Мистификации Софи Зильбер
Шрифт:
Эта привычная игра фантазии так прочно держалась в ее памяти все эти годы, что от ее возобновления у Софи радостно забилось сердце, и она не преминула провести рукой по груди и животу, обозначая снаружи, как струится напиток вовнутрь.
Но она знала также, когда пора сдаться и прервать эту игру, чтобы она не стала слишком мучительной. Софи медленно поднялась, потянулась и, осторожно ступая между камнями, сошла по каменной осыпи, мягко, без шума, скользнула в отливающую зеленью воду, на секунду поддалась желанию не двигаться, опуститься на дно, но в следующую секунду решительно вынырнула на поверхность и поплыла.
Первое время вода
Отплыв метров на сто от берега, она остановилась, повернула назад и, приняв в воде вертикальное положение, взглянула вверх, на вершину горы. Из расселин ломкого известняка пробивалась скудная растительность, сменяясь повыше полосками леса — их темная зелень резко выделялась на фоне белесоватых скал. А потом Софи стало казаться, будто она видит сон: с вершины горы, медленно описывая круги, слетали огромные пестрые бабочки, нависали прямо над ее головой, хотя и на большой высоте, и плавно спускались к деревне.
Ей понадобилось некоторое время, чтобы связать увиденное с мало-мальски вероятной реальностью, но от этого ее любопытство ничуть не уменьшилось. Она могла уже различить человеческую фигуру, висящую между огромными, туго натянутыми крыльями, и ей тоже в какой-то мере передалось упоительное чувство парения в воздухе. Затаив дыхание, следила она за полетом этих отчаянно смелых людей — дельтапланеристов, о которых, как она теперь вспомнила, уже что-то слышала, — следила до тех пор, пока они не приземлились на широких полях между поселком и озером. Только после этого ее пронизала легкая дрожь, и она поплыла назад к берегу, а приблизившись к нему, ухватилась за камень, еще немного побултыхалась в воде, затем вышла на сушу и направилась обратно к своему одеялу.
Что ж это за люди такие? — подумалось ей… Без помощи какого-либо механизма, снабженные единственно этими жалкими крыльями, они отваживаются прыгнуть в пустоту. И хотя от одной мысли о подобном прыжке ее взял страх, ей предстала в видении панорама, которая, наверное, открывалась этим дельтапланеристам.
Она увидела перед собою, вернее под собою, все: горы, окружающие озеро и деревню, а за этими горами — новые и новые горы, замкнувшие в кольцо новые долины; реки, пробивающиеся сквозь каменистое русло; луга и леса разных оттенков зеленого цвета; заборы, ограждающие пастбища, и белые пыльные дороги, прорезающие ландшафт во всех направлениях. Она видела дома и церкви, которые сверху казались гораздо более скученными, чем когда смотришь снизу на их островерхие крыши и башни. И она увидела еще много, много всего. Самый высокий забор не мог заслонить от ее взгляда обнесенный им сад, самое громоздкое здание не могло скрыть от ее глаз свой внутренний двор.
Как получился вдруг такой прекрасный обзор, подумала она, но подумала, видимо, уже во сне, довольно сумбурном и странном, хотя вспомнить его во всех подробностях она бы уже не смогла.
Проснулась Софи от грохота, — в первый миг ей казалось, что это все еще сон, — от грохота взрыва, породившего огромное грибовидное облако, — зрелище, от которого ей стало не по себе. Потом, когда она очнулась, а грохот раздался опять, смешавшись с надсадным треском вертолета, она поднялась и взглянула на вершину горы.
Должно быть, опять работают подрывники на строительстве новой
Потом ее все еще затуманенный сном взгляд скользнул вниз по скалистому обрыву и опять остановился на ее собственных коленях, как вдруг ее будто что-то дернуло, и она снова вскинула глаза на обрыв, где скала, на полпути к вершине, была всего неприступней. Ей почудилось, что она видит там лицо Драконита, того самого господина, с которым они так подробно обсуждали Зильберову коллекцию минералов. И пока она уверяла себя, что это просто обман зрения, вызванный игрою света и тени на скалистой стене, ей показалось, что она видит и руку этого господина Драконита: вытянув ее вверх, он гневно потрясал кулаком в ритме очередного взрыва.
Софи потерла глаза. Но ведь этого не может быть, удивленно подумала она, как бы он мог туда взобраться, да и вообще, с одной стороны, он словно врос в эту скалу, с другой… Она попыталась опять отыскать глазами то место, где ей привиделось странное явление. Но там не оказалось ничего, кроме голой, поросшей колючками скалы, и Софи окончательно убедилась, что это было не что иное, как наваждение, морок.
В раздражении она поглядела на свои ноги и почувствовала, что кожа у нее болезненно натянулась. Надо поскорей одеться и уйти, не то можно получить ожог. Спала она, скорее всего, совсем недолго, но близость воды так усилила действие солнца, что кожа у нее успела покраснеть, — она проверила это старым способом, который применяла в юности: немного оттянула купальник, чтобы получше рассмотреть разницу в цвете тела.
Когда она уже оделась и собралась уходить, то заметила приближавшуюся к берегу лодку. Там сидела Амариллис Лугоцвет и призывно махала Софи. По каменной осыпи Софи спустилась к воде и подождала, пока Амариллис подгребет к берегу.
— Садись, поедем, — сказала та. — Один ив этих молодых ребят упал в озеро и утонул. Случайно поблизости оказались водолазы, так что удалось хоть вытащить тело.
Софи испуганно уставилась на нее.
— Один из… из дельтапланеристов?
Амариллис Лугоцвет кивнула.
— Совсем еще мальчик, и в двух шагах от берега.
Софи вошла в лодку и села на весла, которые уступила ей Амариллис, Они доплыли до ущелья, где Амариллис втащила лодку в небольшой сарайчик.
Переодевшись, Софи спустилась вниз, чтобы пойти ужинать, и увидела, что Альпинокс и многие дамы еще сидят в вестибюле. Они расхватали разложенные там газеты и читали их, то и дело прерывая чтение возгласам изумления или ужаса; вообще вели себя так, будто сроду не держали в руках газет и они им в диковинку.
Альпинокс, на секунду подняв глаза, увидел Софи и предложил ей сесть в кресло рядом с ним. Софи еще не успела усесться, как он с большим удивлением показал ей фотографию в английской газете, на которой был снят далай-лама: беседуя с кем-то, он постукивал себя пальцем по лбу, и было совершенно ясно, что этот жест имеет какое-то отношение к тибетскому языку, но отнюдь не имеет того оскорбительного смысла, в каком употребляется здесь, в этой стране.
— Вы только поглядите, — сказал Альпинокс, не отрывая глаз от газеты, — мой старый друг. А до меня даже не дошла весть о том, что он изгнан из своей страны. Надо мне будет как можно скорее с ним повидаться.