Митральезы Белого генерала
Шрифт:
Как и следовало ожидать, Лиховцевы немного задержались в имении Будищева. Алексею хотелось чуть больше узнать о месте, которое ему предложили, прежде чем дать окончательный ответ. Елена же просто наслаждалась жизнью на природе и общением с новыми людьми. Ей нравилось здесь абсолютно всё, поля, лес, речка, даже болота. Её смешили шутки Дмитрия и озорство Сёмки. Она восхищалась Гедвигой, и испытывала искреннюю симпатию к Стеше. А ещё ей очень нравилось, что любимый брат, общаясь со своим армейским другом, немного оттаял душой и не смотрел
— Как ты думаешь, стоит ли мне соглашаться? — спросил он её однажды вечером.
— Разве ты ещё не решил? — улыбнулась она.
— Почти. Я только не знаю согласится ли маменька на переезд. Всё-таки она провела всю жизнь в городе и не знает иной жизни. У нас даже дачи никогда не было.
— Значит надо её уговорить.
— Легко сказать.
— Алёшенька, милый, посмотри вокруг хорошенько, — голос сестры сразу стал вкрадчивым. — Здесь так хорошо и спокойно и, самое главное, ничего не будет стоить в отличие от нашей квартиры. Которая, откровенно говоря, редкая дрянь. Стоит совсем недешево, располагается неудобно, а сколько дров уходит за зиму, это же просто ужас какой-то!
— Я всё это прекрасно понимаю, но что сказать маменьке?
— Да так и скажи. Тебя она послушает.
— Что, очень хочешь на курсы? — понимающе усмехнулся он.
— Больше всего на свете! — прошептала она ему, и, не удержавшись, бросилась обнимать. — Пойми меня, братец, я не хочу похоронить себя заживо в нашем захолустном Рыбинске. Какая, скажи на милость, меня в нём ожидает судьба?
— Хорошо-хорошо! — засмеялся брат, — постараюсь уговорить маменьку.
— Спасибо! Ты самый лучший!!!
Как ни странно, но хозяева имения в этот момент тоже говорили о них. Точнее о месте, которое Будищев предложил своему товарищу. Не то чтобы Гедвига Генриховна была против, вовсе нет. Но вот то, что он сделал это, не посоветовавшись с ней, незамедлительно повлекло за собой последствия.
— Ты уверен, что мы сможем это себе позволить? — в очередной раз поинтересовалась она. — Всё-таки управляющему нужно платить, даже если это наш друг.
— Я уверен, что мы не сможем здесь остаться, — с выражением безграничного терпения на лице, в который раз, отвечал ей Дмитрий. — В Питере мы с тобой за лето заработаем втрое больше, чем этот поместье принесет за год.
— Ты уверен? — недоверчиво протянула Геся. — Всё же больше тысячи десятин пахотной земли.
— Это нечерноземье, солнце моё! Ты знаешь, какая урожайность на здешних землях?
— Нет, но уверена, что не меньше сотни пудов с каждой.
— Ах, если бы! Если рожь, то в лучшем случае половина, то есть пудов пятьдесят, и пшеница немногим лучше. Да-да, я узнавал. Машка, конечно, прибрехнула насчет «сам два», но не так уж и много.
— Но, неужели, нет способа повысить урожайность?
— Есть, конечно. Но нужно вложить деньги, которых у нас сейчас нет, плюс, необходим человек, который будет всем этим заниматься. Агротехника, удобрения, трехполье и ещё чёрт знает сколько всякой фигни, о которой мы с тобой не имеем никакого понятия! Так что, пусть пока всё идет, как идёт. Хуже всё равно не будет, а Лёшка парень честный, воровать не будет, лес, тот, что остался, тоже на сторону не продаст и вообще…
— Ну, не знаю. Тебе всё же следовало сначала посоветоваться со мной.
— В другой раз — обязательно!
— Ну хорошо. А теперь скажи, говорил ли ты с отцом Питиримом?
— Говорил, — помрачнел Дмитрий.
— Какие-нибудь проблемы?
— Да, блин, с этим попом вообще одни проблемы! Он требует, чтобы ты сначала выучила всё молитвы, затем в грехах покаялась, совершила таинство Святого Крещения, и только после всего этого он нас, может быть, и обвенчает…
— Но ведь лютеран и православных сочетают браком и без этого, — удивилась Геся, — зачем же мне креститься?
— Так то лютеран!
— На что ты намекаешь?
— Я?! И в мыслях не было, а вот батюшка ни грамма не верит в твоё протестантство.
— Как он узнал?
— Не знаю! Но Питирим вообще, дядька продуманный. Он и с большим начальством вась-вась, даром, что выглядит как дуболом в подряснике.
— Ты предлагал ему денег?
— Предлагал.
— И что?
— Взял. Но сразу же сказал, что христианина, даже такого конченого как я, с иудейкой венчать не станет! Блин, ну не смотри на меня так будто я накосячил. Я, если хочешь знать, пока мы здесь, ни одной воскресной службы не пропустил. Свечек, наверное, фунтов пять спалил перед иконами. Да я в армии реже причащался, хотя там за этим капец как следили!
— И что же делать?
— Ничего! Валить надо отсюда. В Питере найдем менее щепетильного батюшку, да и окрутимся.
— А может, мне действительно перейти в православие?
— Не вопрос. Только, как я сказал, отец Питирим тебя в купель пустит, лишь после того, как убедится, что ты «искренне Христа сердцем приняла» и все молитвы выучила, а он их столько знает… короче, не вариант, если мы тут не собираемся ещё на месяц, а то и на два застрять!
— Слушай, — задумчиво протянула Геся, — а может, ты просто не хочешь на мне жениться?
— Началось!
— А что, тебя ведь наверняка всё устраивает!
— Ми-ла-я!
— Что?!
— Не надо!
— Не затыкай мне рот!
Вечером Будищев вытащил из колодца загодя припрятанный туда штоф водки и позвал с собой Лиховцева.
— Давай помянем наших, — хмуро предложил он, — тех, кто не вернулся.
— Хорошо. Только куда ты собрался?
— В сад. Там не так душно. Ветерок, птички поют.
— Надо хоть закусить взять.
— Да всё готово давно. Пошли. Водка греется.