МИСТИКА СС
Шрифт:
Но в Аненербе реализовал себя не как этнограф, а как антрополог. Еще в 1942 году в Штабе верховного командования берлинским профессором Вольфгангом Абелем был разработан «Поступательный план нейтрализации русской расы». Согласно этому плану, население северной России было необходимо германизировать, а остальных выселить в Сибирь. В 1943 году после обследования 7 тысяч советских военнопленных по просьбе Шефера его доработкой должен был заняться Бруно Бегер. Имперский руководитель исследовательского общества Зиверс поддержал это предложение (по-видимому, он надеялся перевести в состав Аненербе исследовательский комплекс Абеля). Сам он был свято убежден, что большинство русских были результатом воздействия европейского компонента на монголоидов. Но с другой стороны, он соглашался, что отдельные из русских сохранили несомненное родство со староевропейской группой. Подобные разъяснения были нужны не только для того, чтобы придать им наукоемкость, но и для того, чтобы после победы Германии использовать часть населения России в качестве рабочей силы.
Но прежде чем приступить к реализации «русского» проекта, он нуждался во множестве исследований, прежде
Бегеру удалось совершить прорыв — он стал основным экспертом Аненербе по вопросам расовых и антропологических исследований. Осенью 1943 года он пытался вновь осуществить свой старый проект — исследовать «чуждые» расы в военных условиях. Он сам предложил Гиммлеру послать своего бывшего научного руководителя Л.Ф. Клаусса на фронт, чтобы он изучил, как различные расы проявляли себя в боевых условиях. В перспективе эти выводы планировалось учитывать при планирования военных операций.
То, что ученик собирался послать своего учителя на Восточный фронт, было следствием одной щекотливой ситуации, из которой пытался выкрутиться Бегер. Участь Клаусса была уготовлена всем общественным деятелям, которые наивно полагали, что в одиночку, без поддержки и согласования с партией, могли бы подправить господствующую идеологию. Клаусс, затравленный догматиком Розенбергом за свои неортодоксальные взгляды в вопросах антропологии, был вынужден покинуть Берлинский университет; его сочинения больше не издавались — более того, он даже был исключен из НСДАП. Не надо забывать, что он при этом оставался весьма известным человеком, который продолжал придерживаться расовой идеологии. В 1921 году, в возрасте 29 лет, он опубликовал перевод Эдды, который затем часто цитировался в многочисленных националистических нацистских произведениях. В 1932 году он обратил на себя внимание, издав книгу «Северная душа. Введение в расовую психологию».
Внешне казалось, что эта книга тиражировала общепринятые для нацистов воззрения о «нордическом превосходстве». Действительно, в этой книге можно было прочитать о «северном сверхчеловеке», но идеи, изложенные в ней, оказались несколько иными, нежели те, которые были заложены в основу идеологии национал-социализма. Во-первых, автор приписывал малопонятному термину «душа» гораздо большее биологическое значение, чем это позволяли себе нацисты. Во-вторых, он трактовал понятие «нордическое» весьма фигурально. «Нордическое» было для него синонимом прекрасного, возвышенного и благородного: он даже не исключал возможности встречи «нордического типа» на южных широтах. В своей книге он делал еретический для нацистов вывод — он причислил к «нордическому типу» не только арабов, но и вообще всю семитскую группу. В следующей книге «Раса и душа», увидевшей свет в 1934 году, он исследовал национальную и интернациональную психологию. Клаусс повторял свою манихейскую игру тени и света. Он вновь не распространял пресловутый нордизм исключительно на германский мир. Проживший долгое время на Востоке среди бедуинов, Клаусс описывал свою встречу с марокканскими евреями, которые, по его мнению, «путешествуя квечности, приобрели нордический стиль». Позволю себе привести небольшой отрывок из этой книги: «Есть три заблуждения, с помощью которых каждый раз пытаются вбить клин между нами и нашими соседями. Во-первых, создается впечатление, будто немецкая расовая теория дает оценку каждой расе, как учитель ученикам, т. е. выстраивает расы по ранжиру, отводя первое место нордической расе... Второе заблуждение: с точки зрения немецкой науки одна раса якобы отличается от другой тем, что одна раса имеет одни качества, а другая — другие... Третье заблуждение — в отождествлении немецкого народа с нордической расой. Но немецкий народ — результат смешения нескольких рас».
Не удивительно, что подобные взгляды были наотрез отвергнуты руководством НСДАП и «нордическими пророками». За несоответствие его личных взглядов партийной доктрине Клаусс был исключен из НСДАП. Произошло это 28 марта 1941 года во время диспута с Розенбергом во Франкфурте. С этого времени жизнь Клаусса была в опасности, обычно Розенберг не прощал подобных вольностей в сфере идеологии. У Клаусса был только один видимый выход: раскаяться и перейти на сторону рейхсляйтера-догматика.
В этой ситуации Гиммлер пошел на рискованный шаг. Он написал письмо Мартину Борману, в котором встал на сторону Клаусса и обрушился с критикой на партийных плебеев. Его основной аргумент заключался в том, что, несмотря на некие расхождения воззрений Клаусса с доктриной НСДАП, его, как научно состоявшегося человека, никак нельзя зачислять в стан врагов партии. Оказавшемуся между молотом и наковальней Клауссу было лучше отправиться на фронт, где Бегер предлагал ему заняться изучением боевых качеств различных рас. В начале 1944 года оба — и учитель и ученик — поступили в распоряжение штандартенфюрера СС Курта Эггера. Но оказалось, что в условиях, когда Красная Армия развивала победоносное наступление на Запад, изучение русских солдат более чем проблематично
Можно смело сказать, что расовая психология не была какой-то новой отраслью науки. Скорее, это было повторение старых нацистских предрассудков. Об этом хотя бы говорили сделанные выводы. Жителей Балкан Бегер и Клаусс отнесли к типу людей, которые несли на себе восточный отпечаток. Поэтому, утверждали они, власть в этом регионе надо устанавливать твердо и даже жестко, как это раньше делали турки.
