Мистерия убийства
Шрифт:
— Поясните, пожалуйста.
— Если, допустим, блюдо в ресторане вдруг оказывается изумительно вкусным, то шеф-повара называют «магом», что, вне сомнения, является высшей формой похвалы. Но сама сценическая магия в наши дни считается не искусством, а всего лишь набором дешёвых фокусов или более дорогих постановочных трюков.
— Да, вы правы.
— А все наши путеводные звезды прошлого ушли в забвение. Как Марк Митчелл и его «Магический замок». Теперь я знаю, что вы о нём ничего не слышали. А что вы можете сказать о человеке по имени Дей Вернон?
— Ничего.
— Хочу подвергнуть вас испытанию. Скажите, каких иллюзионистов, кроме Гудини и работающего в данный момент в Вегасе Копперфилда, вы знаете?
— Минуточку… — Я сделал серьёзное лицо и посмотрел на собеседника: — Марка Митчелла и… Карла Кавано.
— Я
— Но почему именно в Вегас?
— Потому что иллюзионизм — искусство, реализуемое на сцене живыми людьми, а особенность Вегаса состоит в том, что это единственное место в стране, где процветает сценическое искусство. Не только театр, но и музыка, танцы, разговорный жанр и… магия. Именно поэтому я сказал, что популярность иллюзии в этих местах является аномалией.
Я слушал его и вспоминал гигантские рекламные щиты, зазывающие на выступления изрядно присыпанных пылью времён звёзд и знаменитостей, о которых я никогда не слышал.
Официантка приняла наши заказы. Кавано попросил принести ему лимонад, а я заказал клубный сандвич и кофе.
— Берегитесь, — улыбнулся Карл, — этот сандвич будет размером с авианосец.
— Мистер Кавано, — укоризненно произнесла официантка, — возможно, ваш гость, в отличие от вас, не страдает отсутствием аппетита.
— Моё дело предупредить, — ответил Кавано. — Итак, на чём же мы остановились?
— Вы объясняли мне, почему магия так здесь популярна.
— Верно. Здесь популярна не только магия, но и все живое сценическое искусство. Гости города не могут проводить за игрой всё время. Поймите, люди приезжают в Вегас вовсе не для того, чтобы покупать лотерейные билеты и шляться по кино. Лас-Вегас — место уникальное. Взгляните на большие отели. Им даже не нужны вывески. Они сами по себе являются вывесками. Служат своего рода голливудскими декорациями, на фоне которых разыгрывают свои роли туристы и делегаты конференций. Старикан из Скрэнтона или парочка из Хантсвилла, прибыв в Вегас, вдруг оказываются звёздами собственного фильма. Здесь все сверкает роскошью, и люди из провинции купаются в этом блеске. Ведь, прибыв сюда, они оказываются не только в Вегасе, но также и в Венеции, Каире, Париже или Нью-Йорке. Разница состоит в том, что здесь их окружают полуобнажённые и очень красивые девочки, стоят игровые автоматы и подаётся бесплатная выпивка. Они тратятся на то, чтобы увидеть представление живьём, поскольку в Вегасе сами участвуют в спектакле. Дамам это очень нравится. А магия и иллюзионизм популярны потому, что они особенно хорошо смотрятся на сцене. — Он наклонился ко мне и добавил с застенчивой улыбкой: — По правде говоря, у меня на этот счёт есть теория.
— Поделитесь, прошу вас, — сказал я.
— Нам настолько осточертели разного рода специальные эффекты в фильмах, что мы уже ничему не удивляемся. Мы видим на экране потрясающий трюк, который было страшно трудно поставить и ещё труднее выполнить, но он нас оставляет равнодушными. Мы от этих фокусов устали. Нас даже не интересует, как это делается.
— Это делается с помощью компьютеров, каскадёров или какими-то иными средствами.
— Верно, и магические трюки не работают по телевизору, поскольку в фильме можно сделать всё, что угодно. Само кино, по моему мнению, есть не что иное, как растянутый во времени магический трюк. Мы видим реальность, которая, как мы знаем, на самом деле реальностью не является. Но когда вы видите что-то собственными глазами в реальном времени, вы верите своим чувствам. Поэтому даже самые простые трюки вызывают изумление. Я показываю карточный фокус и вижу, как от удивления раскрываются рты. Магия остаётся магией, когда люди видят чудеса вблизи. Она всё ещё способна вызвать восторг и изумление. «А как он это делает?» — спрашивает зритель. Однако я ни при каких обстоятельствах не открываю тайну.
— Никогда?
