МИСТИКА СС
Шрифт:
В 1938 году по совету Вюста к Аненербе присоединился этнограф из Кёнигсберга Генрих Гармянц. 34-летний ученик Вальтера Зимерса. Он примкнул к исследовательскому обществу Гиммлера вовсе не потому, что искал средства к существованию. Он имел неплохо работу. С апреля 1937 года он трудился в Имперском министерстве воспитания и, кроме этого, руководил реализацией дорогостоящего проекта по составлению «Атласа немецкой этнографии», осуществляемого при содействии Немецкого исследовательского общества. Как видим, ему не требовалась поддержка Гиммлера, чтобы реализовать собственные планы. Тем более что осенью 1938 года он стал заведовать одной из кафедр Франкфуртского университета. Так почему же он присоединился к «Наследию предков»? Скорее всего, причина крылась в том, что он опасался А. Розенберга, которого за глаза называл Розенцвергом [18] . Гармянца всерьез испугали обещания отобрать у него выгодный и престижный проект — «Атлас немецкой этнографии». Видимо, поэтому Гармянц, как и многие другие, решил искать защиту у рейхсфюрера СС. Сейчас известно, что Генрих Гармянц не просто был лоялен новому режиму — он был убежденным нацистом, который вполне искренне симпатизировал СС. В эту организацию он вступил еще в конце 20-х годов. В 1931 году он был одним из 14 руководителей
18
С немецкого переводится как «розовый гном».
Остается только задаваться вопросом, почему, стараясь приобрести научную респектабельность, исследовательское общество продолжало нанимать людей, которые по своим способностям и потенциалу были весьма далеки от нового идеала образованного эсэсовца? Они скорее походили на дилетантов из окружения Германа Вирта. Ответ кроется в том, что «Наследие предков» с самого начала не ставило перед собой сугубо академических задач, напротив, оно пыталось извлечь на свет весьма специфические темы.
В марте 1957 года в Аненербе пришел штурмбаннфюрер СС Карл Теодор Вайгель, до этого возглавлявший в Немецком исследовательском обществе Управление по изучению символики. Он представлял тип исследователя, который хотя и не имел академического образования, но успешно использовал собственную интуицию. Это помогло ему написать несколько популярных работ, доступных для рядового читателя. Вайгель даже не был аналитиком, скорее всего он был собирателем сведений — в своих полевых экспедициях он пользовался только фотоаппаратом. При грамотном научном руководстве он мог быть вполне неплохим техническим ассистентом. Для подобных людей в Аненербе всегда находилось место. Вступление Вайгеля в «Наследие предков» привело к тому, что он получил в свое ведение все архивы отдела по изучению письменности и символики, который раньше возглавлял Вирт. Вместе с Вайгелем в этот отдел были переведены также его сотрудники из Немецкого исследовательского общества. Это, конечно, не способствовало налаживанию дружеских отношений между Виртом и Вайгелем. Их отношения обострялись еще и потому, что Вайгель претендовал на место руководителя отдела. Но об этом не могло быть и речи. Даже после изгнания Вирта Вайгель занимался только фотосъемкой ландшафтов и каталогизацией имеющихся сведений. Научную обработку собранных материалов должны были осуществлять профессиональные ученые.
Примерно так же дела обстояли с Карлом Конрадом Руппелем, исследователем, не имевшим образования. Он занимался изучением домашних, семейных и родовых гербов. Руппель стал сотрудником Аненербе летом 1937 года. В основном собирал и упорядочивал различные германские родовые гербы. Учитывая стремление рейхсфюрера снабдить каждого эсэсовца собственным гербом, этой работе придавалось особое значение. С этого времени он и три его сотрудника занимались исключительно сбором символики германских земель, а после аншлюса Австрии — и австрийских гербов. Осенью 1938 года Вюст как Президент общества обратился к общественности, призывая ее подключиться к этой деятельности. Осенью 1937 года Руппель, став начальником отдела геральдики и родовых эмблем, даже претендовал на степень доктора наук. В 1938 году он был назначен также «редактором» исследовательского проекта «Лес и дерево», целью которого было привлечь квалифицированных ученых. Если посмотреть на финансовую сторону этого предприятия, то можно было заметить, что к этому времени большинство организаций рейха должны были всячески способствовать реализации грандиозных планов, которые осуществлялись под научным руководством «Наследия предков». Так, например, книги из проекта «Лес и дерево» в арийско-германской духовной истории и культуре» издавались в 1937 году Имперским лесничеством. А вообще грандиозное финансирование этого проекта (250 тысяч рейхсмарок) должно было быть представлено в течение трех лет следующими структурами: Имперским лесничеством, Имперским продовольственным кабинетом и Имперским исследовательским советом.
