МИСТИКА СС
Шрифт:
Савитри Дэви «в миру» изначально звали Максимиана Портас. Она родилась в 1905 году в Лионе. Именно первой из всех многочисленных поклонниц Гитлера стала прославлять фюрера и эзотерическом духе. Ее оккультные разработки до сих пор пользуются большой популярностью у неофашистов всего мира. Если верить Николасу Гудрик-Кларку, который написал не только всемирно знаменитую книгу «Оккультные корни нацизма», но и менее известную работу — «Гитлеровская жрица», Савитри Дэви прожила странную жизнь. Уже в раннем детстве у нее наблюдались специфические черты характера. Позже этот зародыш превратился в странное мировоззрение, где каждому историческому и политическому событию находилась своя мистическая трактовка. Уже с юности она питала устойчивое отвращение к идеалам Французской революции (свобода, равенство, братство). Она видела в них искушение и извращение самой человеческой сущности. В школе она не раз наказывалась за неприличные жесты, которые делала перед памятной доской, на которой излагались
Попав как-то на древнегреческие развалины, она была околдована античными мифами. В ее взглядах все чаще и чаще стала проявляться тоска по исчезнувшим языческим культурам. В них она не видела лицемерия и ханжества, присущих западному христианству. Постепенно ее интерес переключился на арийцев. Она не раз задавилась вопросом: кем были эти кочевые северные народы, которые обрушились на Индию 4 тысячи лет назад, создав там в итоге высокоразвитую культуру? Не прибыли ли они из Европы, где была распространена древняя арийская культура, воплощавшая в себе совершенно иные ценности, которые поднимались на щит иудео-христианством? Визит в Палестину разжег в ней первые искры антисемитизма. Одинокая, она бродила по кварталам старой части Иерусалима, где сталкивалась с непривычным экзотическим миром, который испугал Максимиани. Непривычные обычаи и одежда, чуждые лица и голоса, черные шляпы, пейсы и длинные бороды, загадочные и непонятные ритуалы, молитвы перед Стеной Плача — все вызывало у нее неприязнь. Максимиани стала отвратительной сама мысль, что евреи могут быть богоизбранным народом. Она не верила больше Библии, которая говорила об этом. Увлечение древними цивилизациями рисует ей картину огромной и монолитной языческой Европы, чьи последние следы стоит искать в Индии. После этого экзальтированная француженка принимает индуизм и новое имя.
Весной 1932 года, когда Максимиани было всего лишь 27 лет, она заканчивает университет. Это событие она решает отметить, оказавшись на крупном празднике, где воспевались подвиги Рамы, одного из главных героев индийского эпоса «Рамаяна». Словно опьяненная, она созерцала богатство красок, роскошь костюмов, изысканность запахов и благозвучие музыки. Украшенные слоны перемешали символическую беседку, в которой восседали Рама и Сила. За слонами шествовали прекрасные юноши, которые несли в руках факелы, а восторженные зрители, выражая почтение к предкам, заваливали процессию букетами прекрасных цветов. Преклонение темнокожего населения, живущего в основном на юге Индии, перед более светлой парой, ехавшей на слонах, показалась француженке некой аллегорией, которая несла в себе следы прежнего арийского завоевания. Нечто подобное она уже видела в Германии, где вновь набирали силу расизм и идеология превосходства арийской расы. В старых брахманских текстах действительно шла речь о том, что дравиды, коренные жители Индии, изображались как темнокожие и носастые. Арийские завоеватели свели их до уровня рабов и обезьян. Еще больше ее поразило, что пока в Европе набирали силу социалистические, либеральные и гуманистические идеи, в Индии неизменно сохранялась кастовая система. Брахманы, являвшиеся далекими предками светлокожих завоевателей, сохранили свои господствующие позиции. Потомков арийцев в Индии отличали честь, ум и сила воли. Воодушевившись этим архаичным миром, француженка приняла имя Савитри Дэви. В 1936 году она приложит все усилия, чтобы ее новая Родина оказалась спасена от влиягия иудео-христианской «уравнительной философии». Как-то в одном из индийских домов она увидела фотографию Гитлера, которая была водружена на домашний алтарь. Возможно, индийцы почитали его как человека, носящего свастику, символ сохранения космического порядка. Возможно, они делали это в знак протеста против колониального владычества Англии. Но француженка, носящая индийское имя, увидела в этом факте попытку борьбы против европейского материализма. Она с головой уходит в изучение старых текстов и становится восторженной приверженкой индуистских культов. Ее восхищает, что в индуизме человек со своими творческими и деструктивными началами являлся всего лишь песчинкой во вселенских процессах. Индуизм восхитил ее, скорее всего, не как религия, а как художественное восприятие природы, сопряженное с высокоморальные отношением к ней. Сами же культы Индии виделись ей вечным танцем, где почитались как увядание, так и возрождение.
