или сожжено. Инженеры соорудили противопожарную полосу по периметру, иначе мы бы потеряли весь этот лес — мы могли бы сжечь весь Полуостров. — Он покачал головой. — Они говорят, бомба работает на том же принципе, что и само солнце.
— Невероятно. — Вот эти деревья будут растопкой, думал Демарш; а город — кирпичной печью; печью, полной мяса. От этого образа его передёрнуло.
— В этом есть и ваша заслуга, — сказал Делафлёр, хитро поглядев на него. — Ведь это была ваша идея изучить содержимое библиотек, верно? Что, как мне дали понять, значительно ускорило работы над бомбой. По крайней мере, на несколько месяцев. Конечно, они к тому времени уже и сами продвинулись достаточно далеко. Так что это не только ваша вина. — Улыбка Делафлёра стала бездонной. — И ни к чему делать вид, что вы так удивлены, лейтенант.
Он проконсультировался с Делафлёром и адъютантом относительно планов эвакуации. В общих чертах он пришёл из столицы, но следовало позаботиться о деталях. Было что-то сюрреалистичное в том, чтобы обсуждать расписание бегства с этим чопорным и бесконечно привередливым функционером Бюро. Делафлёр был похож на многих иерархов, знакомых Демаршу: амбициозный, лояльный и совершенно лишённый совести. Предстоящая смерть десятков тысяч человек значила для него меньше, чем протокол этого забега к выходу.
Но разве не так и должно быть? Если смерть санкционирована Церковью и Государством, не абсурдно ли подвергать сомнению это решение? Если бы функционеры Бюро вели собственную политику и подчинялись собственной совести, разве результатом не была бы анархия?
И всё же было что-то зловещее в Делафлёре. Согласно учению Церкви каждая душа содержит апоспазма тейон — частицу Бога. Но если такая частица имелась в Делафлёре, она была спрятана очень, очень глубоко.
Когда переговоры завершились, он поехал сквозь сгущающиеся сумерки к дому, где жила Эвелин.
В спальне она смотрела на него уязвлено и с опаской — она всегда так на него смотрела с того дня, как он вернулся из столицы. Он знал, что она видела казнённых детей, хотя она и не говорила об этом.
Её круглые обиженные глаза напомнили ему Кристофа.
Наверху, напуганный её молчанием, он показал ей документы, полученные от Гая Марриса. Эвелин посмотрела на них без видимого интереса.
— Это я?
— Для определённых целей.
Разрешение на поездки синее, регистрация жёлтая, свидетельство о гражданстве зелёное, свидетельство о рождении и крещении розовое. Гай был основателен, как всегда.
— У меня рост не такой, как написано.
— Это неважно, Эвелин. На самом деле никто проверять не будет.
Она сложила бумаги и протянула ему.
— Мне это понадобится, только когда мы уедем из города.
— Да. — Он знал, что она догадывается о том, что должно произойти. Он не знал, о многом ли она догадалась. Они об этом не говорили; лишь обменивались взглядами.
— Когда? — спросила она.
— Решение ещё не принято.
— Как скоро, Саймеон?
Он понимал, что это измена. Но и документы тоже. Обратного пути уже нет.
— До конца месяца, — сказал он.
Глава семнадцатая
Декс поговорил с Бобом Хоскинсом, который направил его к одному из родителей из школьного совета, Терри Шумейкеру, который, в свою очередь, представил его бывшему наёмному пилоту, худющему типу по имени Кельвин Шепперд.
Они встретились в ресторане Такера, в маленькой задней комнатке, служившей кладовой в те ушедшие дни, когда еды было много и её требовалось хранить. Декс пожал ему руку и представился.
— Я знаю, кто вы, — сказал Шепперд. — Дочка моего брата, Клео, училась у вас пару лет назад. — Он помедлил. — Боб Хоскинс за вас поручился, но, если честно, я лично не хотел бы, чтобы вы участвовали.
— Могу я спросить, почему?
— О, это же очевидно. Во-первых, вы встречаетесь с той женщиной из здешнего мира.
— Её зовут Линнет Стоун.
— Имя не имеет значения. Важнее то, что я не знаю, о чём она рассказывает вам, и о чём вы — ей. И это проблема. Плюс, разве не вы были близки с Эвелин Вудвард из пансиона? Которая теперь спит с главным проктором?
— Городок у нас небольшой… — заметил Декс.
— Был, есть и будет. Я не могу игнорировать слухи, мистер Грэм, особенно сейчас.
— Слухи довольно правдивы, — сказал Декс. — Всё это правда. Может быть, эти женщины и наводят на меня подозрение, но благодаря им я получил доступ к кое-какой нужной вам информации.
— А именно?
— Боб Хоскинс сказал мне, что вы пытаетесь найти способ эвакуировать из города какие-то из местных семей.
— Боб Хоскинс, должно быть, очень вам доверяет, — Шепперд вздохнул и сложил руки. — Продолжайте.
Эвелин трижды приходила к нему домой со свежими новостями, большую часть которых она почерпнула из документов, которые Демарш оставил на столе без присмотра. Декс описал противопожарную полосу и бомбу; апокалипсис спешил в Ту-Риверс со скоростью курьерского поезда.
Шепперд стоял, опершись на стеллаж с одинокой галлоновой жестянкой бобов пинто, и слушал с застывшим выражением на лице. Когда Декс закончил, он откашлялся.
— То есть, сколько времени у нас осталось — неделя, две?