— Практически никогда. Объяснение может привести к разочарованию. Некоторые иллюзионисты используют для своих трюков чрезвычайно сложные приборы и механизмы. Да и в стародавние времена иллюзионисты находились на передней линии технического прогресса. В восемнадцатом и девятнадцатом веках ими были созданы потрясающие автоматы. Просто удивительные. Я вовсе не хочу преуменьшить значение хитроумных приборов, однако очень часто за интереснейшим трюком стоит нечто весьма простое, даже вульгарное. Комок воска, струна или магнит. И нам не хочется приподнимать занавес, дабы не обнажать эти пошлости. Люди ходят на представления иллюзионистов не для этого.
— Так для чего же?
— Для того чтобы их обманули, ввели в заблуждение, изумили. И удовольствие они находят именно в этом, а вовсе не в том, чтобы узнать о существовании тайного люка, зеркала или подсадного помощника среди публики. Зрители радуются, что их обманули, а они и не знают, как это было сделано.
— О'кей…
— Возьмём, к примеру, такого подлинного мастера, как Гудини. Парень умел довести накал интриги до высшей точки. Перед тем, как провести трюк с освобождением от оков, он требовал, чтобы его обыскали нагим и убедились, что «в рукаве» у него ничего не припрятано. Обыск, как правило, проводили полицейские. Прежде чем вывести его на сцену, копы тщательно изучали его шорты или спортивные трусы… Одним словом, все, в чём он тогда выступал. По счастью, в те старые добрые времена ещё не догадались осматривать отверстия на человеческом теле.
— Вы хотите сказать…
— Именно. Только не «в рукаве», а в заднице. Это лишь подозрение, и я вовсе не хочу принизить талант Гудини. Он был потрясающим атлетом и тренировался не меньше Лэнса Армстронга.
— Никто не способен тренироваться так, как Армстронг.
— Возможно, я слегка и преувеличиваю, но он тренировался как дьявол. В одном из трюков на него надевали наручники, обматывали металлической цепью, вешали на цепь замки и погружали парня в воду. Ледяную воду, заметьте. Гудини наверняка имел на себе какие-то отмычки, чтобы открыть все запоры. Но делал он это, вися вниз головой в ледяной воде, с закованными руками и ногами и обёрнутый тяжёлыми цепями. Ему надо было не только открыть запоры, но и сбросить с себя все эти оковы. Он много лет тренировался в задержке дыхания и в результате научился оставаться без воздуха три с половиной минуты. Поразительно. Чтобы приучить себя к холодной воде, он в течение многих недель каждый вечер сидел в заполненной льдом ванне. В конце концов его тело научилось преодолевать стресс и повиновалось ему в самых экстремальных условиях. Мальчонка Дэйвид Блейн недавно проделал нечто подобное, заключив себя на несколько дней в ледяной куб. Но это было лишь упражнением на выносливость. Правда, следует признать, что подобные эскапады высоко ценятся у иллюзионистов и имеют давнюю историю. Похороны заживо, например. Надо сказать, что трюки, связанные со скрытыми физическими возможностями организма, были в своё время неотъемлемой частью многих магических шоу. Извержение фонтанов воды. Поедание камней. Хождение по раскалённым углям. Очень хорошо, что Блейн возвращает к жизни эту форму нашего искусства.
— Блейн?
— Вы о нём ничего не слышали? Займитесь им. Это любопытно. Парень вёл несколько телевизионных программ. Первая из них, насколько я помню, называлась «Уличная магия». Затея, надо заметить, оказалась весьма удачной.
— Но… ведь вы сами сказали, что на экране магия не работает.
— Блейн выступил новатором, сосредоточив все внимание на общении с аудиторией. Парень демонстрирует трюки для очень маленькой группы зрителей. Для одного, двух, максимум четырёх человек. Наблюдать за их реакцией потрясающе интересно. Они от восторга сходят с ума и проявляют массу других эмоций. У них едет крыша. Они буквально не верят своим глазам. Потрясающая картина. Некоторые, самые впечатлительные зрители, даже прикрывают глаза ладонями, словно больше не могут доверять зрению.
Я открыл блокнот и записал: Дэйвид Блейн.
— Я могу продолжать в том же духе весь день, — вздохнул Кавано. — Поэтому будет лучше, если вы мне скажете, что именно хотите узнать.
— Честно говоря, я и сам до конца этого не знаю, — ответил я и рассказал, что расследую убийство сестёр Габлер, добавив, что их убийцей, по моему мнению, мог быть кто-то из иллюзионистов.
Кавано поставил локти на стол, сцепил пальцы и опёрся на них подбородком.
— Я помню это дело. Ужасно. Но почему вы решили, что убийство совершил представитель нашей профессии?