Подобное сотрудничество казалось вполне оправданным. Герман Геринг, как глава Имперского лесничества, отвечал не только за хозяйственные, но и за культурные аспекты охраны лесов. Свои воззрения на лесные угодья Геринг свел к мысли, что «лес снова должен стать собственностью всего народа, как и во времена наших германских предков». Слова о «германских предках»позволили Гиммлеру предположить, что Геринг был компетентен в вопросах истории и проявлял интерес к деятельности «Наследия предков». В Имперском продовольственном кабинете придерживались несколько других взглядов относительно лесных угодий Германии. В главном управления II F Имперского руководителя крестьян леса рассматривались лишь с точки зрения их аграрно-хозяйственного использования. Но что это за третья структура, помогавшая в осуществлении этого проекта?
В марте 1937 года генерал Карл Бекер создал Имперский исследовательский совет, ставший одним из подразделений Немецкого исследовательского общества. Руководителем Специального отдела по изучению лесов и деревьев стал профессор Эбертс. В декабре 1937 года Эбертс докладывал Бекеру, что в будущем году готов выделить на реализацию проекта 20 тысяч рейхсмарок.
Почему Аненербе пошло на такое сотрудничество? Все очень просто — исследовательскому обществу, как всегда, не хватало собственных средств. Кроме этого, воплощение в жизнь проекта «Лес и дерево в арийско-германской духовной истории и культуре» позволяло Аненербе привлечь новых сотрудников. Специальная комиссия, состоявшая из Зиверса, Вюста и представителей заинтересованных
Одновременно с этим «Наследие предков» предприняло попытку создать 50-томный «Словарь германоведения», который должен был объяснить такие понятия, как «оружие», «керамика», «домашнее искусство» и даже «сексуальные проблемы мужчин и женщин». Этот проект стал отражением тех крайностей, в которые кидало исследовательское общество Гиммлера. С одной стороны, предполагалось привлечь по обозначенным темам лучших специалистов, но, с другой стороны, Гиммлер полагал, что все они не должны были излагать своего мнения, а ориентироваться на мировоззренческие установки. Если к такой мутной концепции добавить отсутствие финансирования, то станет понятно, почему многие сотрудники «Наследия предков» начинали подумывать о специальной поддержке Немецкого исследовательского общества, Кое-кто был готов уйти в сомнительную с научной точки зрения «Немецкую академию защиты немецкого народа». А некоторые собирались перейти на должности обыкновенных библиотекарей и архивариусов. В итоге работа по созданию словаря началась под руководством знатока немецких диалектов и лингвиста Бруно Швайцера, чей отдел германской филологии и фольклора располагался в Детмольде.
Дальнейшее приобретение научного авторитета в ученом мире Аненербе связывало с организацией экспедиций и исследовательских поездок за рубеж. Первый шаг был сделан в 1935 — 1936 годах, когда Вирт выезжал в Скандинавию, но итоги этих поездок оказались весьма спорными. До начала войны организация подобных экспедиций была проблематичной. На то было две причины: во-первых, отсутствие необходимых специалистов, а во-вторых, все та же финансовая проблема. Из-за этого рухнули планы экспедиций в Гренландию и Африку. Исследовательская поездка лингвиста Швайцера в Исландию осталась только на бумаге, а экспедиция Грёнхагена в Финляндию не принесла никаких значительных результатов. Поездки профессора Альтхейма на Ближний Восток, где ученый пытался найти доказательства конфликтов германских, иллирийских и иранских народностей с семитскими племенами, оплачивались из личной кассы рейхсфюрера СС. Эти поездки сделали Альтхейма, известного в то время всего лишь благодаря серии «Лес и деревья», звездой Аненербе.