Вернувшись с Балкан, Бегер вновь занялся изучением советских военнопленных из Средней Азии. В данном случае антропологический замеры осуществлял уже не он сам — это было поручено антропологу Рудольфу Трояну. В июне 1944 года эта деятельность была продолжена в женском концлагере Хефтлинг и азиатских формированиях СС. Подводя итог расовым исследованиям Аненербе, необходимо сказать, что они не имели не только никакого научного значения, но и не дали никаких практических результатов.
Этнографы сегодня утверждают, что прикладные расовые исследования Бегера, Клаусса и Трояна никогда не могли дать ценных результатов, так как сами по себе являлись нацистской псевдонаукой. Постоянное использование заимствованных из идеологии понятий «раса», «еврейский», «арийский», «народный», «расовая душа» в известной мере приводили к ослеплению, жертвами которого пали антропологи и этнографы Аненербе. Их исследования были тесно связаны с деятельностью Эрнста Шефера. Вернувшись с Тибета, он начал получать в «Наследии предков» все больший и больший контроль над естественнонаучными исследованиями. До сих пор среди историков идут дискуссии по вопросу: находились ли «точные науки» в вакууме расовых заблуждений и предрассудков или же ученым Аненербе удалось достигнуть в этой сфере достаточно интересных результатов? Для того чтобы ответить на этот вопрос, нам надо повнимательнее посмотреть на деятельность Шефера.
В августе 1939 года Шефер был назначен ответственным за выполнение особых поручений Гиммлера. Он должен был вместе со своей командой проникнуть через СССР в Афганистан и сделать все возможное, чтобы вытеснить англичан из их традиционного «бастиона»! Затем место Афганистана занял Тибет. Но этому рискованному плану так и не было суждено сбыться. Чтобы как-то успокоить честолюбивого Шефера, Гиммлер выдвинул его на пост руководителя отдела Центральной Азии и экспедиций в «Наследии предков». Новая структура занимала весь третий этаж мюнхенской резиденции Аненербе на Видмемайер-штрассе. Шефер был доволен, так как несколько месяцев до этого он безуспешно пытался организовать в каком-нибудь музее или университете выставку, посвященную его экспедиции на Тибет. Со временем он привлек в свой отдел старых товарищей по экспедиции: Бегера, географа Карла Винерта, кинооператора Краузе и многих других. После войны они вспоминали, что в Аненербе их привлекали не только высокие оклады или бронь от призыва на фронт, но и атмосфера сердечного товарищества, которую смог создать в отделе экспедиций сорвиголова Шефер. Собственно научная работа Шефера началась только тогда, когда он смог установить тесные связи с профессором Тратцом, который ловко представил свой зальцбургский «Дом природы» как военно-значимую структуру.
С 1943 года честолюбивый Шефер безуспешно пытался расширить свои полномочия и сферу деятельности. Для этого он пытался привлечь на свою сторону именитых ученых: лейпцигского тибетолога Йоханнеса Шуберта и специалиста по лесной зоологии Германа Эйдманна. Настоящий успех его ждал, когда он смог благодаря сотрудничеству со всемирно известным исследователем Свеном Хедином выйти за узкие рамки отдела и создать собственный Имперский институт. Институт Центральной Азии и экспедиций был открыт с большой помпой в день 470-летия Мюнхенского университета, 16 января 1945 года. Свен Хедин [25] стал не только одним из учредителей новой структуры, но и получил в нем должность почетного доктора. Новый Имперский институт стоял как бы на трех основах: во-первых, Аненербе, из отдела которого он вырос, во-вторых, Мюнхенский университет, в-третьих, Имперское министерство воспитания, которое снабжало институт бюджетными средствами. Институт стал единственной за всюипсторию «Наследия предков организацией-аномалией, которая настолько запутала Шефера, что после войны он даже заявил, что она не имела никакого отношения к Аненербе!
25
С в е н Х е д и н — шведский археолог, специалист по Азии. бывший большим поклонником Гитлера
Желая подчеркнуть свою значимость, в феврале 1943 года Шефер совместно с Тратцом открыл в «Доме природы» тибетскую экспозицию, часть которой он представил как результаты собственных экспедиции. В августе 1943 года Шефер получил под свой институт средневековый замок Миттерзиль в Пинцгау, который был восстановлен после пожара 1938 года. Хедин был принципиально против переезда в отдаленный замок, а потому решил формально не присоединяться к эсэсовский научной империи, хотя и остался в числе сотрудников Имперского института. Тем временем в нем появились талантливые новички: тибетолог Гельмут Хоффманн, зоолог Баманн, ботаник Фолькмер Вареши. Примечательно, что в институте работали «Свидетели Иеговы» (в Германии они назывались «Толкователи Библии»), которых Шефер набрал в каторжной тюрьме Бернау и в близлежащих концентрационных лагерях. Удивительно, но, несмотря на свои убеждения, представители этой религиозной группы без всяких колебаний согласились перейти на службу в СС.Благодаря бюджетной подпитке, поддержке множества академических организаций Имперский институт Центральной Азии стал воистину крупнейшей структурой Аненербе.