Младенцы Потерянной Супони

Гавриленко Василий Дмитриевич

– Что же накарябал этот болван? – осведомился Монтег. – Вы позволите? Я еще не завтракал.

Он взял с блюда куриный желудок и стал есть.

– Якоб написал, что наших младенцев убивает кровосос. Согласно терминологии этого бедного мальчика, он, вероятно, имел в виду вампира.

– Вампира?!

Монтег вдруг откинулся на спинку стула и заржал как взбесившаяся лошадь. Доктору Кислингу открылось весьма неприятное зрелище: гнилые

коренные зубы старосты с прилипшими к ним кусочками мяса. Старый магистр понимал, что, по большому счету, это здоровый смех – смех над мракобесием, но … Но кусочки мяса в зубах – это … это отвратительно.

– Отчего же, по-вашему, погибли младенцы? – доктор Кислинг почти дословно повторил вопрос, который не более получаса назад Бальтазар адресовал отцу Берну.

– А черт его знает, - выдавил Монтег, вытирая выступившие на глаза слезы. – Давно так не смеялся, спасибо. Отчего, спрашиваете, умерли младенцы? От разных причин. Один захворал, другой подавился, а третьего мать придушила.

– Мать придушила? – ахнул Бальтазар.

– А кто знает, - взглянул на него Монтег. – Может и придушила. Луиза, которая утопилась. Она ведь с головой, того, не особо дружила.

– Преподобный считает, что дети погибли от оспы, - сказал доктор Кислинг.

– Я не врач, магистр, - поспешил откреститься падре.

– Он не врач, - согласился Монтег. – У нас в деревне вообще нет врача.

– Теперь есть, - веско сказал доктор Кислинг и показал рукой себе на грудь.

В глазах Монтега на секунду сверкнул злобный огонек, затем – погас. Староста ухмыльнулся.

– Вы-то врач, дорогой Гость из Города, да вот только что вы будете разглядывать? Младенцы-то тю-тю. Похоронены. Отец Берн, кстати, службу по ним и отслужил.

Преподобный скорбно склонил голову.

– Похоронены – и правильно, - доктор Кислинг снял очки, потер переносицу. – Тела необходимо предавать земле, чтобы не начался мор. Скажу вам откровенно, господин Монтег, ваши манеры показались мне отвратительными…

Староста развел руки в стороны, как бы говоря: «Да, вот такой я, что же с этим поделать».

– Но я признаю ваше здравомыслие, и не вижу смысла оставаться более в вашем захолустье. Сейчас я прикажу слуге запрячь лошадь, и мы с Бальтазаром отправимся в обратный путь.

Доктор Кислинг поднялся.

Староста смотрел на него, не мигая.

– Бальтазар.

Молодой человек также поднялся.

– Секундочку, доктор, - неожиданно обратился к Кислингу Монтег. – Тут возникла одна проблема… Увы, весьма серьезная проблема.

– Что такое? – удивился доктор Кислинг.

– К сожалению, ваш слуга не сможет отправиться с вами.

– Но почему?

–

Сегодня утром… Как же неприятно мне вам это говорить! Сегодня утром его обнаружили в конюшне. Он мертв, доктор.

Глава четвертая

Монтег, к счастью, не стал сопротивляться осмотру тела несчастного Штефана, которому даже автор сей повести не дал произнести хотя бы пару достойных фраз, одни только: «Да, сударь», «Нет, сударь».

В конюшню сначала вошел староста со своим спутником-великаном, затем доктор Кислинг, лицо которого превратилось в скорбную маску, Бальтазар, мнущий в руках треуголку. Последним ковылял падре, бормоча под нос молитвы.

Беспокойно заржали лошади. Доктор Кислинг узнал Фесту, проходя мимо, дотронулся до ее мягких, ворсистых губ.

Штефан лежал лицом вниз в одном из пустующих денников. Ноги-руки раскинуты, в волосах застряли солома и опилки.

– Боже милосердный, - пробормотал отец Берн, неистово крестясь.

Доктор Кислинг схватился руками за волосы, издал глухой стон.

– Какая беда, - пробормотал он. – Ах, какая беда.

Бальтазар шмыгнул носом.

– Примите мои глубочайшие соболезнования…

– Соболезнования?! – доктор Кислинг с такой яростью обернулся к Монтегу, что попятился не только сам староста, но и его спутник-великан. – Вы говорите – соболезнования? Мы видим перед собой труп молодого, сильного парня, и вы предъявляете соболезнования? Я хочу знать – почему скончался мой слуга! В первую же ночь по приезду в вашу деревню.

– Доктор, взгляните, - подал голос Бальтазар.

У левой руки Штефана лежала опрокинутая деревянная кружка, из которой вытекла какая-то жидкость, иссохшая на полу до желтой корочки. Бальтазар поднял кружку. Доктор Кислинг забыл про препирательства с Монтегом и шагнул к коллеге.

– Что это, Клаус?

Молодой человек понюхал кружку.

– Это медовуха, доктор.

– Медовуха?

Доктор также понюхал кружку.

– Действительно, медовуха.

Магистр поднял глаза и посмотрел на отца Берна.

– Преподобный, вчера ночью вы провожали моего слугу на конюшню?

Святой отец негромко ответил:

– Совершенно верно. Но, когда я оставил бедного юношу, он был жив-здоров, и медовухи при нем не было.

Господин Кислинг на мгновение задержал глаза на отце Берне, затем повернулся к Бальтазару. Молодой человек уже приготовил для старшего коллеги новое дельное предложение.