В этот период Аненербе гораздо больше повезло с проведением эсэсовских раскопок. Здесь все оказалось организованным на высшем уровне. Уже в 1934 году Гиммлер как Председатель правления «Учреждения Экстернштайн» начал помогать мюнстерскому профессору Юлиусу Андрее, который в 1935 году начал раскопки в местечке Бенсберг близ Кёльна. Впоследствии он в течение долгого времени раскапывал Альткрисбург в Восточной Пруссии, где, по словам Гиммлера, извлек на свет пять готических и раннегерманских культурных слоев. В конце 1936 года историк из Тюбингенского университета Густав Рик начал раскопки южногерманских курганов близ местечка Зигмаринген; в мае 1937 года он рапортовал Гиммлеру, что стадия совершения находок завершена. В августе того же года рейхсфюрер СС обратил свое внимание на раскопки профессора Шмидта в окрестностях города Ингольштадт. Кроме этого, нелегально вели раскопки и австрийские эсэсовцы. Их работы курировал Рольф Хёне. В начале 1937 года Р. Хёне перешел из РуСХА в Личный штаб Гиммлера. Здесь он получил задание организовать изучение окрестностей замка Кведлинбург с целью найти пропавшие останки Генриха I. Его предприятие увенчалось успехом, так как он отыскал скелет, который предположительно принадлежал легендарному королю. Для рейхсфюрера не было важно, был ли это Генрих I или кто-то другой. 2 июля 1937 года он был намерен провести погребение останков. Совесть у Хёне явно была нечиста. По меньшей мере, об этом говорило несколько фактов. У РуСХА имелся штат собственных антропологов, но Хёне не передал им для изучения череп предполагаемого короля. Вместо этого он пригласил маститого медиевиста Карла Эрдманна, который в 1941 году опубликовал обширный отчет о своих исследованиях. В этом отчете ученый говорил о подлинности останков, а стало быть, и «святости» захоронения. Хёне между тем продолжал свои раскопки.
Сейчас можно с определенным скепсисом относиться к этим проектам. Но тем не менее этот археологический опыт пригодился СС при изучении раннесредневекового торгового центра Хаqtхабу, который лежал на границе с Данией, чуть южнее города Шлезвиг. Руководителем этого блестящего (не побоюсь этого слова) проекта был друг Александра Лангсдорфа, приват-доцент из Кильского университета Герберт Янкун. Он еще в 1930 году просил у Берлинского археологического института разрешение начать раскопки, но получил его только четыре года спустя. Тогда Ганс Рейнерт пытался взять их осуществление под собственный контроль. Янкун поначалу не сопротивлялся — сказывался недостаток финансов. Но когда Янкун понял, что рискует потерять плоды своих трудов, он решил принять покровительство Гиммлера. В результате в 1937 году он получил не только мощнейший козырь в общении с государственными органами, но и достаточное финансирование. В конце 1937 года Гиммлер заявил, что необходимо расширить территорию раскопок, в основном за счет соседних крестьянских угодий, и поставить работы в Хайтхабу на более широкую базу. Чтобы это стало возможным, глава СС оказал серьезное давление на Имперское министерство воспитания.
В 1938 году исследования Аненербе вышли на принципиально новый уровень. Гиммлер распорядился, что все эсэсовские раскопки должны осуществляться в рамках деятельности исследовательского общества. Герберт Янкун, ставший к этому времени известным ученым, возлагал на «Наследие предков» очень большие надежды. В свою очередь Зиверс в своем письме Матильде Мерк, до сих пор продолжавшей оказывать помощь Аненербе, сообщал, что в первую очередь необходимо продолжать раскопки в Хайтхабу. Руководство Аненербе настаивало на некоторых кадровых перестановках. Например, Р. Хёне, начальник отдела раскопок при штабе Гиммлера, не устраивал Зиверса и Виста. Как позже свидетельствовали сотрудники «Наследия» на Нюрнбергском процессе, их смущало то, что Хёне был сторонником непрофессиональной науки, склонным к авантюрным выводам а-ля Вирт. Его пребывание в академическом окружении не могло продлиться долго. В мае 1938 года Хёне был вынужден оставить свой пост. Его преемником стал профессор, служащий Личного штаба рейхсфюрера СС Ганс Шляйф.