Вовлечение в индуизм привело Дэви к выводу, что в Европе необходимо насадить совершенно иную религиозную практику, принципиально отличную от христианства с его чувством вины и осуждением природы. Новый культ должен был строиться на проникновении в красоту космических процессов, которые можно было постигнуть благодаря медитации, танцу, молитве. Именно в этом Савирти Дэви видит суть «арийского» миропонимания. Она всерьез
Одержимая страхом, что ее новая Родина будет морально уничтожена западными ценностями, Дэви начинает сотрудничать с агрессивными и экстремистскими организациями индуистов. Одновременно с этим она все с большим и большим восторгом наблюдает за национал-социалистической Германией, которая кажется ей последним европейским пристанищем истинных религиозных представлений, которые могут спасти мир. И тут мы можем найти несколько очень странных совпадений. Подобно индуистам, национал-социалистические идеологи говорили о «золотом веке» как эпохе наивысшей гармонии, которая сменялась периодом постепенного упадка и дегенерации. В облике Гитлера Дэви находит несколько характерных черт — он любит животных, заботится о рабочих, матерях и детях, провозглашает идеалы здоровой и гордой молодежи. Это не что иное, как отзвук тоски о райском, золотом, доисторической существовании арийцев. По ее мнению, миссия фюрера выходит далеко за пределы Германии, так как он поднял голос протеста против наивной веры в прогресс, против уничтожения природы. Подлинные истоки появления такой фигуры, как Гитлер, виделись Дэви в «таинственной, безошибочной и безликой мудрости лесов, океанов и космического пространства».
Она верила, что Гитлер воплотил в себе вечность природной мудрости, которая должна быть обращена против узости зарвавшегося интеллекта. «Мертвая голова», символика «Черного ордена СС», трактовалась ею как оправданное насилие, которое направлено на благо человечества, дабы то вновь вернулось в «золотой век». Череп и кости — это новый символ касты воинов — европейских кшатриев. В отдельных выдержках из «Бхагават Гиты» Дэви находит схожесть с кодексом чести СС. Это еще больше укрепляет ее в мысли, что нацистский и индийский боевой дух являются родственными. Например, очевидна схожесть, когда идет речь о действии, направленном не на личное благо, а на достижение общей цели, или презрении к боли во время битвы.
Однако «гитлеровская жрица» попала в восхитившую ее Германию только после войны. В 1953 году она посещает ФРГ, которая вызвала в ней бурные противоречивые чувства. Первые впечатления — поездка по железной дороге, которую окружают искореженные ландшафты, «исполненные болью и яростно». Несмотря на запреты, Дэви начала вести в Германии нацистскую пропаганду. Власти арестовали ее и поместили в женскую тюрьму, где она встретила бывших работниц концентрационных лагерей, которые стали для нее новыми культовыми фигурами. В Герте Элерт, санитарке из Берген-Бельзена, она увидела «классическую красоту повелительниц древней Германии». Она посвятила ей исполненные эротизма строки: «Я не могла отнять свои глаза от этих пленниц».
Во время своего паломничества в Германию Савитри Дэви посетила многие культовые постройки нацистского движения. Но особое значение она придала «гитлеровским местам», которые она со временем превратила в своеобразные «храмы для посвящения». В церкви Леондинга, месте рождения родителей Гитлера, ей привидится мать с ребенком, вступающая в храм. При этом лицо ребенка будет снять светом безграничной любви, в нем будет гореть огонь гения. Пораженная этим видением, она придет на могилы родителей фюрера, где найдет только увядшие цветы и скромные надгробия. Часами она будет искать темные розы, дабы возложить их на могилу. При этом она натолкнется на школьных товарищей Гитлера, которые вызовут в ней рождение новой картины. Ее потрясли их слова: «Мы все любили его. Иной мир, который привел к его гибели, также бы полюбил его, если бы только там знали, каким он был на самом деле».
В Бранау, на родине Гитлера, она садится в кондитерской лавке напротив родного дома фюрера и наблюдает за неторопливой мирной жизнью небольшого австрийского городка, за его уютными магазинами, покрашенными фасадами домов, цветущими деревьями, что стояли под окнами. Она погрузилась в мечты и размышляла о непостижимом для жителей этого городка факте — именно здесь 64 года назад неприметная пара дала жизнь «богоподобному ребенку», в котором воплотились «весь интеллект, вся сила воли и героизм, передаваемые из поколения в поколение, Именно этому ребенку предстояло дать жизнь новой цивилизации. Этот ребенок после легендарного Бальдра был первым дитем света, который мог спасти Запад».
Далее она поехала в горную резиденцию Гитлера Бергхоф, где, поднявшись на скалы, испытала новые трансовые видения. Следующую медитацию она провела в Нюрнберге на поле «Цеппелин», где проводились партийные съезды. Она буквально видела ликующие массы. Утопая в море знамен, огнях прожекторов и факелов, они маршировали перед ее внутренним взором. При этом она бросала себе горький упрек, что могла бы сражаться за Гитлера, нежели бесполезно тратить годы, проведенные в Индии. Но апогеем и мистическим финалом паломничества Савитри Дэви стало посещение Тевтобургского леса. Она бродила по его чащобам, после чего совершила шаманский ритуал в Экстернштайне. Посреди ночи она легла в каменный гробу подножия скал и долго молилась о возрождении национал-социалистической Германии: «Я не могу сказать: как я долго находилась в состоянии смерти в этом гробу. Но эта не было продолжительной темнотой».